Евангелие от Афрания - Кирилл Еськов

Что-то в рассказе товарищей его явно насторожило, и я, кажется, догадываюсь – что именно. Он наверняка спросил их: а как двигался Учитель? – и, услыхав в ответ: нормально, как все люди, – почувствовал неладное. Раз уж Отец Небесный воскресил Христа в той самой плоти, в которой тот принял крестную казнь (о чем, собственно, и свидетельствует характер ран), то плоть эта, по идее, должна бы и вести себя соответственно. Возникает вполне резонный вопрос: что же это за раны, если человек, щиколотки которого пробиты гвоздями размером с железнодорожный костыль, ходит как ни в чем ни бывало?

Вряд ли кто-нибудь из верующих решится бросить камень в Фому – памятуя о том, что вопрос о природе тела воскресшего Христа сразу стал одной из острейших теологических проблем. Во всяком случае, из длинных (и, по совести говоря, весьма запутанных) рассуждений Святого Павла (1 Коринф 15:35-54) можно заключить, что оно не является впрямую возвращенной к жизни земной плотью; а коли так – то при чем тут раны? Неудивительно, что Фома решил для себя этот вопрос попросту, по-крестьянски: «не поверю, пока сам не пощупаю».

Есть здесь и еще один непонятный для меня момент. Проходить сквозь стены и появляться внутри запертого помещения – безусловная привилегия призраков. Однако есть мед с рыбой дух никак не может, – следовательно, перед нами существо из материального мира. Что-то тут не стыкуется. Я лично ничего не имею против призраков (тем более таких, как Тень отца Гамлета или, скажем, убитый самурай из «Расемон»), но давайте все же будем минимально последовательны и избежим соблазна менять правила по ходу игры. Я готов признать, что Евангелист правдиво описал свои наблюдения, но вот с его интерпретациями согласиться никак не могу. Во всяком случае, до тех пор, пока не будут опровергнуты две приоритетные (по «Бритве Оккама») гипотезы: 1) появившийся был вполне материальным существом, лишенным в действительности сверхъестественных черт; 2) появившийся к реальному миру не принадлежал ни в каких своих проявлениях, а все его черты (в том числе и подчеркнуто-материальные) равно иллюзорны.

5. Пожелание Фомы было удовлетворено нескоро, лишь восемь дней спустя. Апостолы, теперь уже в полном составе, вновь сидели в запертом помещении. Вновь внутри появляется Христос, вселяя в Апостолов трепет, и, снова продемонстрировав раны на руках и на боку, предлагает Фоме потрогать их. А дальше – самое интересное. Христианские комментаторы всегда пишут, что Фома действительно осязал раны Спасителя, после чего и уверовал – окончательно и бесповоротно (например, Библейская энциклопедия I: 135); вот как излагает евангельский текст Гладков: «Внезапно стал среди них Господь и, сказав всем: мир вам! обратился к Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои. – Фома повиновался, пальцем своим осязал гвоздевые раны рук. Потом Господь говорит ему: подай руку твою и вложи в ребра Мои, и не будь неверующим. – Господь обнажил свой прободенный бок, рана которого была столь велика, что можно было вложить в нее руку. Фома, убедившийся уже, что действительно руки Господа пробиты гвоздями, протягивает теперь руку свою к ране в боку, осязает ее и, падая перед Ним, восклицает: Господь мой и Бог мой!»

А вот как это выглядело на самом деле: «Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал ему в ответ: Господь мой и Бог мой!» (Ин 20: 26-28). То есть – никакого «осязания» в действительности не было; Фома повел себя так, как и любой нормальный человек на его месте, а предшествующие посулы его, как и следовало ожидать, были лишь ораторским приемом. Все это можно было бы, конечно, счесть малосущественной деталью, если бы не одно «но». Христос, напомню, присутствовал «в измененном виде»; именно способность появляться внутри запертого дома плюс характер ран и послужили основой для идентификации появившегося человека с Христом. Но что это в действительности были за раны, – как выясняется, никому не ведомо.

6. Некоторое время спустя, уже в Галилее, семь Апостолов (интересно, кстати, куда подевались еще четверо?) вышли на ночной лов рыбы в Генисаретском озере («Море Галилейское»), однако «не поймали в ту ночь ничего. А когда уже настало утро, Иисус стоял на берегу; но ученики не узнали, что это был Иисус» (Ин 21: 3-4). Следуя его советам, они вновь забросили сеть – на сей раз чрезвычайно удачно. «Тогда ученик, которого любил Иисус, говорит Петру: это Господь. Симон же Петр, услышав, что это Господь, опоясался одеждой […] и бросился в море. А другие ученики приплыли в лодке» (Ин 21:7-12). На берегу их ждал костер и приготовленная еда – печеная рыба и хлеб. «Иисус говорит им: придите, обедайте. Из учеников же никто не смел спросить его: кто ты? зная, что это Господь.» После этого и следует знаменитый диалог с Петром – «Паси овец моих».

Вы что-нибудь понимаете? Ну то, что Апостолы в этом эпизоде опять не узнали своего Учителя – это бы еще полбеды, к этому мы, кажется, уже успели привыкнуть. Однако в данном случае речь все-таки идет о человеке, с которым они – безотносительно ко всем их предыдущим совместным странствиям – дважды встречались за последние дни: беседовали, «осязали», делили трапезу. Я долго пытался вспомнить – что же мне все это напоминает? И вдруг понял: так сироту приучают называть «папой» усыновившего его человека…

7. Наконец, последним по счету Фаррар упоминает «явление пятистам ученикам и Апостолам на горе Галилейской». Принципиальная ценность такого коллективного свидетельства была обсуждена нами выше. Что же до фактической стороны дела, то она такова: «Одиннадцать же учеников пошли в Галилею, на гору, куда повелел им Иисус. И, увидевши Его, поклонились; а иные усумнились» (Мф 28:16-17). Одним словом, – все как обычно.

Итак, подведем итоги. Если апеллировать к столь любимым Мак-Дауэллом юридическим правилам, то придется признать следующее. Ни в одном из рассмотренных эпизодов ни один суд не признал бы опознание воскресшего Христа близко знавшими его людьми состоявшимся. У этого вывода есть два достаточно неожиданных, на мой взгляд, следствия.

1. Если бы явления Христа на самом деле были плодом индивидуальных и коллективных галлюцинаций (версия, столь любимая атеистическими комментаторами), то свидетели имели бы дело лишь со своими собственными представлениями об Учителе. В этом случае каждый видел бы именно то (и только то), что ему надо. Вот, например, Святой Павел (на тот момент – еще свирепый гонитель христиан фарисей Савл): ни разу в жизни в глаза не видя Иисуса, он, тем не менее, сразу понял, с кем беседует. Между тем, явственные (хотя и несколько завуалированные) сомнения свидетелей по поводу аутентичности воскресшего Христа неопровержимо доказывают: все они имели дело не с плодами собственных воспоминаний, а с реальным человеком из плоти и крови. Был ли он Христом – это уже отдельный вопрос.

2. Я уже имел случай заметить, что в моих глазах несообразности, содержащиеся в евангельских текстах, свидетельствуют именно в пользу подлинности последних. Так вот, зафиксированные Евангелистами сомнения свидетелей явлений представляются наиболее ярким случаем такой «гарантии от противного». Общеизвестно, что телесное воскресение – это ключевой для христианства момент во всей истории Иисуса из Назарета: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Коринф 15:14). В силу этого логично предположить, что именно обсуждаемая группа «накладок» должна была бы исчезнуть из Евангелий при первом же целенаправленном «редактировании» исходного текста. Сотрудник оруэлловского «Министерства Правды», проглядевший накладку такого уровня, несомненно, был бы немедленно распылен.

Вспомним теперь о том, что говорил Мак-Дауэлл о разнообразии обстоятельств явлений (различное число свидетелей, разное время суток и т. д. ). Давайте все же попытаемся найти хоть что-нибудь объединяющее для всех этих событий. Так вот, такой общий признак действительно есть: это плохая освещенность. Явления 2 и 6 происходили в предрассветных сумерках, явления 4 и 5 – вечером, да еще и в запертом помещении. Лишь явление 3 (по дороге в Эммаус) и, возможно, 7 (на горе Галилейской) происходили при ярком дневном свете, но именно здесь, как мы помним, дело с опознанием обстояло наиболее кисло.

Классифицируя эти события, легко заметить, что два явления Апостолам, произошедшие в Иерусалиме, явственно стоят среди них особняком. Во-первых, только здесь появившийся ясно и недвусмысленно называет себя. Во-вторых, только здесь он несет на себе явственные следы крестной казни – характерный набор ран. Видимо, как раз в результате сочетания этих двух факторов воскресший Христос был здесь узнан с несколько большей уверенностью, чем в остальных случаях.