Аватар Х - lanpirot
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Село Марьино ещё со времён графов Шереметевых было населено ремесленниками, а теперь ему сам бог велел превратиться в растущую как на дрожжах фабричную окраину. За 15-ть лет прирост населения — в 4 раза! Разумеется, большинство рабочих с окрестных фабрик снимали со своими семьями даже не комнаты — углы за занавеской. Понятно, что в таких условиях сюда тянулся люд не только рабочий, но и уголовный.
В такой обстановке бок о бок с ремесленниками традиционных занятий в Марьиной роще процветали и предприятия напрочь нелегальные. Ясно, что поселились они здесь ещё «до Советов». Большим спросом пользовались, благодаря близости Сухаревского и Минаевского рынков, перешивка и перелицовка краденой одежды.
«Экипажное заведение» предоставляло бандитам рысаков. Вовсю торговали самогоном — что в годы винной монополии, что в период «сухого закона». Девочки, промышлявшие на Тверской, тоже любили селиться здесь — экономно и добираться недалеко. «Дома» они, правда, не «работали», но время любили проводить шумно и весело.
Короче: нет жизни проще, чем в Марьиной роще…
Тот поток информации, свалившийся на меня, был куда обширнее, чем я смог охватить за те несколько мгновений, что стоял у калитки. Однако, неожиданно прозвучавший в моей голове «голос», резко его оборвал:
«Заходи! Гостем будешь!»
Я крутанул головой в поисках говорившего, не разобрав поначалу, что никаких слов вслух произнесено не было. Но вновь прозвучавший в моей голове голос, исправил эту оплошность:
«Не трать попусту мое время, Мамонт Иванович! Забыл, к кому „в гости“ пришел?»
Точно! Он же Мозголом! — Наконец-то пришло понимание, как он все это делает. Ведь я, не так уж и давно, подобным же образом сумел «разглядеть» всю подноготную в головах бандитов, завалившихся в будку сапожника.
После этого я решительно распахнул калитку и пересек небольшой дворик, заботливо очищенный от снега и льда. Похоже, что тутошний Мозголом не брезгует пользоваться прислугой. Сомневаюсь, чтобы он сам махал лопатой, расчищая двор от завалов снега.
Я поднялся на высокое крыльцо особнячка, где под широким портиком, поддерживаемым белоснежными колоннами, было организована этакая летняя веранда. Некогда шикарная плетеная мебель из ротанга в ожидании теплых деньков была аккуратно составлена в углу веранды и накрыта непромокаемой тканью.
Едва я протянул руку, чтобы постучать, дверь распахнулась. На пороге возник пожилой, но все еще крепкий и могучий мужик кавказской национальности, заросший почти до самых глаз разбойничьей черной бородой, однако, в связи с возрастом, еще и основательно побитой сединой.
Голова кавказца была тщательно выбрита, аж до зеркального блеска. Облаченный в черную черкеску — традиционный наряд горцев, с хорошо узнаваемым элементом этого платья — специальные карманчики для пороха с газырями, «привратник» Мозголома выглядел очень и очень сурово и представительно.
— Э-э-э, нэ стой, генацвале! — грудным низким голосом прогудел кавказец. — Совсэм дом выстудишь! А с дровами и углем проблэмы сэйчас! Проходи — хозяын ждет!
Я шагнул в натопленное помещение, а пожилой горец стремительно закрыл за мной дверь. Ну, насчет нехватки дров он, конечно, приврал — жара в особняке стояла неимоверная. Так что я сразу упрел даже в своей не слишком-то и теплой шинельке — на дровах здесь не очень-то и экономили.
Показав, куда повесить шинель, кавказец заставил меня основательно вытереть заляпанные грязью сапоги и повел куда-то вглубь дома.
— Хозяын ждет тэбя в кабынэтэ, — произнес он, вышагивая передо мной. Под его могучей фигурой жалобно поскрипывали старые рассохшиеся половицы. — Старый он… очэн… Поэтому: громко нэ говорить, нэ нэрвировать, нэ злить, — наставлял меня, по всей видимости, личный ординарец старого Силовика-Мозголома.
Хотя, если судить по возрасту, то он — самый натуральный Сенька — Осененный божественной благодатью. Ибо никаких Силовиков до Восстания рабочей черни и подлого люда вообще не существовало. А всех Магов на Руси традиционно обзывали Осененными-Сеньками.
Особняк изнутри тоже оказался неплох — солидная резная мебель, ковры, картины. Однако, ремонта эти стены давно не видели: кое-где растрескалась и облупилась штукатурка, отклеились обои и облезла краска. Да и богатые ковры, если приглядеться, местами оказались основательно вышарканы.
Самое интересное, что хозяина этого немалого особнячка после Восстания никто так и не «раскулачил». Ведь большинство подобных особняков после семнадцатого года были экспроприированы у буржуйского элемента и заселены «черной костью» с основательным уплотнением.
— А попробовали бы они меня уплотнить! — раздался немощный каркающий голос, но уже не у меня в голове, а в реальности, когда дородный абрек распахнул дверь в кабинет. — Всем бы мозги вскипятил к е. ени матери!
[1] Василий Андреевич Жуковский (1783 −1852) — русский поэт, один из основоположников романтизма в русской поэзии, автор элегий, посланий, песен, романсов, баллад и эпических произведений. Также известен как переводчик поэзии и прозы, литературный критик и педагог. В 1817—1841 годах учитель русского языка великой княгини, а затем императрицы Александры Фёдоровны и наставник цесаревича Александра Николаевича. Тайный советник (1841). Автор слов государственного гимна Российской империи «Боже, Царя храни!».
Глава 10
Я медленно прошел в кабинет и уставился на ссохшегося старика, восседающего в глубоком кресле-качалке напротив растопленного камина. Несмотря на жару — в кабинете царила, ну, прям настоящая Африка, старикан зябко кутался в толстый клетчатый плед. А у меня по спине, едва я переступил порог кабинета, сразу же побежали горячие струйки пота.
— Ибрагимка! — недовольно каркнул старикан. — Дверь закрой — сквозит! И чаю мне горячего принеси! Хоть согреюсь немного…
— Понял, хозяын! — Мгновенно среагировал абрек, схватившись своей лапищей за распахнутую настежь дверь.
— И этому… — Старикан смерил меня взглядом блеклых глаз, радужка которых выцвела настолько, что уже была практически неотличима от белка. — Мамонту… тоже захвати. И к чаю там еще чего возьми, а то его голодные эманации мою застарелую язву опять разбередят…
— Сдэлаю в лючшэм видэ, кыняз! — Отступив спиной вперед в коридор, Ибрагим прикрыл за собой дверь.
Я же, пока Райнгольд отдавал приказания своему слуге, успел хорошенько рассмотреть старого Сеньку. Даже на первый взгляд Мозголом выглядел немощным стариком, а когда я пригляделся к нему повнимательнее, то понял, что, скорее всего, ошибся с возрастом — он был куда старше, чем я предполагал.
Сухая пергаментная кожа, разукрашенная старческими пигментными пятнами разнообразных форм и размеров, обтягивала абсолютно лысый череп Мага. Такая же шелушащаяся и обезвоженная кожа покрывала и его исхудавшие черты лица и заострившийся нос. При всем, при этом — дряблой кожи и морщин у него практически не осталось — всем своим видом он напоминал египетскую мумию с солидной тысячелетней выдержкой.
Еще бы знать, откуда я в курсе, как выглядят египетские мумии, ведь я их никогда «вживую» не видел.
— Что, краше в гроб кладут? А, Мамонт? — произнес старик, и сипло рассмеялся. Его надсадный смех в этот момент был похож на агонию умирающего. — Это ты верно заметил, что я сейчас на египетскую мумию смахиваю (он что, мои мысли читает?). Знавал я одного английского лорда… Э-э-э… — Старикан задумался, явно чего-то вспоминая. — Карнарвон его фамилия! — наконец довольно произнес он. — Так вот, он от этих самых мумий был совершенно без ума. Отчего и смерь свою, безвременную, принял. Древние Осененные куда как крепче нашего с Магией обращаться умели.
— Это не тот самый Джордж-Герберт Карнарвон, что в двадцать третьем вместе с египтологом Картером гробницу Тутанхамона откопали? — неожиданно для самого себя уточнил я. — А потом, якобы, чуть не вся экспедиция отдала Богу души от какого-то там проклятия?
— Похвальная осведомленность, юноша! — одобрительно каркнул Райнгольд. — Только не от «какого-то там проклятия», — передразнил он меня, — а от самого натурального Проклятия фараонов — оно настигает того, кто прикасался к могилам царских особ Древнего Египта и их мумиям. Очень специфическое Проклятие… Но оно куда проще и безобиднее, чем то, что ввергло Россию в последнюю Мировую войну.
— Это вы о вскрытии могилы Тамерлана в сорок первом? — И откуда из меня это лезет?
— Ну, что ж, юноша, — старик поерзал в своем кресле, — вижу, что вы весьма образованный человек, а не чернь от сохи. С вами весьма приятно общаться. Присаживайтесь. — Он указал мне на свободное
