Пять к двенадцати - Эдмунд Купер

И наконец наступила приятная сонливость. Он знал, что это смертельно опасно, и играл с опасностью, осторожно скользя по краю забвения. И вдруг он смутно, как о чем-то необязательном, вспомнил о Джуно. О доминанте, способной на большие чувства - и наряду с этим вовсе бесчувственной. О теплой и гибкой плоти, оставшейся в нескольких тысячах футов под ним. Он понял, что, безо всякой на то причины, хочет ее. Сейчас. И в любую другую минуту. Хотя бы лишь для того, чтобы смаковать мысль о том, что он побывал там, куда она не посмела за ним последовать... Хотя бы для того, чтобы видеть выражение ее глаз...

Бедная, гордая доминажка. Такое могучее тело - и такой слабый дух. Никакого таланта к смерти. Только кое-какой талант к удовольствиям и комфорту в жизни. Он захотел улыбнуться и обнаружил, что уже улыбается замерзшей на лице улыбкой.

Звезды вдруг тихо погасли - первое и ужасное предупреждение. Сквозь мрак, который был темнее ночи, Дайон попытался нащупать кнопку управления двигателями. Он нашел ее, но не смог нажать. Он смог только тихонько постучать по ней. Но этого оказалось достаточно.

Дайон понесся вниз, потоки рвущегося навстречу воздуха резали его лицо и тело, как если бы он падал сквозь лес острых ножей. На высоте семи тысяч футов к нему вернулся голос и он смог закричать; создалась высокая колонна звука и безумием обрушилась вниз, сквозь мрак ночи. Это был крик боли и наслаждения, поскольку боль приносила наслаждение раздираемому на части телу, к которому вернулись ощущения и которое билось в невыносимо сладостной агонии воскрешения.

Дайон проскочил уровень пяти тысяч футов, где в ожидании его безумно металась Джуно. Глядя на небо, она увидела на фоне Млечного Пути след его падения и полетела навстречу, включив головной фонарь и неистово им сигналя.

Дайон не заметил ее. Он был загипнотизирован видом бешено несущегося навстречу огненного круга Стоунхенджа. Как восхитительно было бы спикировать в центр этого круга, прямо в костер, и, подняв ливень искр, рассеять свою жизненную энергию среди гостей, собравшихся на празднование идиотизма в эпоху идиотизма.

Но, упав до высоты тысячи футов, он решил отложить удовольствие. Может быть, в его жизни все еще оставалось что-то несделанное, что нужно было сделать. Может быть, была все еще какая-то цель, которую непременно нужно было достичь, - даже если этой целью был всего лишь более артистичный способ смерти.

Нажав кнопку управления, Дайон включил двигатель на полную мощность. Рев воздуха вокруг него превратился в не более чем громкий звук, звук перешел в шепот, так что теперь Дайон снова мог слышать жалобный свист реактивной струи. Но он летел вниз с такой скоростью, что даже включенный на полную мощность двигатель смог остановить падение всего лишь в сотне футов над прозрачным вигвамом, не дав пробить его и удариться об один из мегалитов.

Дайон, как пробка из бутылки, подпрыгнул вверх и в этот момент снова вспомнил о Джуно.

Они встретились на высоте трех тысяч футов - два тусклых зеленых светляка, нашедших друг друга совершенно непостижимым способом.

Дайон стабилизировался. Джуно подлетела ближе.

- Псих, - зарыдала она. - Тупица! Идиот!

- Средневековый идиот, - согласился он. - Мы оба - жертвы этой шутки. И ее называют жизнью.

- Ох, Дайон, сумасшедший жонглер и словоблуд, зачем ты это сделал? Я чуть не умерла из-за тебя. Он засмеялся:

- Я чуть не умер сам из-за себя... Там, на потолке, бесплодная утроба, Бог подает очень холодное шампанское. Время от времени его необходимо пробовать. Звезды гаснут, и тогда наступает момент экстаза.

- Я больше никогда не полечу с тобой снова. Дайон явно наслаждался собой.

- Полетишь. Куда бы я ни пошел, ты потащишь свои драгоценные телеса следом. И каждый раз, когда ты не сможешь сделать того, что смог я, ты подойдешь немного ближе к пониманию разницы между мужчиной и женщиной. Конец сообщения.

Джуно помолчала секунду или две. Потом сказала:

- Давай сядем возле распорядителей празднества. Они, должно быть, засекли радаром твои кульбиты и удивились, что это за козел скачет там в небе.

- Пусть удивляются, - спокойно ответил он. - А если кто-нибудь что-нибудь спросит, отвечай: "Это Дайон Кэрн, ни на что не годный шалопай, бегло осмотрел свое королевство..." Ты когда-нибудь пробовала собственную замороженную кровь?

- Мой дорогой, - сказала Джуно беспомощно, - иногда мне даже кажется, что я понимаю тебя.

Дайон посмотрел вниз, на заполненный иллюминацией и лихорадочным движением круг Стоунхенджа, потом - на море темноты, покрывавшей невыразительную равнину.

- Прием может подождать, - сказал он. - У нас будет достаточно времени, чтобы отдать Виктории Английской подобающие общественные глупости нашего века. Но сначала, молодка, ты должна хоть пять минут полежать за кустарниковой изгородью, раздвинув ноги, как это делала всякая честная шлюха последние две тысячи лет. И тогда, возможно, ты тоже попробуешь вкус замерзшей крови.

Джуно бросила взгляд на Стоунхендж и увидела королевский штандарт, воткнутый посреди яркого светового пятна. Она открыла рот, но не издала ни звука. Доминанта и девка боролись друг с другом. Дайон наблюдал эту сцену с явным удовольствием. Кто победит, было предрешено заранее. Молча, почти с безропотной покорностью, Джуно стала спускаться в темноту.

14

Празднество кануна Дня Всех Святых, которое задумывалось, чтобы развеять дошедшую до последней степени тоску королевы и дипломатического корпуса, повернулось так, что и в самом деле запомнилось всем надолго.

Осторожно поправив повязку на голове, Виктория Вторая пригубила стакан польского уайт-спирита со льдом и с чувством некоторого удовлетворения осмотрела следы всеобщего погрома.

Оторванные от мегалитов обрывки металлической фольги жалобно шелестели под дуновением легкого бриза. Полосы пластика летали по воздуху, как наполовину материализованные привидения. Два мертвых белых петуха, лежащих на тронутой морозом земле, злобно пялились друг на друга. Где-то снаружи, в темноте, несколько травмированных жиганов и раненых офицеров порядка, забывшись, пили и горланили песни. Посол России билась в истерике. Европейский проконсул была похищена и, несомненно, изнасилована пиратами. Премьер-министр сломала руку и получила лазерный ожог груди, а саму Викторию ударило упавшим помелом... Да, это действительно был памятный вечер.

Королева еще не получила списка пострадавших, но была уверена, что произошло более дюжины абсолютных смертей и четырех-пяти временных. Хирурги полевого оживляющего центра уже принялись за работу.