Системный властелин - Сергей Слюсаренко

– Мама, смотри, папа письмо пишет!

Мама отреагировала просто:

– Да, конечно, пишет, придем домой, включим компьютер и прочитаем!

– Нет, мама, – вот он пишет! – Маня ткнула пятерней в небо...

На громадной белой туче, уже собиравшейся закрыть солнце, было вырезано «Вот...». И еще «Маня, привет!».

Я не знаю, понял ли кто из присутствующих, что произошло, но я прекрасно видел и улыбку жены, и восторженные прыжки дочери. И то, с каким уважением смотрел сын на дырявое облако. Потом они, поняв все, написали на листке бумаги несколько слов и повернули его к небу. Наверное, это был первый случай такого типа общения.

Что же, система прошла проверку и проявила себя неплохо. Теперь можно считать, что тылы прикрыты.

Глава шестнадцатая

К трем часам ночи уже надоело пить и спать. Надоело стучать по клавиатуре и шутить над Люкком, враз подписавшимся на все существующие порносайты. В жизни наступила пауза.

– Ну что, так и будем пиво жрать да над убогими издеваться? – не выдержал я. – Решать надо: или мы сваливаем отсюда, или что? Не век же в этой норе сидеть? Короче, что будем делать – бабку дразнить или за котами гоняться?

– Надо сваливать, – сразу заявил Люкк, – и чем быстрее – тем дальше! Я за неделю уже насмотрелся на эти ублюдочные рожи. Ничего не изменилось. То бандиты были у власти, а бендеровцы культурой заведовали. Теперь наоборот и еще хуже.

– Только не говори, что тебе в Штатах весело, – вмешался Миша. – Там тоже свои тараканы в головах сидят. Они же антиподы! У них даже унитазы наоборот работают.

– Да, рожи у них тоже ублюдочные, антиподы, но никакая сволочь там не будет тебя учить, как жить! Есть правила, знай и выполняй. Их не будут менять под каждого нового бонзу. Главное – нету злобы такой, как тут, не сидят у власти бандиты!

– Ну, про бандитов ты уже говорил. – Миша, как всегда, спорил с Люкком. – Только вопрос – почему они тут ВСЕГДА у власти, а там не всегда? Или я примитивно рассуждаю?

– Так народ тут такой – быдло!

– Ну, подожди, всегда ли так было?

– А фиг его знает, как ни копни в историю, то опричнина, то Ильичи, то крепостное право, то Цусима. Никакого просвета.

– Драсте-пожалуйста! Когда опричнина была, в твоих Штатах вообще еще ничего не было! При крепостном праве там рабы были! А про крейсер «Императрица Екатерина» так ты и не помнишь небось! Пошел и выписал японцам за все войны разом! Не изображай из себя прозревшего потомка варваров.

– Ага, сейчас ты расскажешь и о витязях с мечами, и о доминанте русской идеи, и о том, что обезьяны от нас произошли, и прочее...

– Ну, скажем, не от всех обезьяны произошли. – Миша был опытным полемистом. – Я хочу сказать, что исторические экскурсы показывают: вопрос о том, какая нация велика, какая нет, – некорректен. Вопрос в другом – почему в конкретном случае к власти приходит рафинированное зло? Почему в процветающей российской империи было достаточно одного авантюриста, чтобы началась истерическая резня? Откуда такая злоба? Что ее порождает?

– Можно подумать, что французы гильотиной маникюр делали, – возразил Важенов. – У них тогда всю аристократию вырезали, и ничего – живут, в маразм не впали.

– Ну, наши жертвы во время революции не были колоссальными. Вот при режиме, который потом пришел, – тогда, по-моему, и случились необратимые генетические изменения. Такой селекцией ни одна Великая французская революция похвастаться не может, – тут уже я включился, – только одно мучает, почему такое возможно?

– Ну, понимаешь, все дело в подходе – если вдруг возьмут соседа-буржуя, тут уж никто не возразит. А буржуев надо брать – как же еще сплачивать, если не вокруг идеи внутреннего врага? Сегодня одного, завтра другого. Потом буржуи кончились, а система осталась, и уже громадная и требующая жрать.

– Но ведь каждый понимал – следующим может стать он. Что же не сопротивлялись, не бежали за моря-горы, а только орали «Смерть шпионам-отравите–лям!», – вставил Люкк.

– Наверное, к тому времени необходимая критическая масса населения, способного к выживанию, уже была уничтожена? – осторожно предположил я.

– Конечно, – обрадовался Миша, – все дело в последовательности событий. Сначала вырежи ядро нации – интеллигенцию, аристократию, потом создай новую элиту, пусть глупую и бездарную, но жадную и порочную. Затем постепенно начинай выбивать тех, кто может хоть как-то мыслить, а потом уже будет необходима самоподдерживающаяся система террора. Без него нельзя – никто уже не умеет ни строить, ни созидать, ни организовывать. Только с помощью террора. А тех, кто может организовать сопротивление, уже нет! Без предводителя и крестьянский бунт не поднимется... И появляются великие вожди и отцы наций – дегенераты и садисты. По Эразму, в царстве слепых одноглазый – король. Ну а потом – видели, чем все кончается. В какой-то момент вожди вымирают, а оставшиеся свиньи становятся равнее и важнее. Вот и дожили до ненастоящего государства.

Да, я с Мишей был согласен... Вопрос становления независимой Украины мы обсуждали много раз. Все хорошо помнят, как развивались события. Сначала коммунистический Верховный Совет, брызжа слюной, орал о недопущении отхода от устоев. Потом те же верные ленинцы вдруг решили строить капитализм. Все высшие партийные бонзы в один голос стали заявлять, что в партию вступили с целью ее развала и вообще ничего не знали об истории страны. Очевидно, что акция была хорошо спланирована. Вмиг образовались какие-то странные банки, биржи, торговые фирмы с несметными фондами, и все как один под руководством бывшей комсомольской рати. А потом пошла тавромахия. Отделение от России – так проще воровать. Потом те же коммунисты-интернационалисты вдруг определили для всех правила жизни в новой стране, ни у кого ничего не спросив. Волею трехсот-четырехсот человек язык семидесяти процентов населения стал иностранным. Немедленно возникли границы на востоке. Вмиг у заводов, нефти, всего, что было и есть в стране, появились собственники. Это назвали приватизацией.

– Ну почему же никто не смог противостоять! Ведь была же возможность! – не унимался Люкк.

– Да кто тебе сказал, что это была на самом деле революция или смена власти? Ничего такого не было! Была хорошо спланированная акция, правда, не все последствия предусмотрели. А мы радовались, слюни пускали – свобода, демократия, ура-мура... Наивные были, – мрачно констатировал Важенов.

– Так что, приплыли? Ничего не сделаешь? А если свернуть этой банде голову? – размечтался я, как всегда...

– Если ты такой умный – стань президентом и сверни! – Люкк уже ругался.

– И пойду, и стану!

– На ворованные деньги Рыла?

– Ну, деньги можно и заработать.

– Тебе справку не дадут!

Глава семнадцатая

Хорошо в Киеве вечером. Особенно когда знаком тебе каждый двор и каждая подворотня вокруг, когда незаметна в сумерках аляповатость надстроенных нуворишами мансард и верхних этажей. Когда вечерняя прохлада, начав свой неспешный путь с Липок, опускается на Крещатик, а потом и дальше – на Подол и зеленые острова, на унылый густонаселенный Левый берег, который, хоть и входит в состав Киева, никогда им не был, да и быть не мог. Уже разбежались с Апостольского спуска торгаши пестрыми поделками, выдаваемыми за истинно древнеславянское искусство, и на лавочках тут и там устроилась непатриотичная молодежь с гитарами и песнями Цоя и Бутусова. У памятника Владимиру, как всегда, встречались в первом свидании парочки, не обращая внимания на заунывную речь фальшивого ветерана Севастопольской кампании в камуфляже и на костылях.

В такой вечер забываешь о том, кто и где у власти, и понимаешь – никто и никогда не изменит этот город. Он как жил – так и будет жить. И будет пить свое пиво под парусиновыми зонтиками и мечтать о том времени, когда все будет хорошо. Или вспоминать о том времени, когда все было хорошо. Как мечтал он в те времена, когда было хорошо и когда было плохо. Мало кто из праздных прохожих обратил внимание на невзрачную группу, направлявшуюся в казино «Серебряный Лев». Только коза на золотой цепочке и с маникюром на копытах привлекала любопытные взгляды.

У входа нас встретил надменный охранник и заявил, что в казино пускают только по рекомендации. Убедившись в наличии рекомендаций американского президента, хоть и покойного, он вежливо распахнул дверь. Надо сказать, что это был первый в нашей жизни выход в подобное заведение. Как известно, только Люкк к этому моменту обзавелся фраком и захотел идти непременно в нем. Хотя вне казино он выглядел вызывающе, внутри производил нужное впечатление.

Первое, что бросалось в глаза, – посетители. Люкк, надев фрак второй раз в своей жизни, выглядел в нем так же естественно, как в шортах и босиком. В казино вся публика мужского пола и, как показалось мне, несколько особ женского были во фраках и смокингах. Не стоило большого труда определить, что наряды пошиты из дорогущей импортной ткани в пошлом стиле Сорокина, модного киевского закройщика. Да и будь оно шито ловкими итальянскими мастерами – суть бы не изменилась.