«Если», 2000 № 03 - Роберт Уилсон

Над полукруглой площадью, уставленной торговыми палатками-киосками, висело огромное полотнище: «100-летию Октября — достойную встречу!»

Вот и гостиница — дом советских времен с могучими фигурами тружеников серпа и молота на тяжелом фронтоне. Забронированный Сорочкиным номер оказался вполне приличным — одноместным, с ванной, но без горячей воды. Я умылся холодной и, выйдя из ванной, увидел на журнальном столике бутылку вина и рулет, нарезаемый расторопным Сорочкиным.

— Это вы зря, Валентин, — заметил я. — А может, я как раз сторонник продажи крейсера.

— Это вы так шутите? — хохотнул Сорочкин. — Наше местное полусладкое вам понравится. Войдите! — крикнул он на стук в дверь.

Вошел невысокий человек лет пятидесяти, явно пренебрегающий бритьем. На голове у него косо сидел синий выцветший берет. Помятое лицо с набрякшими подглазьями имело выражение немедленной готовности постоять за свои попираемые права.

— Знакомьтесь, — представил Сорочкин. — Спецкор «Большой газеты» из Москвы Дмитрий Рассохин. Главный строитель «Пожарского» Шуршалов Иван Евтропович.

Обменявшись рукопожатием, мы сели за столик. Главный строитель быстро хлопнул стакан местного полусладкого и принялся очень громко, словно на митинге, поносить нынешние времена, федеральные и городские власти, а также негодяев, норовящих украсть с крейсера все, что на нем есть.

— Вчера унесли пеленгатор с крыла мостика, — кричал он. — На кой черт им нужен пеленгатор? Нет, тащат все! Подбираются к навигационной рубке, рубка на запоре, но их не останавливают никакие замки! Воровская страна!

— Разве крейсер не охраняется? — спросил я и отхлебнул из стакана. Вино и впрямь было приятное.

— Охраняется, конечно. Но охрана — солдаты местного полка, которым платят ничтожное жалованье. Могут эти мальчишечки, я вас спрашиваю, устоять перед взяткой?! — Голос Шуршалова выдал мощное крещендо.

— Неужели никого из воров не поймали?

— Ловили! Я сам неоднократно. Но они неуязвимы. Все равно, говорят, крейсер идет на продажу.

— Сколько примерно нужно денег на достройку?

— Четыреста миллионов. Главным образом — на электронику, на зенитно-ракетный комплекс. По проекту крейсер должен был стать ультрасовременным боевым кораблем. А теперь, через столько лет… — Шуршалов горестно махнул рукой и влил в глотку еще полстакана.

— Если он все равно безнадежно отстал… ну, морально устарел, что ли, — сказал я, — то, может, действительно имеет смысл его продать…

— Ни в коем случае! — Главный строитель трахнул кулаком по столику. — Столько в него вложено труда и… Дайте средства, и мы сумеем сделать вполне боеспособный корабль. Я писал об этом во все инстанции, на самый верх писал — ни один гусь не откликнулся. Им плевать на крейсер, на оборонную мощь, на все им плевать, лишь бы усидеть в своих вонючих креслах.

— Иван Европович, — начал было я, но он меня перебил:

— Евтропович!

— Простите, Иван Евтропович. Сегодня прилетел сюда Головань…

— Какой Головань?

— Ну, Игнат Наумович, депутат, председатель фракции…

— А, Игнат Наумыч. Он же из этих мест, из Гнилой слободы. Ну и что Головань?

— Он сторонник достройки крейсера. Надо бы вам к нему обратиться.

— Пробиться, — поправил меня Сорочкин. — Через кордон охраны местных политиканов.

— Пробьюсь, — пообещал Шуршалов и яростно поскреб небритый подбородок. — А вас, Распопов…

— Рассохин, — поправил я.

— Вас попрошу написать в газету. Мы все еще, черт дери, великая держава, хотя и отодвинутая на задворки. Нам нельзя без сильного флота. Крейсер «Дмитрий Пожарский» должен войти в строй.

Я подумал, что очерк можно начать с этих слов.

После его ухода Сорочкин подсел к телефону:

— Будем теперь отлавливать нашего Ибаньеса.

— А кто это?

— Председатель горсовета, по-старому, мэр. Родриго Ибаньес Михайлович Сидоренко. В городе его называют просто: наш Ибаньес.

Пока он трудился у телефона, я подошел к окну. Площадь отсюда, с третьего этажа, выглядела почти как во времена реформ. Горожане толпились у палаток-киосков, у некоторых стояли длинные очереди. Что они там покупают? — подумал я. С тех пор как исчезли импортные товары, торговля в стране резко оскудела. А здесь, гляди-ка, что-то еще осталось. Ну да, юг. Фрукты-овощи. А очередь, наверное, за маслом, за сахаром, которые отпускают по талонам.

У гостиничного подъезда хлопотали в поисках корма голуби. Один из них вдруг распустил веером одно крыло и стал, курлыча, кружиться вокруг сизой голубки.

— Дмитрий! — позвал Сорочкин. — Наш Ибаньес на проводе.

— Здравствуйте, Родриго Михайлович, — сказал я в трубку, пропуская это дурацкое «Ибаньес». — Я Дмитрий Рассохин, спецкор «Большой газеты»…

— Знаю, уже знаю, — послышался высокий, немного в нос, голос.

— А по какому делу пожаловали в наши края?

— По поводу крейсера «Пожарский». Когда вы смогли бы меня принять?

— Так. «Пожарский», понятно. Ну что ж, подгребайте к трем часам. Раньше не смогу.

— Хорошо, — сказал я, — в три часа.

Мы договорились с Сорочкиным, что он заедет за мной в час. Мне хотелось сначала прокатиться в порт, посмотреть на крейсер, стоящий у стенки судостроительного завода.

Мы допили вино. Сорочкин уехал в свою редакцию, а я решил прилечь отдохнуть. Скинул куртку и ботинки, взял с кровати одеяло и улегся на диван. Посплю часика полтора. По привычке двух последних лет перед сном я вызвал в памяти лицо Насти.

Садясь в потрепанный «Москвич», я взглянул на Сорочкина. Вид у него был серьезный, сосредоточенный. Вместо джинсовой куртки — широкий полотняный китель, как у пожарного.

— Что у вас под кителем? — спросил я. — Меховой жилет, что ли?

Сорочкин засмеялся и нажал на газ. Мы выехали с площади. В безлюдном переулке Сорочкин наклонился ко мне и сказал вполголоса:

— Я напал на след заговора.

— Какого заговора?

— Они хотят ровно в полночь бабахнуть по мэрии, ну, по горсовету. Как раз наступает двадцать пятое октября, понимаете? Годовщина по старому стилю.

Я не понимал: кто и из чего хочет бабахнуть?

— Ну, с крейсера, ясно же. — В голосе Сорочкина послышалась досада. — Корабль отбуксируют на рейд, и там Братеев подготовит одну из пушек к стрельбе.

— Какой Братеев?

— Бывший артиллерист. Кавторанг в отставке. Когда я служил срочную на БПК, Братеев был у нас командиром бэ-че-два. Красавец мужик!

— Валя, — взмолился я, — не говорите загадками!

— Да ну вас, Дмитрий, — отозвался он, сворачивая на широкую, обсаженную платанами улицу. — Неужели непонятно? Нашим коммунистам не нравится, что дело не доведено до конца. Что правительство Некозырева чешет себе задницу, когда заходит речь о полном восстановлении советской власти. Тут Анциферов вступил в сговор с Комаровским, ну, с начальником военно-морского училища, и тот выведет своих курсантов на улицы сразу после того, как с крейсера бабахнут. Или даже раньше — этого я пока не знаю.