Целитель #12 - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Размеры корабля не впечатляли — чуть более четырех метров в поперечнике, да в длину метров пять.
— Это здешняя «Заря», — хрипло определил командир, и прочистил горло. — Доставляет на станцию «Мир-2» пять-шесть человек плюс полторы тонны груза… Э-э… Что он делает?
Движки маневрирования «Зари» испустили конические струи в тормозном импульсе. Корабль мягко опустился на орбиту пониже, одновременно отставая.
— Я, кажется, понимаю… — слабым голосом проговорил Ван Хорн.
А «Заря», между тем, пошла на разгон, возвращаясь на прежнюю орбиту, но уже позади шаттла.
— Он заходит нам в хвост! — заорал Джон.
— Дорси! — заголосил Карлайл. — Уходим!
— Чего ты орешь⁈ — рявкнул Майкл. — Куда уходим?
— Обратно, идиот!
Докричать: «В 'Альфу»!«, Рон не успел. Из лючка на носу 'Зари», рядом со звездным датчиком, высунулось вороненое дуло — и засверкало крестоцветным огнем. Очередь из мелкокалиберных снарядиков порвала фюзеляж справа, задевая киль и крыло.
— Старт! — каркнул бледный Дорси. — Прямой переход! Живо!
Карлайл заскулил от страха и отчаяния. Стартовать? Инициировать «прокол» без подготовки, без единого теста… А что делать⁈ Ждать, пока клятые русские их собьют?
Жмурясь, он вдавил красную кнопку с выдавленными белым буквами «START», и прямоугольные окна шаттла заволок мерцающий бледно-лиловый свет.
* * *
Карлайл дрожащими пальцами отер потное лицо. В иллюминаторы лезла чернота, испятнанная звездами, а «Зари» не видать…
«Спасены! — всхлипнул Рон. — Боже милостивый…»
С нижней палубы выплыл Лестер, почти не задев закраин люка. Вцепившись в спинку кресла, он глухо сказал:
— У меня две новости, парни, хорошая и плохая. Слава богу, мы не в «Бете»! Но плохо то, что мы и не в «Альфе».
— Что? — вскинулся Рон, пугаясь до обморочного «грогги». — Что-что?
Николс вяло повел кистью, разматывая ленту регистрограммы, как серпантин.
— Тут «Гамма»!
Суббота, 25 марта. Утро
Сантьяго-де-Куба, улица Падре-Пико
Я зябко передернул плечами. В родных краях не везде еще снег сошел. Рыхлый, пузырчатый лед тронулся разве что на Южном Буге, а вот Клязьме еще полмесяца ждать чистой воды. Здесь же…
Синее небо. Лазурное море. Плюс двадцать пять.
На крутом склоне, выступающем в гавань, крепко сидит крепость Сан-Педро-де-ла-Рока-дель-Морро. Ее выстроили в семнадцатом веке для защиты от пиратов, но флибустьеры все равно напали, ограбив саму фортецию…
Сантьяго-де-Куба, выражаясь в агитпроповских понятиях — «колыбель революции». Именно здесь партизаны Фиделя Кастро штурмовали казарму Монкада, добывая оружие.
Причем, невольное сравнение с Ленинградом идет дальше, ведь Сантьяго-де-Куба окрестили вдобавок «культурной столицей». Хотя, как мне кажется, дальше карибской музыки дело не пошло. Зато звучит она тут повсюду, днем и ночью. Такое впечатление, что здешние «марьячос» терзают свои гитары с барабанами посменно.
С другой стороны, чего придираться? Красивый южный город…
Сантьяго-де-Куба расположился на холмах у бухты — извилистые улицы поднимаются и спускаются, заводя в живописные уголки.
Сощурившись, я осмотрелся, и зашагал вниз по мостовой Падре-Пико, фактурной улицы-лестницы. На ее широких ступенях с самого утра расселись местные — играть в любимое домино или перекидываться в картишки. Ну, не работать же…
За очередным выгибом истоптанных каменных плит мне открылась сияющая на солнце бухта. Длиннотелые эсминцы укрылись в заливчике Баия де Мирадеро, а на рейде царил огромный авианосец «Рига». Среди разгула тропических красок его сдержанный, суровый даже, шаровой цвет отливал праздничной синевой.
«Надо будет пересечься с Иваном», — подумал я.
Сейчас он на вахте, а вот вечером…
«Нет, лучше завтра. „Маньяна“, как кубинцы говорят…»
— Такси! — я махнул рукой, тормозя оранжевые «Жигули» с шашечками, и шоколадный негр за рулем улыбнулся так, будто рекламировал зубную пасту.
Плюхнувшись на переднее сиденье, я потренировался в испанском:
— Al аuropuerto «Antonio Maceo grajales», por favor![6]
— Si, camarada! — еще больше белых зубов выказал таксист, узнавая во мне русского.
Я отзеркалил, как мог, его улыбку, впуская в себя здешнюю безмятежность.
«Не извольте беспокоиться!» — назойливо крутилось в голове.
Да и впрямь… «Бриз» будет стоять у пирса дня три, как минимум. Спецы с «Карибстали» еще не пожаловали, груз — платиновые термопары для доменной печи — не приняли. «Сыжу, куру».
Вдобавок, стармех умудрился ногу сломать, а заменить некем. Старшего механика я, правда, жалел не слишком, уж больно нелюдим. Недаром, прозвище у него — «Бирюк».
Вот капитан — человек. Товарищ Рикошетников — бывший подводник, да и поверху наплавался вдосталь. К тому же умеет секреты беречь.
В свое время, как нашептал Иванов, он поучаствовал в операции «Анадырь» — матросил на сухогрузе «Индигирка», что перевозила на Кубу ядерные заряды для ракет. А гораздо позже, уже в чине старпома, ходил на том самом «Диксоне» — испытывали лазерную пушку «Айдар». Крепкий товарищ.
Я и намекнул Николаю Ефимовичу, что рядом в бухте стоит ТАВКР, а на нем служит мой свояк. Подходящая, мол, замена «Бирюку». Ромуальдыч мигом возрадовался, и бурно выдал на своего «крестника» такую характеристику, что хоть сразу главкома замещай.
Думаю, сманить Ивана на наш «сухогруз спецназначения» старикам-разбойникам удастся — даже если командир ТАВКР выступит против, то главком ВМФ будет «за». Ну, а я не зря в тень ушел — стыдновато перед Настей. Мало ли что случиться может — и в «Бете», и в «Альфе». Что мы, зря, что ли, так таимся? Штатовцам ничего не стоит подослать субмарину в район перехода, а «Бризу» и одной торпеды хватит. Разломится надвое, и булькнет на дно Атлантического…
«Куда-то „Атлантис“ подевался…» — мелькнуло у меня, и я раздраженно дернул губами. Кыш, кыш, негатив!
Я лечу в Гавану, к двум своим любимым женщинам. Точка.
Тот же день, позже
Гавана, Ведадо
Рита испереживалась с самого утра. Погони, головокружительные трюки не пугали ее, возбуждая умелым риском, но откровенные сцены… Сама мысль о том, чтобы появиться на тысячах киноэкранов обнаженной, ввергало девушку в панику.
Помощь пришла неожиданно — в Ритин номер ввалилась целая команда поддержки. Все актрисы, тщательно отобранные Гайдаем для съемок в «Расхитительнице гробниц», окружили «Литу Сегаль» заботой, как юные тимуровки. Само собой, стервозность во временном женском коллективе зашкаливала, да и дружбы особой между «старлетками» не водилось, но положение спасала незамутненная Ритина чистота.
Она ни с кем не соперничала, да и надменности в ней было ноль целых. Девушка охотно прислушивалась к советам подруг, знавших мир кино, и поневоле создавала в их загадочных евиных душах некое центростремительное движение, привлекая и удерживая сердечной силой.
— Ничего не бойся! — с ходу заявила Проклова, обнимая Риту за плечи. — Я тебя уверяю: мужиков влечет не нагота, а полураздетость. Ну, реально! Ты, когда идешь в этом своем платье-обтягушечке, выглядишь куда более голой, чем в ванной, под душем! Правда-правда!
— И ты ведь уже не первая! — воскликнула Самохина, между делом подкрашивая свои, и без того яркие губы. — Проложили дорожку… Вспомни хотя бы «Маленькую Веру»!
— Ох… — застеснялась Гусева. — Я из кино вся красная вышла!
Кинозвездочки рассмеялись, вовлекая и Риту в общее веселье.
— Нет, конечно, всё как-то прикрыто было, — громко сказала Наташа. — Вот порнушка — мерзость, я бы точно не смогла!
— Порно — для извращенцев, — чеканно изрекла Терентьева, — а ню — для ценителей! Хотя… Ну, вы же видели Леночку Яковлеву? Как она в дверях ванной… Груди качаются, японец пыхтит…
Гусева стыдливо хихикнула.
— Бедняга! — фыркнула Инна. — Так старался… изображая!
Актрисы расхохотались.
— Все мы немножко интердевочки… — вздохнула Проклова, отвеселившись, и ее взгляд затуманился.
— Ой! — подхватилась Нонна. — Девчонки, время, время!
— Побежали, побежали!
Номер быстро опустел, лишь Инна, напевая, заплетала косу, не тугую и толстую, как когда-то в школе.
— А ты не ревнуешь… — проговорила Рита. — Ну, что мы с Олегом?
— Не-а! — беспечно откликнулась Видова. — Ну, потискаетесь…
