Камень, глина и фантазия - Людмила Данилова

В России применение мрамора в строительстве и архитектуре началось в первой половине XVIII века, когда Петр I замыслил построить новый город на пустынном месте в устье Невы.

…И думал он:

Отсель грозить мы будем шведу,

Здесь будет город заложен

Назло надменному соседу.

(А. Пушкин)

16 мая 1703 года на Заячьем острове застучали топоры — начали рубить Петропавловскую крепость, вокруг которой на островах должна вырасти будущая новая столица. Первые дома в ней строили из дерева, спустя два-три года начали возводить здания посредством фахверка. При этом деревянный каркас заполнялся глиной или известковым раствором. Такие здания еще называли мазанками. Снаружи их раскрашивали под каменные строения.

Но Петр I задумал построить настоящий каменный город, который должен был поднять престиж, показать мощь и богатство России. Новый город решено было украсить многоцветными заграничными мраморами и гранитами. Из многих европейских стран везли в обозах дорогие камни для Петербурга. В 1714 году Петр издал указ, запрещающий каменное строительство в других городах России. В Санкт-Петербург были вызваны на работы каменщики и кирпичники со всей страны. Из Европы приглашены лучшие строители, зодчие, ваятели, резчики по камню. Началось строительство дворцов, соборов, монументальных общественных и государственных зданий.

Работать с твердыми породами камня русским мастерам до этого времени доводилось не часто, и теперь на строительстве столицы они по ходу дела учились резать, тесать, полировать камень. Без этого не изготовить грандиозных каменных колонн, не покрыть целые стены дворцов блестящими мраморами, не одеть в гранит берега Невы.

В 1725 году в Петергофе построили мельницу на 40 рам для обработки и полировки самоцветов и стекол. Это производство положило начало гранильной фабрике, которая в течение двух столетий являлась своеобразной школой художников и мастеров по обработке камня.

Покупать камни за границей было довольно дорого, и потому в начале XVIII столетия предпринимаются попытки отыскать месторождения у себя в России. В 1735 году пригласили из-за границы опытного каменных дел мастера Якова Стейна для изучения и использования отечественных богатств. Одновременно изысканиями скульптурных и архитектурных каменных материалов занимались Петергофская гранильная фабрика и Екатеринбургские горные заводы. В 1765 году была организована особая экспедиция по «розыскам мраморов и специальных каменьев на Урале», которая вскоре превратилась в крупную государственную организацию для поисков и разведок минералов и горных пород по всей стране — первую минералогическую экспедицию.

С каждым годом открывали все новые и новые месторождения. Декоративный мрамор впервые в России начали разрабатывать в Карелии и Приладожье. Особую известность получили мраморы из сел Рускеала в Приладожье и Тивдии в Прионежье. Окраска рус-кеальских мраморов меняется от белоснежной до темно-серой и от светлой желтовато-зеленой до темно-зеленой. Неповторимые узоры создают разноцветные полосы, тонкие прожилки и крупные отдельные зерна кварца. Именно рускеальский мрамор наряду с заморским завозили в 1766 году в Петербург для украшения знаменитого Мраморного дворца, построенного по проекту архитектора А. Ринальди. С его строительством начинается расцвет камнерезного дела в Петербурге.

Дворец называется мраморным потому, что «и снаружи и внутри все здание, кроме первого этажа, было облицовано различными сортами мрамора, оттенки которого подобраны с большим искусством. Мраморная облицовка дворца — одна из интереснейших его особенностей. На сером фоне стены четко вырисовываются белые пилястры, а мягкие тона мраморных плит с тончайшими прожилками красиво выделяются рядом с темной гранитной облицовкой цокольного этажа. Мрамор для отделки доставлялся из Финляндии, с Урала, из Италии и других мест за тысячи верст. Одетый в мрамор дворец стал одним из самых богатых зданий города»*. Исследователи творчества Антонио Ринальди отмечали, что он использовал природный камень так, чтобы его цвет и фактура гармонировали не только с архитектурными формами дворца, но и сливались с северной природой, невской водой и бледным небом.

Цветные узорчатые камни особенно ценились архитекторами и использовались в облицовке дворцов Петербурга и его пригородных ансамблей. Из Финляндии ввозили красный и розовый гранит — рапакиви, из Италии — белый и цветные мраморы. Применяли для украшения зданий и интерьеров аспидный сланец из Прионежья, афганский лазурит, уральский малахит и яшмы.

Мраморами облицовывали фасады и интерьеры дворцов, использовали их для оформления садовых и парковых павильонов. Из цветных камней вытесывали изящные капители, колонны, тумбы, вазы, различную скульптуру.

Венцом каменного зодчества в Петербурге явился Исаакиевский собор, возведенный в 1818–1858 годах про проекту архитектора А. Монферрана. Там впервые для наружной облицовки всего стилобата и 112 цельных колонн» в огромном количестве использован темно-розовый полированный гранит-рапакиви. Стены собора одеты в светло-серый рускеальскии мрамор, из него же высечены резные портики дверей с бронзовыми рельефами. Для внутренней отделки, наряду с отечественными камнями, взяты итальянские и французские мраморы. Иконостас собора сделан из белого мрамора. Его колонны и пилястры выполнены из малахита и украшены золочеными капителями. Из малахита сделаны также вставки-медальоны и узкие плиты в боковых арках алтаря. Две центральные колонны иконостаса облицованы темно-синим лазуритом. Карниз венчающий декор всего интерьера, а также ступени к алтарю и широкая лента окаймляющая пол по периметру собора, вытесаны из темно-красного кварцита или порфира. Пол выложен из плит темно-серого и светло-серого русекальского мрамора. Нижняя часть облицована плитами черного аспидного сланца. Выше стены покрыты изумительным белым мрамором и отделаны  пилястрами и колоннами светло-розового и вишнево-красного мрамора. Кроме того, в углублениях между  пилястрами в стены вставлены плиты из зеленого, красного и желтого мрамора,

В 19 веке камень на некоторое время отошел в. уступив место штукатурке. Твердые породы камня, безусловно, применялись как конструктивный материал, а вот в отделке зданий господствовала штукатурка. Разделывая плоскость стены под руст, ей придавали вид каменной. Резные каменные декоративные детали заменяли лепными.

Новый расцвет каменной архитектуры связан с Москвой, когда с 1935 года началась ее реконструкция. Современный город «должен решаться в светлой, радостной гамме. Он должен при помощи цвета создавать иллюзию солнечности даже осенью и зимой. Нельзя забывать, что в красивых домах людям веселее работается и уютнее живется»*,— писал известный советский архитектор И. В. Жолтовский. Перестройка старых и возведение новых городов требовали много камня. Он, как нам известно, создает не только архитектурное оформление, но и защищает стены от разрушающего влияния времени. Предстояло одеть в каменные одежды общественные и административные монументальные здания, построить мосты и набережные, благоустроить городские скверы и сады.

Наряду с традиционными гранитами и песчаниками стали широко применять белый мрамор Коелгинского месторождения из Челябинской области. Он придал праздничный и торжественный вид наиболее значительным зданиям нашего времени. Этим камнем облицован даже Дом Всемирной организации здравоохранения в Женеве. В Москве в коелгинский мрамор одеты здание Верховного Совета РСФСР, Кремлевский Дворец съездов, другие современные здания и многие станции метрополитена. Московский метрополитен стал своеобразным музеем природного декоративного камня. На его коллекции можно изучить все строительные и декоративные камни нашей страны.

Московскому метро уже более 50 лет. В 1935 году перед открытием первой очереди метрополитена И. Ильф и Е. Петров писали о предстоящем событии: «Они увидят распределительные вестибюли — блестящие фойе метрополитена, со стеклянными кассами, широкие, превосходно освещенные коридоры и неожиданно громадные сияющие залы подземных станций.

«Станция» — здесь слишком скромное слово. Это — вокзалы. Тринадцать вокзалов, одетых в мрамор, гранит, медь и разноцветные кафели.

Вокзалы открываются необыкновенно эффектно — сверху, с высоты виадуков, откуда по широким лестницам вправо и влево спускаются на перрон пассажиры.

Да и «перрон» здесь — слово, определяющее лишь назначение места, где люди садятся в поезд. Внешность его совсем не перронная. Это скорее дворцовая зала. Высота, чистота, блеск нежно-серых, или розоватых, или красных с прожилками колонн, ровный молочный свет строгих люстр, полированные стены»*.