Том 19. Письма 1875-1886 - Антон Чехов

Обстановка бесподобная. Браню себя, что не удрал на дачу, где, наверное, и выспался бы, и рассказ бы Вам написал, а главное — медицина и литература были бы оставлены в покое.

В сентябре удеру в Воскресенск, если погода не воспрепятствует. От Вашего последнего рассказа я в большом восторге*.

Ревет детиныш!! Даю себе честное слово не иметь никогда детей… Французы имеют мало детей, вероятно потому, что они кабинетные люди и в «Amusant» рассказы пишут. Их, слышно, хотят заставить иметь побольше детей — тема для «Amusant» и для «Осколков» в виде карикатуры «Положение дел во Франции». Входит полицейский комиссар и требует иметь детей.

Прощайте. Думаю, как бы и где бы задать храповицкого.

С почтением имею честь быть

А. Чехов.

Дюковскому М. М., 24 или 25 августа 1883*

51. М. М. ДЮКОВСКОМУ

24 или 25 августа 1883 г. Москва.

Иван несет это письмо к почтовому ящику и без всякой церемонии читает следующее:

Многоуважаемый Михаил Михайлович! Заклинаю Вас Вашим террарием и той девицей в голубом платье*, которая висит у Вас над дверью. Пришлите или притащите по возможности скорее «Письма Шлиммозеля к Акулине Ивановне»*, находящиеся в переплете. Приходите сами. Приехал Александр с супругой и дитёй. Ночую на кровати Наташеву*, которая уехала в Питер и приедет 26 — го августа — в день своих именин. Занят работой по горло. Кланяется Вам бабулька*. Жду письма: о них критику делать буду. Дитё кричит, чего и Вам желаю. Ваш всегда покорный слуга, надоевший Вам с книгами,

А. Чехонте.

На обороте:

Калужские ворота. Мещанское училище.

         Его высокоблагородию

Михаилу Михайловичу Дюковскому.

Морозовой М. И., 27 августа 1883*

52. М. И. МОРОЗОВОЙ

27 августа 1883 г. Москва.

Рукой Е. Я. Чеховой:

1883 года. Августа 27 дня.

Милая моя и дорогая Марфачка.

Я в Москве приехала 20-го числа в субботу утром, в Воронеже была сутки, поклонилась святым мощам св. Митрофана, а теперь разказываю своей семье как я у вас приятно проводила время, Машу еще я не видела она в Воскресенске или за Воскресенском в Бабкине послали к ней письмо она скоро приедет, добрым Ануфрию Ивановичу Надежде Александровне Варваре Ивановне Дарье Ивановне Витичке и Аничке мой поклон и благодарю их всех за приятное гостеприимство. По реестру Надежды Александровны я всё купила и выписочку привезла в Москву. Варенье довезла хорошо и отдала Феничке она благодарит и всемь кланяетца и тебе Марфачка она очень благодарна, пиши мне пожалуста скорей.

Пелагеи Наумовне передайте поклон от меня, так плохо пишу пожалуста никому не показывай письмо а порви.

Е. Чехова.

Рукой Н. П. Чехова:

Милая тетя Марфочка!

Мама, кажется, не увидит Ивана Ивановича, так как почему-то он к нам не зайдет. По всей вероятности, у него дела много. Побраните за это его. Мама по делу Дарьи Ивановны может Вам сказать следующее: во второй гимназии есть вакансия на место ученика третьего класса. Плата за полный пенсион (т. е. за учение, стол, квартиру тут же в здании, стирки и за прочие неприятности с одёжей вместе) 300 р. в год.

Кланяюсь Вам, Дарье и Варваре Ивановнам, Надежде Александров<не>, Анофрию Ивановичу и Виктору Викторовичу.

Н. Чехов.

Антон женится, берет завидную партию! Каналья[24].

Кланяюсь Вам и целую ручку. Посылаю карточку. На будущий год приеду. Чем больна дочка Анофрия Ивановича?* Мать рассказывала, да я мало разобрал. Купайте ее в соленой воде, раз в день, по утрам. (Ложка соли на корыто — на два ведра.) Впрочем, Ваши доктора лучше знают. Как поживаете?

Передайте таганрогским барышням, что тоскую за ними ужасно. Не изменил им, несмотря на массу искушений. Кланяюсь всем. Как погнивает поп Покровский*? Еще не поступил в гусары?* Написал бы еще, да некогда.

Прощайте.

Ваш Антон Чехов.

Николай женится. Берет жгучую брюнетку с 20 тысячами приданого. Кроме денег: две перины, одна теща и много всякой всячины. Я задыхаюсь от зависти.

Рукой Е. Я. Чеховой:

оба врут не женятца, посылаю карточки свою, Мишину и Алешину.

Мать врет. Она у нас врунья. Любит пасьянсы.

Лейкину Н. А., 5 сентября 1883*

53. Н. А. ЛЕЙКИНУ

5 сентября 1883 г. Москва.

Уважаемый Николай Александрович!

Получил и торшон и гонорар: за то и другое большое спасибо. Вы писали мне, что Вам не понравились ни рисунок брата, ни стихи Пальмина*. По-моему, рисунок неплох, стихи же обыкновенные, как и все пальминские стихи. Страничка ничего себе… В московских редакциях понравилась.

Брат будет рисовать* Вам по утвержденным редакцией темам. Сегодня он посылает один рисуночек на мою собственную тему*. Этот рисуночек в силу своей малости не идет в счет абонемента. Пусть он будет вне правил. Остальные рисунки будут с паспортами от Вас. Впрочем, если когда придет рисуночек, Вами предварительно не утвержденный, и ежели таковой не понравится, Вы можете не помещать его. Николай не будет в претензии. В матушке Москве всё сойдет. Сходили мои иностранные романы*, сойдут и его рисунки. Темки есть кое-какие.

Кстати: высылайте нам гонорар в одном пакете, удобства ради. Ваша контора выслала мне вместо 50,08 к. — 50,80 к. На 72 коп. больше. Присланное не соответствует итогу. Ноль всю бухгалтерию испортил.

Как, однако, исправно Вы гонорар высылаете! Нам, москвичам, это в диковинку. Бывало, я хаживал в «Будильник» за трехрублевкой раз по десяти.

Спасибо за обещание побывать у меня в половине сентября. Я живу в Головином переулке. Если глядеть со Сретенки, то на левой стороне. Большой нештукатуренный дом, третий со стороны Сретенки, средний звонок справа, бельэтаж, дверь направо, злая собачонка.

Посылаю фельетон*. Что-нибудь из двух: или в Москве событий нет, или же я плохой фельетонист. Кланга ругать больше не буду*. Посылаю* при сем подпись к рисунку*, который Вы получите вместе с этим письмом. А за сим…

Остаюсь всегда уважающим

А. Чехонте.

5-го с<ентября>.

Лейкину Н. А., 19 сентября 1883*

54. Н. А. ЛЕЙКИНУ

19 сентября 1883 г. Москва.

19 сентябрь.

Многоуважаемый Николай Александрович!

Зима вступает в свои права. Начинаю работать по-зимнему. Впрочем, боюсь, чтоб не сглазить…

Написал Вам пропасть, дал кое-что в «Будильник»* и в чемодан про запас спрятал штучки две-три… Посылаю Вам «В ландо»*, где дело идет о Тургеневе, «В Москве на Трубе*». Последний рассказ имеет чисто московский интерес. Написал его, потому что давным-давно не писал того, что называется легенькой сценкой. Посылаю и еще кое-что*. Заметки опять не того*…Отдано мною большое место «Училищу живописи» не без некоторого основания. Во-первых, всё художественное подлежит нашей цензуре, потому что «Осколки» сами журнал художественный, а во-вторых, вокруг упомянутого училища вертится всё московское великое и малое художество. В-третьих, каждый ученик купит по номеру, что составит немалый дивиденд, а в-4-х, мы заговорим об юбилее раньше других*. Я мало-помалу перестаю унывать за свои заметки. В ваших питерских заметках* тоже мало фактов. Всё больше насчет общего, а не частного… (Прекрасно ведутся у Вас эти заметки… Остроумны и легки, хотя и ведет их, по-видимому, юрист*.) Потом, я уже два раза съел за свои заметки «подлеца» от самых искренних моих, а А. М. Дмитриев рассказывал мне, что он знает, кто этот Рувер. «Он в Петербурге живет… Ему отсюда посылается материал… Талантлив, бестия!»

Недавно я искусился. Получил я приглашение от Буквы написать что-нибудь в «Альманах Стрекозы»… Я искусился и написал огромнейший рассказ в печатный лист. Рассказ пойдет. Название его «Шведская спичка»*, а суть — пародия на уголовные рассказы. Вышел смешной рассказ. Мне нравятся премии «Стрекозы».

Вы пишете, что Пальмин дикий человек*. Немножко есть, но не совсем… Раза два он давал мне материал для заметок, и из разговоров с ним видно, что он знает многое текущее. Проза его немножко попахивает чем-то небесно-чугунно-немецким, но, ей-богу, он хороший человек. Вчера у меня были большие гимназисты… Глядели «Суворина на березе» и не поняли*.