Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа - Владимир Кунин

Василий облегченно вздохнул и без разрешения рискованно и свободно уселся на противоположный диванчик. Легко сказал Арону:

— Садись, Арончик. В ногах правды нет.

Он насильно усадил Арона рядом с собой и незаметно наступил ему на ногу. И только после этого улыбнулся человеку в штатском:

— А вы, коллега, отложите диктофончик в сторону. И выключите его. Вот так… И уберите матросиков от дверей каюты. Береженого — Бог бережет…

По лицу человека в штатском проскользнула тревога и непонимание ситуации. Было видно, что он явно теряет почву под ногами.

— Уберите, уберите, повторил Вася. — Здесь все свои.

И налил воду в стаканы — себе и Арону.

Человек в штатском выглянул за дверь каюты и распорядился:

— Быстро на нос яхты! И смотреть в оба!..

Он вернулся за стол и с нескрываемым волнением уставился на Василия и Арона. А Василий, продолжая наступать на ногу Арона под столом, тихо рассмеялся и сказал:

— Узнаю наше родное ведомство!.. Сколько лет твердим о порядке, о взаимодействии, об элементарной информированности всех отделов и подразделений, а ведь по сей день одна рука не знает, что делает другая!.. Ах, нет на нас Андропова… Не вовремя ушел от нас Юрий Владимирович!.. Не вовремя.

— Вы это… о чем? — насторожился человек в штатском.

— Ваше имя-отчество? — светски поинтересовался Василий.

— Феликс Сергеевич… — растерянно ответил штатский.

— Ну, что, Арон Моисеевич? Не будем играть с Феликсом Сергеевичем в кошки-мышки? — негромко спросил Вася и еще сильнее нажал под столом ногу Арона.

— Я бы не рисковал, Василий Петрович, — вдруг ответил Арон.

Смятение Феликса Сергеевича достигло предела. Он быстро поправил галстук и одернул на себе пиджак.

— То, что вы не поверили в историю нашего случайного знакомства с экипажем Ничипорука в ленинградском ресторане, делает вам честь! — покровительственно сказал Вася. — Всегда приятно иметь дело с профессионалом. Ну, конечно же, Феликс Сергеевич, никто просто так не поднимет в воздух огромный военный самолет, чтобы перевезти яхту каких-то зачуханных эмигрантов! И тут вас не обманула ваша интуиция!.. А уж тем более цеплять эту яхту к тяжелому боевому вертолету! Не говоря уже о снабжении этой яхты за счет вашего военного округа…

Вася встал и выложил перед Феликсом Сергеевичем спасательные жилеты с надписью «Одесский военный округ».

— Все эти буквы, цифры, конечно, недоработка местных органов, но… Еще до Босфора их не будет. И конечно же есть задание! И тут вас чутье не подвело! Мало того, Феликс… Виноват, отчество забыл.

— Сергеевич, — быстро подсказал человек в штатском.

— Так вот я и говорю: мало того, уважаемый Феликс Сергеевич, задание — архисерьезное!.. Дойти живыми до Израиля, легализоваться, продать эту яхту, купить большой дом, завести солидное дело и как можно плотнее внедриться в чужую нам пока обстановку! А там… Ясно вам, Феликс Сергеевич?

— Так точно, Василий Петрович, но…

— Сами понимаете, Феликс Сергеевич, всего сказать не могу.

— Я понимаю, но все же странно… Надо же было как-то…

— Ничего странного, — оборвал его Арон. — Значит, не надо было. — Он развалился на диванчике, закинул ногу за ногу и, пристально глядя на совсем растерявшегося Феликса Сергеевича, угрожающе проговорил:

— И не вздумайте трогать Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна! Это НАШИ ЛЮДИ!

— Слушаюсь, Арон Моисеевич…

— И еще, Феликс Сергеевич. Если хоть одна живая душа, включая и ваше непосредственное начальство, узнает истинное положение вещей… — сказал Вася.

— Ох, не завидую я тебе, парень! — добавил Арон.

— Что вы! Что вы!.. Как можно… — Феликс Сергеевич был совсем раздавлен. — Мне ли не знать!..

— И кончайте волынить с Блюфштейном! — уже совсем строго сказал Василий. — Наш человек специально со скандалом уходит из армии, подает заявление на выезд, а вы его тормозите!.. Тем самым срываете легальную переброску нашего человека за границу! Вы что у себя там, с ума посходили?! Тем более, у него тетка в Америке! Когда еще представится такой случай!..

На компасе — сто девяносто три градуса.

Паруса наполнены свежим ветром, и «Опричник» мчится по водяной глади, оставляя за кормой черноморские мили…

Дело близилось к вечеру, и солнце теперь высвечивало правый борт яхты, окрашивая паруса нежно-оранжевым светом.

А пока усталый Василий стоит у штурвала, с трудом удерживая яхту в нужном направлении.

В камбузе орудует Арон. Вскрывает консервные банки, кипятит чайник на газовой плите. Готовит ужин.

— Как тебе это в голову пришло?! — кричит он из камбуза и хохочет, как сумасшедший.

— Как только он спросил — не было ли у вас задания! — крикнул ему Василий.

— Ну, портянщик!.. Ты, Васька, для меня непрочитанная книга! Что ни день — новая страница!

— Не прибедняйся, ты тоже — не подарок! — крикнул Василий и передразнил Арона: — «И не вздумайте трогать Ничипорука, Казанцева и Блюфштейна! Это НАШИ люди!..»

— А что мне оставалось?.. Ты ему лапшу на уши вешаешь, а я что, пальцем деланный?..

— Арон, мы давно выяснили, чем тебя делали. Ты лучше в английском потренируйся, а то мне не очень понравилось твое произношение.

Ночью на руле стоял Арон. Вглядывался в черноту южной ночи, посматривал на компас.

Дверь в каюту была открыта. Там за столом, под небольшой лампочкой сидел Василий и заполнял большую бухгалтерскую книгу. Рядом были разложены карта, линейка, транспортир…

— Васька! Кончай аккумуляторы расходовать! — сказал ему Арон. — Случись что — потом двигатель не заведем. Чего ты там корябаешь?

— Веду вахтенный журнал. Марксен велел… — Василий посмотрел на фотографию Марксена Ивановича, висевшую на переборке каюты. — В Израиле, Арончик, долгими зимними вечерами мы будем читать его друг другу вслух…

— В Израиле нет зимы, — на полном серьезе возразил Арон. — Ложись спать. Тебе через полтора часа на вахту…

— Интересно, где мы сейчас? — уткнулся в карту Василий.

— А хрен его знает, — легкомысленно ответил Арон.

— Марксен говорил — суточный переход яхты — сто миль. Если от Одессы до Босфора триста двадцать шесть миль, а мы уже топаем вторые сутки… Значит…

— Этот мудила — Феликс Сергеевич — нас еще полдня продержал. Учти.

— Учел… — Василий приложил линейку к карте, посчитал шевеля губами: — Где-то недалеко от Румынии… Километров сто, примерно, от Констанцы.

— Иди ты! — удивился Арон. — Значит, мы уже за границей?!

— Конечно.

Арон закрутил головой, вглядываясь в черноту ночи:

— О, бля!.. И как назло ни хрена не видно!.. Васька! Давай, махнем в Румынию! К утру будем…

Василий улегся на диванчик, натянул на себя одеяло и сказал:

— Сохрани нас, Господь, от заходов в какую-нибудь страну бывшего Соцлагеря и Экономической Взаимопомощи! Как только они узнают, откуда мы, они тут же нам яйца отрежут. Это в лучшем случае, а в худшем…

— Но мы-то тут при чем?! — закричал Арон.

— Ароша, мы с тобой почти по пятьдесят лет прожили в Стране Советов. Хотим мы этого или нет, но в какой-то степени мы за все в ответе, — и за Венгрию, и за Чехословакию, и за Афганистан, и вообще за все, — уже сонно проговорил Василий и потушил свет в каюте.

Глубоко под водой шла подводная лодка.

Ни один луч света не проникал в мрачные черноморские глубины, и силуэт лодки лишь угадывался в кромешной тьме подводного царства.

Во всех отсеках лодки, словно каторжане в рудниках, работали измученные люди. Потухшие глаза, усталые лица, залитые потом, широко раскрытые рты от недостатка воздуха. Каждый на своем месте — у своего пульта, у своего агрегата, у своего дисплея… Негромкие отрывистые команды, короткие ответы.

…В маленькой тесной каюте командира подводной лодки очень пьяный капитан второго ранга говорил не очень пьяному человеку в штатском:

— У нас, Феликс Эдмундович…

— Сергеевич, — поправил командира человек в штатском.

— Виноват… У нас, Феликс Сергеевич, на лодке строжайший, категорический сухой закон!.. Но для вас, Феликс Эдмундович…

— Сергеевич, — снова поправил Феликс Сергеевич командира.

— «Сергеевич»… «Эдмундович»… Какая разница?.. Все вы «Феликсы Эдмундовичи»! Давай, Эдмундыч, выпьем с тобой за упокой души этих… На яхте… Которых ты допрашивал…

Феликс Сергеевич поднял свою рюмку, усмехнулся:

— Ну зачем «за упокой души»… Это серьезные, опытные люди…

Командир лодки рассмеялся, тоже поднял свою рюмку:

— Опытные!.. Я видел, как они в дрейф ложились, как паруса убирали…

— А может быть, так было нужно?

— Я тебя умоляю!.. Они уже покойники. Давай выпьем!

— За их успех с удовольствием! — приподнято произнес Феликс Сергеевич, посмотрел куда-то вдаль слегка увлажненными глазами и медленно выпил рюмку до дна.

Командир лодки тоже собрался было выпить, но вдруг увидел лицо Феликса Сергеевича, все еще хранившее торжественное выражение, и все понял! Он поставил рюмку на стол и ошеломленно спросил: