Алмазы Цирцеи - Анна Малышева

– Я держусь за это место… Многого от него ждала, надеялась переменить жизнь…

– Большие надежды чреваты крупными поражениями, – печально заметила Александра. – Я вот тоже надеялась, что моя жизнь изменится… Будь проклят тот, кто убил бельгийца! Если бы не он, я бы спокойно забрала панно, и клиент не отфутболил бы меня в последний момент… Но я еще не сдалась! Нет, не сдалась! Такую партию нельзя пожертвовать!

Она говорила будто сама с собой или с кем-то невидимым, остановившимся перед ней в мягких сумерках гостиничного холла. Елена вздохнула, нащупывая в кармане пиджака скомканные купюры.

– Мне эти деньги покоя не дают. Обещала вам помочь и ничего не сделала. Я правда могу их взять взаймы? Верну все до копейки, можете быть уверены.

– Хорошо-хорошо, – отмахнулась художница, явно думая о другом. – Я вот что тут сообразила… Увезти панно в загородный дом он не мог, там идет стройка. Кто будет охранять Ван Гуизия? Отправил на свою квартиру? Я его жену знаю, она психопатка, у нее сдвиг на чистоте. Она не впустит ящик на свой паркет из оливы с вставками из розового мрамора. Нет, нет и нет! Значит, панно повезли к Кате…

Александра вновь пыталась убедить кого-то невидимого, забыв о стоявшей рядом женщине. На Елену эта манера речи производила жутковатое впечатление, и вместе с тем ее любопытство было раздражено. Она решилась задать вопрос:

– Вы имеете в виду своего клиента?

– Его. – Женщина будто очнулась, с удивлением посмотрев на Елену. – А я что, говорила вслух?! – Она взглянула на часы и тихо охнула: – Бог ты мой, без пятнадцати четыре! Скоро рассветет!

– Торопитесь? – с сожалением спросила Елена.

Ей не хотелось терять новую знакомую, которая так резко отличалась от всех ее прежних приятельниц. Александра вызывала у нее невольное уважение и горячий интерес. Она явилась из мира, где возможно было совершать открытия, находить необыкновенные произведения искусства под личиной обыкновенных, где совсем неважно было, напишет ли на тебя докладную начальник охраны и огрызнется ли в очередной раз наглый мальчишка-коридорный, избалованный чаевыми и одинокими скучающими клиентками.

– Я вторую ночь не сплю, – проворчала художница, вытаскивая из сумки скомканный свитер и натягивая его поверх футболки. Теперь она еще больше походила на девочку-подростка. Впечатление усиливала яркая помада на губах. Александра, как ни удивительно, неудачно подобрала оттенок, этот цвет делал ее, белокожую, болезненно-бледной. – И второй раз ухожу из вашего замечательного заведения несолоно хлебавши. Прямо проклятие какое-то!

– Что же вы теперь предпримете?

Александра взглянула недоуменно, словно решая для себя вопрос, стоит ли вообще отвечать. Видя ее колебания, Елена поспешила объяснить:

– На меня это панно произвело огромное впечатление, понимаете? Я сто лет не бывала в музеях, муж и сын этим не интересуются, а я сама зашиваюсь на работе… И не мне судить, конечно, но это же музейная вещь! Я бы сразу предположила, что тут работал не простой безвестный ремесленник, даже если бы ничего об этом панно не знала.

– Да, верно, – медленно проговорила Александра. Она, видимо, все еще колебалась. – Исключительная работа. И с нею связана еще более исключительная история… История жизни, смерти и страсти…

– Любви? – с готовностью подхватила Елена.

– Любви, но не к женщине, а к деньгам, – с загадочной улыбкой ответила художница. В ее голосе звучала ирония. – А вы думали, тут какая-то романтическая подоплека? О, ничего подобного. Жесткая проза.

– А я решила, что эта самая Цирцея – портрет какой-то женщины, а не просто плод воображения, – разочарованно протянула Елена. – Она, как бы это сказать… Очень индивидуальна…

– Насчет модели мне ничего не удалось узнать. – Александра с треском застегнула заевшую «молнию» на сумке и, подойдя к сомкнутым дверям лифта, нажала кнопку вызова. Елена, как завороженная, по пятам шла за ней. – Что и говорить, бывают очень интересные истории, взять хотя бы тех же Тициана, Веласкеса или Ватто, которые оставили немало загадок исследователям… Но Ван Гуизий в этом плане – бесплодная земля. Во-первых, он был резчиком по дереву. Это особая каста, не соприкасавшаяся ни с придворной жизнью, как Веласкес, ни с театром, как Ватто, ни с дипломатическими интригами, как Тициан или Микеланджело… Стало быть, о нем сохранилось очень немного письменных свидетельств, а без них ни одно расследование не начнешь. Во-вторых, он был сугубо семейным человеком, много работавшим и мало развлекавшимся, как и большинство его современников во Фландрии и Голландии начала семнадцатого века. Кроме того, Ван Гуизий был чертовски скуп и одержим страстью к наживе… Так что вряд ли эта Цирцея – какая-то роковая женщина, его любовница или знаменитая куртизанка… Скорее всего, моделью выступила служанка или торговка с рынка. Типаж совершенно простонародный. Да это меньше всего меня интересовало! Где же долбаный лифт?!

Устав ждать, женщина стукнула кулаком в дверь шахты. Елена поспешила перейти к другой дверце и нажать кнопку.

– Простите, тот лифт сломан. Я вас заслушалась и не заметила… Мне неловко просить о таком одолжении, но вы не могли бы позвонить, когда все же найдете панно и проверите свою догадку? А то у меня осталось какое-то чувство вины перед вами…

– Почему же нет… Ладно, – пробормотала Александра, хмурясь и прислушиваясь к звукам в шахте.

Ей явно не терпелось уехать, и она отвечала только из вежливости. Когда дверцы бесшумно открылись, художница торопливо вошла в лифт и нажала кнопку первого этажа так быстро, словно за ней гнались. Елена едва успела произнести «до свидания!». Ответного прощания она не услышала.

Вернувшись на пост портье, она присела в кресло, сердито потерла ноющий висок и спросила себя, как можно быть такой идиоткой? «Навязчивой идиоткой, ничего не смыслящей в искусстве, которая отнимает время у занятого человека, вымогая у него целую лекцию! Ведь я же видела, что ей не терпится от меня отвязаться! Конечно, она не позвонит. Я бы на ее месте не позвонила, очень надо!» Вспомнив о тайно изъятом ключе от номера 616, женщина поспешила вернуть его на место, и вовремя.

Через десять минут явился ее недруг Сергей, Елена молча уступила ему место и пошла было к лифту, но парень ее окликнул. Она неохотно обернулась, не ожидая от него ничего, кроме очередной дерзости. Но к ее удивлению, Сергей смотрел почтительно, даже заискивающе. Это было впервые, и Елена так растерялась, что ответила на этот взгляд вопросительной улыбкой.

– Тебе все объяснили? Посидишь до восьми, пока не придет дневной портье. Сейчас все номера на шестом, кроме двух, заняты, заезда не ждем. Справишься.

– Я не об этом, Елена Дмитриевна! – Парень встал, вытянувшись в струнку, так что даже показался выше ростом. – Справлюсь, конечно. А правда, что дядя Андрей уходит?

– Андрей Николаевич? – изумилась женщина, так и не нажав кнопку вызова лифта. – С чего ты взял?

– Говорят… – загадочно протянул тот. – Елена Дмитриевна, я хотел вас попросить… Если он уволится, я буду претендовать на это место. Я справлюсь, опыт работы уже есть… Только нужно, чтобы вы дали обо мне хороший отзыв начальству…

– А как же твоя учеба? – только и сумела спросить Елена. Она была ошеломлена такой кадровой перспективой. – Ты же учишься где-то на маркетолога?

– Эх, Елена Дмитриевна… – Сергей сощурился и покачал головой с таким умудренным видом, словно собирался поделиться вековым жизненным опытом. – Мне бы попасть на это место, так к чертям бы и учебу… Ну, переведусь на заочное отделение, получу кое-как диплом! Для солидности только, чтобы в личном деле бумажка лежала.

Опомнившись, она нажала кнопку, и лифт, стоявший на этаже, немедленно открыл двери. Уже собираясь войти, Елена бросила через плечо:

– Хорошо, будет тебе отзыв.

Фраза прозвучала неожиданно зловеще, но еще более неожиданным был торопливый ответ, проскользнувший вслед Елене через медленно закрывающиеся створки дверей лифта:

– А я знаю, куда повезли ящик из 617-го номера! Лично помогал его в фургончик грузить и слышал, как те двое адрес уточняли!

Елена кляла себя за то, что поторопилась нажать кнопку, но останавливать лифт и возвращаться значило признаться ушлому коридорному в том, что информация ей интересна. Уж Сергей, мечтающий о лестной рекомендации, не упустил бы ни малейшей возможности получить ее, пусть путем мелкого шантажа или подхалимства. Вера учила ее быть с подчиненными жестче, мотивируя совет тем, что «всякая собака должна знать свою палку». На этот раз Елена решила ее послушаться. Она была уверена в том, что коридорный сам ей все расскажет. «Если Андрея Николаевича уволят, я за него заступаться не стану! А Сергей, если я его поддержу, будет у меня на коротком поводке. Мне нужны свои люди в отеле, и мало-помалу они появятся!»