Бета Малого Льва - Елена Федина

— Как ты? — спросил он.

Ей шла пышная прическа, ей шло голубое платье, ей шли зеленые сосны и их желтые стволы, ей шло лазурное небо, ей шло лето, ей шел этот мир, который она почему-то не любила, не принимала она его, только терпела.

— Я ждала тебя, — ответила она.

«Не заставляй богиню ждать…» Чего ждать? Ее было просто жалко и хотелось поднять ей настроение.

— Знаешь, что мы сегодня сделаем? — спросил он бодро и сразу сам же ответил, — мы пойдем в театр. Ты ведь этого хотела?

Впервые на ее лице промелькнуло какое-то подобие улыбки.

— Да. Очень.

Пьеса была современная, замешанная на конфликте поколений. Проблема появилась в последнее столетие, когда продолжительность жизни значительно возросла, и бабушки и дедушки, подолгу оставаясь в строю, стали закрывать дорогу молодым. Тема была еще не до конца изучена и исчерпана, и каждый чувствовал, что его это тоже касается.

Ричард бы поставил вопрос по-другому: стоит ли вообще жить после восьмидесяти, когда все надоело, и все уже было. После восьмидесяти надо быть стариком, и уж во всяком случае не переживать свою жену больше, чем на пару лет и не отбирать любовницу у сына…

Вообще-то никого он не отбирал и не собирался, а Алина всегда вызывала у него одно только желание: взять березовый прут и пройтись по ее вертлявой попке. Ему нравилась Флоренсия. Но ей он был не нужен.

Нет, он не любил ее, он ее ценил. И как друга, и как женщину. Ему нравилось появляться с ней в обществе, ему нравилось проводить с ней время. Он знал ее бездну лет, она была подругой его жены и ее гибель переживала вместе с ним, она лечила его и знала о происшедшем такие подробности, которых не знал никто, он никому больше не рассказывал. Она видела его боль и его слабость, притворяться с ней было ни к чему. Она была его другом.

Прошло два года, и она по-дружески посоветовала ему перестать копаться в прошлом и завести, наконец, любовницу. Они сидели в институтском буфете и мирно пили кофе. Ричард был доволен уже тем, что избавился от Дзервааля и его секретаря Унитривааля, еще более нудного, чем его патрон. Лисвисы предпочитали свой буфет.

— Не строй из себя старый чемодан, Ричард, — сказала Флоренсия, — посмотри, сколько женщин вокруг.

Он давно смотрел вокруг и видел, что все женщины чем-то уступают Флоренсии Нейл. С его точки зрения, конечно. Она не была красавицей, но это ей было и не нужно при ее умении выглядеть и при ее чувстве собственного достоинства. Нет, он не любил ее, просто считал лучше всех.

— Ты права, — согласился он, — только я никого вокруг не вижу.

— Знаешь что, — полушутя заявила она, — тебе давно пора найти другую женщину, это я тебе как врач советую.

— Всё не то, — усмехнулся Ричард, — и даже думать об этом не хочется.

— Ты слишком привередлив.

— Наверно.

У нее были строгие, очень темные глаза, и брови над ними широкие и тоже очень темные, а рот был маленький, вишневые губы бантиком, как у ребенка. Он еще подумал тогда, умеет ли этот упрямый ротик быть нежным и податливым?

— Вот если бы это была ты…

— Я?

Он сказал что-то кощунственное, он совершил святотатство, замахнувшись на саму Флоренсию Нейл, такое у него было чувство, но он знал, что она, во всяком случае, его поймет и не обидится.

— Ты серьезно?

Нет, она его не отталкивала, но она дала ему шанс подумать, нужно ли ему все это? Он подумал и решил, что пора, в конце концов, выбираться из своего тупика и становиться живым человеком.

— Конечно, — сказал он.

Это переворачивало с ног на голову все их прежние отношения. Флоренсия спокойно пила кофе. Врача вообще смутить трудно.

— Честно говоря, я не ожидала, когда завела этот разговор…

— Ты же знаешь, как я отношусь к тебе.

— В том-то и дело, что знаю.

Она посмотрела своими темными глазами очень внимательно, как будто просчитала все их отношения на пять лет вперед, ничего хорошего там, кажется, не увидела, но потом взяла и согласилась.

— Хорошо, это буду я.

Так они и договорились. Как старые друзья.

В пьесе был похожий герой, у него тоже все уже было, и он согласился пустить в свою жизнь женщину только при условии, что она не будет ему мешать и ничего не изменит в ней. Но это принципиально невозможно.

Флоренсия прекрасно понимала его состояние, но, в конце концов, ей это надоело. Расстались они так же спокойно, как сошлись.

— Тебе нужна другая женщина, — сказала она при последнем их свидании у нее дома, — вы вполне здоровы, пациент. Я вас выписываю.

Еще тепла была постель, и еще валялась на стульях их одежда, но все уже отошло в прошлое.

— Тебе нужно что-то более легкомысленное, — сказала она, — а я так не могу. Я начинаю к тебе привязываться. Я начинаю тебя ждать, я начинаю тебя ревновать, я начинаю думать о тебе больше, чем о работе… А это никому не надо. Главное — вовремя остановиться.

Она говорила спокойно и рассудительно. Возможно, ей на самом деле было больно, но он ничего другого ей предложить не мог. Он и сам понимал, что такая женщина, как Флоренсия, достойна лучшего отношения. Но… где нет, там нет.

Они оделись, спокойно выпили кофе и спокойно расстались. Если б он искал жену, лучше бы, наверно, было не найти. Но он не искал жену, в эти игры он отыгрался. Иногда он жалел об этом, но совсем уж редко.

В пьесе было по-другому, там были какие-то слезы, обиды, сомнения…

Ричард посмотрел на Зелу: понимает она хоть что-нибудь в этой чисто человеческой мутоте? Она была поглощена полностью. Никогда у нее еще не было такого восторженного лица, такого неподдельного интереса на нем, такого вдохновения, словно на сцене разворачивалась прекрасная сказка, а не клубок маленьких трагедий самых разных и самых обычных людей. Кажется, нашлось то, что в этом мире ее заинтересовало. И это был Театр.

Ее восковое надменное личико ожило, она вся была там, на сцене, где выясняли свои отношения измученные герои, где внук ненавидел и любил своего деда, а молодая одаренная девушка отказывалась рожать детей, потому что не видела в этом смысла.

Смысла вообще не было ни в чем, все было достаточно бессмысленно. Интересно, нашли ли его эрхи?

Ричард поймал себя на том, что ему не хочется смотреть на сцену, ему хочется смотреть на Зелу. На ее вдохновенное лицо с изумленно распахнутыми глазами, ставшее вдруг таким прекрасным. Этого еще не хватало…