Меченые злом - Виталий Гладкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как это понимать?
– Судя по химическому составу, как я уже говорил, к тебе попал героин из той партии, что исчезла во время оптовой продажи. Которая как раз и происходила в парке. Я не буду называть кто покупатель, а кто продавец. Это не суть важно. Главное другое: на договаривающиеся стороны было совершено вооруженное нападение. Деньги, предназначенные для оплаты сделки, спасли, а вот партия героина исчезла.
– С ума сойти… – Саюшкин изобразил удивление и страх.
А сам подумал: "Черт возьми! Вот так всегда… Поманит, поманит удача – и мимо. Ну почему вместо чемодана с порошком мне не попались эти денежки!? Насколько меньше было бы хлопот и волнений".
– Да уж… Сейчас идет поиск тех, кто напал. А также, соответственно, ищут и саму пропажу.
– Господи, как я влип. Мне хана. – Теперь Саюшкин и впрямь был в отчаянии.
– Не совсем так, но все равно твое положение незавидно. Тебе очень повезло, что ты сразу обратился ко мне и что анализ героина я попросил сделать очень надежного человека, химика экстракласса. Он на этом деле собаку съел. От него я и узнал, что это за "товар".
– Но что мне делать, Илья Львович!?
– Ну, во-первых, я тебя не сдам. Можешь быть спокоен. Я просто умываю руки. Не хочу вмешиваться в свару даже минимально. А во-вторых, хочу дать тебе совет… – Крот замолчал и пытливо посмотрел на Саюшкина.
Пригорюнившись, Леха часто-часто кивал головой – словно китайский болванчик.
– Выкинь на хрен этот героин и забудь о нем. Закопай его метра на два вглубь подальше от города и лучше всего среди ночи, чтобы тебя не видели даже воробьи. А затем затаись и постарайся поменьше высовываться. Посиди в подполье, пока не утихнет шумиха.
Вор был благодарен за совет. Бубенцов думал точно так же, как он: отдать героин хозяевам – все равно, что сунуть голову в пасть тигра. А это значит, что Крот и впрямь его не сдаст. Что, конечно же, воодушевляло – пусть и самую малость.
– Я так и сделаю, – почти прошептал несчастный Саюшкин.
– И не жадничай. Говорю тебе это, как сказал бы своему сыну. Жадность фраеров губит.
Ты об этом знаешь.
– Спасибо, Илья Львович!
– А за что ты меня благодаришь? – удивился Бубенцов. – Я ведь не смог помочь тебе, как обещал, в реализации товара.
– Ну… за совет, за то, что вы никому ничего не скажете…
– Леша, я не считаю себя образцом добродетели. Но еще никто не мог назвать меня шестеркой или козлом. А тем более – стукачом. Ладно, прощай. И не забудь о том, что я тебе говорил…
Крот ушел. Леха остался в полном одиночестве. В голове царил бедлам. Она казалась распухшей от изобилия мыслей. Но одна доминировала над всеми остальными: а вот болт тебе, дорогой Илья Львович! Чтобы я… своими руками… разрушил грядущее собственное благополучие – не бывать этому! Не-ет, не бывать. Да лучше мне сдохнуть, чем жить в нищете!
Саюшкин уходил из заброшенного парка в подавленном настроении, но не сломленным.
Решение вызрело. Он должен, нет, просто обязан выиграть в поединке, предложенном судьбой!
Глава 9
Жена что-то стряпала. Запахи горящего жира могли разбудить даже спящую летаргическим сном царевну, заколдованную злой волшебницей. Артем посмотрел на часы и мученически покривился – пора вставать. Приняв вертикальное положение, он не без опаски ощупал голову. Она была тяжелой и откликалась на прикосновение легкой пульсирующей болью.
"Опять погода меняется", – подумал он с раздражением и поторопился под контрастный душ. После контузии, которую он получил в Чечне, голова стала реагировать на изменение атмосферного давления как первоклассный барометр.
Душ принес облегчение. Мысли прояснились и приобрели нужную стройность. Мурлыча под нос вдруг появившуюся в голове совершенно дурацкую мелодию: "Тик-тик-так, ходики, пробегают годики, и ни сахар, и ни мед, никто замуж не берет…" – он прошел на кухню.
Жена встретила его своей обычной тусклой улыбкой. Годы ее особо не тронули: спортивная фигура, высокая упругая грудь, нежная кожа практически без морщин и черная копна волос, настолько тяжелых, что их не держали никакие заколки. Лишь седина у висков, которую Эмма (так звали его супругу) не хотела скрывать различными женскими ухищрениями, указывала не столько на ее возраст, сколько на страдания, выпавшие на ее долю.
Появившееся было хорошее настроение улетучилось в одно мгновение. Ковыряясь вилкой в тарелке с жареной рыбой, Артем с горечью вспоминал прожитое.
У них не было детей. И виной тому оказалась какая-то генетическая аномалия в организме жены. Группа крови была неподходящая, или еще что-то там. Артем особо не вникал в мудрые рассуждения эскулапов. У Эммы было четыре выкидыша. Последний раз врачи категорически запретили ей рожать. Они предупредили, что в противном случае не ручаются за ее жизнь.
Эмма затосковала. Она жила словно во сне и делала работу по дому чисто механически.
От ее былой жизнерадостности не осталось и следа. Однажды Эмма не выдержала обрушившегося на нее несчастья и вскрыла вены. Хорошо, что он, повинуясь какому-то шестому чувству, приехал с работы гораздо раньше обычного…
После возвращения из клиники Эмма полностью замкнулась в себе. Она стала тихой, спокойной и отрешенной. Ничто не могло вывести ее из неестественного душевного равновесия. Артему казалось, что она просто похоронила себя заживо. Поначалу это ее состояние вызывало в нем глубокую скорбь, желание как-то помочь, отвлечь Эмму от тяжелых мыслей.
Но с происшествием времени он начал раздражаться. Казалось, что рядом с ним не жена, живой человек, а неодушевленная чурка. О супружеской постели Артем просто забыл – Эмма наотрез отказалась от любовных утех. Они продолжали совместную жизнь по инерции, и постепенно от прежней любви не осталось и следа.
– Поел? – спросила Эмма, стоявшая возле плиты, где скворчали поджаривающиеся кусочки толстолобика.
Она даже не обернулась.
– Да. Спасибо… – Артем встал и быстро вышел из кухни.
Разговаривать было не о чем…
Старший эксперт Сережа Горюнов колдовал над микроскопом. Внешне он был вылитый актер Евгений Леонов – такой же улыбчивый, низкорослый и круглый, как футбольный мяч. Горюнов казался воплощением жизнерадостности, несмотря на свою мрачноватую фамилию. Он почти никогда не унывал и всегда отличался категоричностью суждений. В своем деле Сережа был докой и, при случае, имел наглость спорить даже с генералом.
Иногда у него случались залеты – Горюнов имел некоторую слабость к спиртному – но даже такое нарушение дисциплины сходило ему с рук: Сережа и впрямь был незаменим.
Правда, из-за этого он ходил не в начальниках, а был всего лишь вторым или третьим замом.
– Эй, кого я вижу! – Эксперт встретил Артема широкой улыбкой. – Господин майор! Вы что-то принесли для меня в клювике?
– Собственную задницу, – невесело ухмыльнулся майор, все еще под впечатлением "семейного" завтрака.
– Ну, она у тебя вполне аппетитная. Жаль, что я придерживаюсь иной сексуальной ориентации.
– Ты все шутишь…
– С моей работой без здорового юмора можно рехнуться.
– Давай махнемся не глядя.
– Э-э, нет, дружище! – с деланным испугом замахал руками Горюнов. – Уволь. Меня твои бандиты приводят в ужас. Я человек мирный.
– Ладно, потрепались – и будя. – Артем достал из кармана конверт Завидонова с профилями неизвестных. – Ты сейчас сильно занят?
– У меня всегда работы невпроворот. Что, намечается аврал?
– Как тебе сказать… Может я ошибаюсь, но мне кажется в этом что-то есть. – Майор вытряхнул содержимое конверта на стол возле микроскопа.
– Вещдок? – спросил Горюнов, с интересом рассматривая профили.
– И да, и нет. Это касается Миши Завидонова…
– А-а… – Эксперт посерьезнел. – Тогда я в твоем распоряжении. Сделаю все, что нужно, вне всякой очереди.
– Проверь по нашей картотеке. Не знаю, сможешь ли.
– О чем базар! – воскликнул Горюнов. – Ты меня недооцениваешь. Меня и современную технику. Момент…
Он быстро отсканировал профили, и спустя минуту его пухлые пальцы уже порхали над клавиатурой компьютера. Артем терпеливо ждал, усевшись на стул-вертушку.
Ожидание несколько затянулось. Эксперт даже покрылся потом от напряжения. На его покрасневшем лице, словно в калейдоскопе, менялись выражения: от хищного, вдохновенного, до беспомощно-плаксивого, будто Горюнов утратил все надежды на благополучный исход своих изысканий. Наконец он удовлетворенно замычал, щелкнул "мышью" – включил принтер – и со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла.
– Не буду кричать "эврика", как Архимед, – сказал он, растягивая губы в улыбке до ушей, – но я тебя обрадую.
– Ну!?
– Баранки гну, господин майор. Докладываю: четыре профиля – пустышка, а вот пятый…
Смотри сам.
Он взял бумажный листок, который выполз из широко разверстой пасти принтера, и протянул его Артему.