Пророчество орла - Саймон Скэрроу

– Все понятно, спасибо за выпивку, приятель. Пошли, Катон.

К тому времени, когда они двинулись через зал, напряженное молчание уже разрядилось, и помещение вновь заполнилось обычным для таких заведений хмельным гомоном и гулом. Макрон подошел к указанному трактирщиком столу и кивнул сидевшим за ним людям:

– Добрый вечер.

Те кивнули в ответ.

– Может, потолкуем, а? Вы не против, если я поинтересуюсь, кто вы такие? И на кого работаете?

Люди за столом переглянулись, потом один из них прочистил горло:

– Уважаемый, мы не вправе это обсуждать.

– Позвольте мне самому попробовать догадаться. – Макрон склонил голову набок, оценивающе присматриваясь к собеседникам. – Для простых легионеров вы слишком хорошо одеты. И слишком боитесь драки, чтобы быть кем-нибудь, кроме преторианцев. Ну что, я угадал?

Один из компании кивнул и быстро заговорил:

– Да, командир. И ты знаешь порядок: без приказа мы не можем поднять руку на старшего по званию, пусть и из легионов. За это можно головой поплатиться.

Макрон улыбнулся.

– А что, если мы просто выйдем наружу и разберемся без всяких там чинов и званий: мы двое против вас троих? Уладим это недоразумение?

– Да какое недоразумение, командир?

– А вот это, – Макрон указал на измазанную грязью тунику. – Это память о канаве, в которую нам пришлось свалиться, чтобы не угодить под копыта одной компании, мчавшейся сломя голову по Фламиниевой дороге этак пару часов назад.

Глаза преторианца расширились: он припомнил происшествие на дороге.

– О, командир, мы приняли вас двоих за бродяг. Конечно, я приношу извинения. Надеюсь, все улажено?

– Еще нет. До тех пор, пока ты и твоя компания не согласитесь разобраться с этим, как мужчины.

– Разобраться с чем, центурион?

Голос донесся из дверного проема, ведущего в темный коридор. Макрон и Катон обернулись, но увидели лишь смутную, в тенях, фигуру. Говоривший выдержал паузу, потом продолжил:

– Ну и ну, до чего, однако, мир тесен! Надеюсь, ты согласен с этим, центурион Макрон?

– Вителлий, – выдохнул Макрон.

– Он самый.

Издав легкий смешок, Вителлий выступил вперед, на свет. Преторианцы вскочили так стремительно, что лавка, которую они оттолкнули, заскрежетала по полу.

– Но я предпочел бы слышать, как ты обращаешься ко мне не по имени, а сообразно чину: мне не по нраву, когда нарушают субординацию. Ты, наверное, это помнишь.

– Так точно… командир.

– Вот-вот. Точно.

Вителлий смерил центуриона холодным взглядом, после чего в четко рассчитанный момент на его губы вернулась улыбка.

– Но как я понимаю, ты хотел поговорить со мной. Из-за происшествия с моей повозкой.

– С твоей?

Катон удивленно поднял брови.

– Да, с моей. Привет и тебе, центурион Катон. Рад видеть вас обоих, как в старые времена. Нам непременно нужно выпить. Хозяин!

– Да, почтеннейший.

– Подай вина, самого лучшего. И три кубка. Настоящих кубка, понял?

– Да, почтеннейший.

Вителлий махнул рукой своим охранникам:

– Оставьте нас наедине. И проследите, чтобы моей беседе с друзьями никто не помешал.

Преторианцы салютовали ему и пересели за другой стол неподалеку, но не настолько близко, чтобы это позволило им подслушать разговор их господина с центурионами.

– Прошу садиться, – молвил Вителлий, указывая на освободившиеся места.

Макрон покачал головой.

– Спасибо, командир, но…

– Никаких «но», центурион. Садись. Оба садитесь.

Помедлив достаточно долго, чтобы показать свое нежелание, центурионы все же сели. Вителлий с ехидной улыбкой устроился напротив. Подоспевший трактирщик принес вино, поставил на стол, наполнил им три серебряных кубка и удалился, чтобы не мешать беседе. Первым заговорил Макрон.

– Что ты здесь делаешь, командир?

– Еду к месту нового назначения.

– Назначения? – Макрон нахмурился. – Значит, ты вернулся на военную службу. И трибуном какого легиона ты будешь теперь?

– Трибуном? – Вителлий взглянул на него с удивлением. – Почему ты решил, что я остался в прежней должности? За прошедшее время я многого добился, благо мне покровительствует сам Клавдий.

Макрон подался через стол и, понизив голос, сказал:

– Если бы он узнал, что ты злоумышлял против него…

– Да, он не знает. И никогда не узнает, уважаемые. Он полностью доверяет мне, так же, как и Нарцисс. Поэтому не советую вам даже думать о том, чтобы обвинять меня. Подкрепить свои слова вам все равно нечем, и я добьюсь того, чтобы вам от этих обвинений было гораздо хуже, чем мне. Надеюсь, мы друг друга поняли, уважаемые?

Макрон медленно кивнул.

– Вполне, командир. Так все-таки, что ты тут делаешь?

– Я же сказал, еду к новому месту назначения.

– И что это за место?

– Все-таки, центурион, не забывай об уставном обращении. Особенно с учетом того, что служить нам вместе: я назначен префектом флота, базирующегося в Равенне.

– Ты? – У Катона аж челюсть отвисла. – Быть не может!

– Еще как может, уверяю тебя! Да, конечно, никакого опыта проведения морских операций у меня нет, но в этом мне есть на кого положиться. На самом деле передо мной стоит куда более важная задача, и в этом мне потребуется полное сотрудничество со стороны вас обоих. Я хочу, чтобы вы это усвоили.

Катон потер лоб.

– Ты один из тех, о ком говорил нам Нарцисс.

– Правильно. С этого момента вы находитесь под моим началом. И как командиры, приписанные к флотилии, и как агенты Нарцисса. Я буду внимательно следить за вами, и если вы дадите хоть малейший повод усомниться в вашей верности императору или мне, я тут же отправлю донесение Нарциссу. А вы знаете, что это значит, не правда ли? Короткий допрос у дворцового дознавателя – и позорная смерть. Вам не оправдаться, уверяю вас. Ваши жизни в моих руках. Служите мне хорошо – и будете жить. Я вам больше того скажу: вы можете сохранить свои жизни, но не можете получить все. А я смогу – и в один прекрасный день получу. И когда этот день настанет, для вас же будет лучше оказаться на моей стороне.

– Ушам своим не верю, – шепнул Макрон Катону.

– А зря, – отозвался Катон, стараясь скрыть свою тревогу. – Он говорит вполне серьезно.

– Твой юный друг прав, Макрон, – с улыбкой промолвил Вителлий. – Ну а сейчас, когда мы разобрались в ситуации и поняли друг друга, пришло время немного выпить.

Он взял кувшин, до краев наполнил каждый из кубков, поднял свой и, с улыбкой глядя на них поверх поблескивающего обода, сказал:

– Уважаемые, за наше сотрудничество. Наконец-то, как мне кажется, мы на одной стороне. – Вителлий поднес кубок к губам и стал пить, глядя при этом на центурионов, кубки которых, когда тот поставил свой на стол, так и остались нетронутыми.

Вителлий улыбнулся.

– Как вам угодно, уважаемые. В данном случае я прощаю вам ваше неуважение. Но попомните мои слова: если вы еще раз попытаетесь выказать мне хоть намек на неуважение и презрение, вы за это поплатитесь.

Глава девятая

Походная колонна собралась во дворе на рассвете. Центуриону, с приписанной к нему целой командой оптионов, было поручено отвести подкрепление маршем в Равенну. Первым делом эти командиры двинулись по казармам, сдергивая дрыхнувших бойцов с тюфяков и осыпая бранью, выгонять на улицу. Особенно плачевно выглядели устрашенные новобранцы, многие из которых выскочили на утренний холод, не успев толком одеться. Некоторые натягивали одежду и снаряжение уже в строю. Когда, наконец, все заняли свои места, собрали поклажу и изготовились к маршу, Макрон, окинув это воинство критическим взглядом, обратился к Катону:

– Не слишком впечатляющее пополнение, а?

Катон пожал плечами.

– Не лучше и не хуже того, с которым я в свое время прибыл во Второй легион.

– Да что ты говоришь! – Макрон покачал головой. – Поверь мне, Катон, я новобранцев на своем веку повидал достаточно. Это мутный осадок, с самого дна бочки.

Молодой центурион повернулся к нему.

– Что в тебе сейчас говорит, опыт или предубеждение?

– Если честно, и то и другое, – улыбнулся Макрон. – Но мы скоро увидим, кто из нас прав. Бьюсь об заклад, мы потеряем четверть этого стада, прежде чем доберемся до Равенны.

Катон пригляделся к людям, собравшимся возле обозных подвод. Большинство новобранцев и впрямь имели никудышный вид, у некоторых даже не было сапог; почти все выглядели тощими заморышами, а их одежду составляли чуть ли не лохмотья. Макрон был прав: то были представители городского дна, не сумевшие устроиться в гражданской жизни и от полного отчаяния записавшиеся в корабельную пехоту. Да, можно сказать с уверенностью, что ни один легион такое пополнение не принял бы, да и из корабельной пехоты немалую долю этих доходяг вышвырнут до того, как закончится предварительное обучение. Так или иначе, для многих из них это был последний шанс, а в такой ситуации человек или быстро ломается, или находит в себе внутренние резервы, мобилизуя силы и волю, о которых, может быть, сам не подозревал. Как это в свое время произошло и с самим Катоном.