Под созвездием северных Крестов - Александр Бушков

Они говорили откровенно, ни коим образом не сомневаясь, что разговор до посторонних ушей не дойдет. Кабинет был надежно защищен от любой возможной прослушки, не говоря уж про то, что его каждый день проверяли специальными приборами на наличие любопытных электронных насекомых… При тех денежных потоках, которые проходили через Фонд, иначе и быть не могло.

– Роман Борисович, – Шилов придал голосу успокаивающую мягкость. – Следственный изолятор «Кресты» – это… как бы это выразиться… не совсем то место, где возможны… г-хм… долгие процедуры. И вдобавок громкие. Для того чтобы обставить процедуру желаемым образом, надо вытаскивать человека на волю. Но подозреваемый в убийстве персоны такого масштаба – фигура сама по себе заметная, вот в чем беда. Просто так ее не выкупишь, к тому же там все-таки Санкт-Петербург, а не Бишкек. Деньги все не решают, Роман Борисович, слишком многих придется посвящать, кто-нибудь обязательно проговорится, а тюремные опера не дураки, нет-нет, да всплывет отец убитого… Короче говоря, чтоб вытащить его на волю, придется светиться, действовать именами, только так и не иначе, Роман Борисович. Может, все же обойдемся простым вариантом?

Гаркалов пробарабанил пальцами по столешнице.

– Есть же способы, – наконец просительно сказал он. – Иголки под веки, спицы под ногти, крючки в ноздри, до самого мозга… яйца в розетку, в конце концов!.. А яды! Яды, например, а? Ты же сечешь в ядах! От некоторых умирают в страшных мучениях. И долго умирают!

– Все равно яды использовать придется в условиях СИЗО, – сказал Шилов. – Этого… Карташа быстро переправят в медчасть, накачают морфином, он и перекинется легко и просто… Яд, как мне кажется, можно использовать только в том случае, если он моментального действия… Да и то поднимется шум, беготня начнется… Убийство в СИЗО – это не бомжа на помойке завалить, расследование начне…

– Да клал я их на шум, беготню и расследование! – взорвался Гаркалов. А потом неожиданно успокоился и невесело усмехнулся: – Да, наверное, ты прав… Вот абсурднейшая ситуация! Два руководителя высшего уровня сидят в кабинете, которому позавидовали бы даже некоторые губернаторы, и обсуждают, чем попроще и сподручнее спровадить на тот свет какого-то сибирского солдафона!

Роман Борисович пристально взглянул на помощника. Шилов прекрасно понимал, что шеф сейчас ни в коем случае не шутит. Он проверяет свои сомнения. И Шилов знал, что надо сказать:

– Возмездие – дело святое вне зависимости от рангов и чинов. Это вопрос чести. Мы хоть переоделись в костюмы и летаем самолетами, но внутри, глубинно, мы все те же изначальные дикари, которых может успокоить и примирить с самими собой только вид крови врага…

– И опять ты прав, – Роман Борисович хлопнул ладонью по столу. – Что ж, раз не получается медленно и мучительно… Эх, а жаль! Ну, тогда пусть просто умрет.

Гаркалов хищно усмехнулся.

– Нас никто не посмеет связать с этим… эксцессом, но в их головах, – вытянув руку, он показал пальцем в сторону двери, – пусть накрепко отложится, что Гаркалов никому ничего не прощает.

Идя по коридору, спускаясь в лифте в подземный гараж, выезжая из гаража на улицу, Шилов составлял план действий.

Стоит ли говорить, что это – равно, впрочем, как и все остальные – поручение шефа он должен исполнить в лучшем виде? Но, разумеется, без всех этих кровожадных вывертов в духе изысканного восточного душегубства. Следует всего лишь просто и надежно переправить в Страну Вечной охоты господина Карташа, арестованного по подозрению в убийстве господина Дмитрия Гаркалова, делов-то…

Конечно, организация убийства – это вовсе не то мероприятие, за которое Леонид Викторович Шилов брался с удовольствием. Чреватое мероприятие, что ни говори, как бы надежно ты не был прикрыт. Какое-нибудь дерьмо обязательно всплывет, не сегодня, так завтра, как надежно оно не было утоплено. Однако, берясь за это поручение, Шилов не колебался ни единого мгновения – потому что он находится в положении средневекового вассала. В положении самурая. Да-да: он – типичный самурай. И до последнего должен держаться своего феодала, то бишь шефа. Правда, дело тут не в фанатичной иррациональной верности самурая. А в том, что только вместе с шефом он есть могущественная фигура, без шефа же его акции обрушатся, как ценные бумаги какого-нибудь занюханного «Юкоса».

Нет-нет, не думайте, он, конечно, не пропадет. Пристроится где-нибудь и как-нибудь. Однако не пропасть – этого мало. Он никогда себе не простит, если упустит возможности, какие открывает близость к такому папе, как Р. Б. Гаркалов. Тогда придется уйти из высшего эшелона. Навсегда.

К тому же, ему не впервой выполнять, назовем это так, щекотливые поручения. Правда, подобные дела остались далеко в прошлом – в эпохе диких девяностых. Сейчас на любом уровне, а особенно на том, где пребывали они с шефом, дела решались иными способами: в кабинетах чиновников разных уровней, насылом на неугодных и мешающих прокуратуры, федералов, ментов, налоговой… Но тут выпал такой случай, что придется вспоминать былой опыт и восстанавливать подзабытые связи.

Остановив машину перед выездом на улицу, Шилов настучал на панели мобильника номер, который держал исключительно в памяти, не доверяя его ни бумаге, ни электронным записным книжкам. Абонент ответил после первого же гудка.

– Привет, – просто сказал Шилов. – Здоров? Готов к свершениям?

– А то! – бодро отозвался абонент.

– Тогда готовься и к встрече. Буду у вас Петербурге сегодня к вечеру. Пересечемся завтра утром. Подходы к месту твоей прошлой службы остались?

– Ах, во-от оно что… Ну, что… ну, приезжай, разберемся.

И по тому, сколь многозначительно абонент протянул это «во-от», Шилов сразу просек, что и тот просек. Абонент понял, что затевается и зачем он понадобился Шилову. И нет в этом никаких невиданных чудес дедукции. Перемножил два на два и получил искомое. Про убийство Гаркаловского сынка он, разумеется, наслышан, на кого сейчас работает Шилов, он знает, а тут Шилов собирается в Питер, проявляет интерес к бывшему месту службы, то бишь к «Крестам», и обратился не к официальному лицу, а к самому что ни на есть неофициальному.

– Если тебе понятно, то, может, обнадежишь меня? – спросил Шилов.

– Девяносто на десять, – обнадежил абонент.

«Прекрасно, один механизм запущен, – подумал

Шилов, нажимая на мобильнике кнопку с красной телефонной трубкой. – Но, как известно, из двух стволов-то надежней будет. Надо бы пощупать за вымя этого, как его… Карновского, во как. Димочкиного давнего подельника, надежного соратника и верного компаньона… Мудилы, в общем, конченного. Он-то мне и обеспечит второй ствол… А уж для полной гарантии неплохо бы произвести выстрел из трех орудий».

Глава 9

Пена дней

В неспешный и размеренный ритм «Крестовской» жизни Карташ вошел на удивление быстро…

Нет, стойте, о чем это мы. Почему – «на удивление»? Ничего слишком напряжного в здешнем бытие, против ожидания, не оказалось. Врали и книжки, и телесериалы.

Ну, например: все камеры в «Крестах» были одинаковые, по восемь «квадратов» (так уж придумал гений архитектора, ничего не попишешь); стало быть, ни о каких хатах, где сидят по тридцать-сорок душ, не шло и речи: они, души эти, чисто физически не влезли бы в столь тесное пространство. Так что зачеркните нолик в киношном количестве заключенных, приходящихся на одну камеру, и вы получите реальное положение вещей: три-четыре человека на шестиместную хату. Не больше! Да и быт сидельцев проходил, в основном, без эксцессов и экстрима.

Подъем в шесть ноль-ноль (распорядок дня висел на стене), обход, прием заявлений, жалоб и писем, потом «завтрак» – баландеры разносят хлеб и сахар, потом часовая прогулка; причем не хочешь гулять – оставайся в камере, а хочешь – гуляй сколько влезет: с цириками всегда можно договориться, было б что-нибудь полезное, чем отплатить за вертухайскую доброту. Как заметил Карташ, в «Крестах» вообще процветал «натуральный обмен» – всяческие послабления, услуги, хавку, внеочередной душ, шмон по упрощенной программе (то есть чисто символический) или какие-то бытовые мелочи – словом, все, что способно улучшить существование подследственных и осужденных, можно было купить у надзирателей за сигареты, чай и даже перец (перец потом «перепродавался» другим сидельцам – в качестве то ли антисептика, то ли чего-то в этом роде, Алексей пока не понял). Собственно, холодильник в их камере именно так и появился. Дюйм, загремевший в «Кресты» по пятому аж разу и на этот раз парящийся здесь уже чуть меньше года, а потому с порядками знакомый не понаслышке, в свое время отмаксал местному лепиле; лепила, в свою очередь, выписал справку о том, что содержащийся в камере четыре-шесть-* действительно мучается желудком и ему необходимо свежее питание; забашлить пришлось еще нескольким людям, но в результате этой «цепочки» камера пополнилась негромко гудящим «Сименсом».