Том 5. Плавающие-путешествующие. Военные рассказы - Михаил Алексеевич Кузмин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Барыня дома? – спросил он у вышедшего денщика.
– Никак нет, – и, понизив голос, солдат добавил: – так что к вашему высокоблагородию пришла барышня. Кто такая, не сказывается.
– Ко мне? Кто бы это мог быть?
Но кто же, действительно, мог прийти к нему, как не та, о которой он думал, мечтал? Он едва не вскрикнул от радости, увидев ее милую, знакомую шляпу у себя в передней. Перед денщиком он сдержался, щелкнул каблуками и даже сказал: – Чем могу служить? – Пожалуйте! – Но едва только закрылись за ними двери его комнаты, как Лаврентьев, не предложив даже ей раздеться, опустился на колени и стал целовать ее перчатки, кофточку, зонтик, повторяя только: «Лелечка, Лелечка, Лелечка».
Она ласково, несколько печально, провела рукой в перчатке по его голове и сказала:
– Какой вы смешной: дайте мне хоть снять перчатки! Вы, наверно, не ожидали, что это я? У вас здесь хорошо! Вы здесь давно живете? Наверно, эта же комната была вашей, когда вы были юнкером, а может быть, даже и кадетом?
Она медленно ходила по комнате, осматривая обыкновенную обстановку, бедные товарищеские карточки, немудреные книги, а он так же тихо ходил за нею по пятам, целуя то в плечо, то в шею и шепча только: – Боже мой! Боже мой! – Наконец, Елена Александровна села в кресло, спиной к окну, и начала:
– Конечно, как мне ни приятно быть у вас, но я пришла к вам по делу, если только разговор может считаться делом. Я пришла даже не столько разговаривать, сколько объяснить вам то, что могло показаться странным в моих поступках или даже, если хотите, не совсем красивым.
– Не надо никаких объяснений. Я все понимаю, и потом так хорошо, т. е. так славно, понимаю.
Елена Александровна мельком на него взглянула, будто недовольная, и заметила:
– Как же вы можете понимать, коли я сама еле соображаю, что делаю, что чувствую? Знаете, тогда в «Буффе» я не хотела подавать виду при вашем друге, но я была вами недовольна. Зачем это шпионство? Неужели вы думаете, что меня сколько-нибудь интересует этот мальчик?
– Ничего я не думаю, и ничего этого не будет, потому что завтра же вы поговорите с вашим мужем и оставите его.
– То есть как оставлю мужа?
– Очень просто!
– Зачем же я буду это делать?
– Вот именно затем, чтобы не было надобности объясняться обо всяких пустяках, чтобы не было ничего скрытого, чтобы мы никогда с вами не расставались, ни на секунду.
Еле заметная усмешка прошла по лицу Елены Александровны, когда она спросила:
– Вы, кажется, хотите, чтобы я стала официально вашей любовницей?
– Как вы это могли подумать? Покуда вы не разведетесь и не выйдете за меня, мы можем даже нигде не показываться вместе.
Елена Александровна, казалось, не верила своим ушам, потому что она переспросила:
– Покуда я не выйду за вас?
– Ну да, конечно, как же может быть иначе?
– Но послушайте: какая же, какая же будет разница в моем положении с тем, что я имею теперь?
– Я не совсем понимаю, что вы говорите! Про какую-разницу?
– Ведь я же и теперь замужем… зачем же я буду заводить такую историю, разводиться с мужем? Только для того, чтобы приобрести себе нового?
– Для того, чтобы никогда не расставаться с тем, кого вы любите и для кого вы составляете единственное счастье.
– Но, милый Дима! это же говорится во всех романах… это избито, как старый пятиалтынный. Зачем же мы будем это проделывать?
– Мне все равно: избито это или не избито, банально, пошло, у меня чувства совсем обыкновенные, потому они и выражаются обыкновенно. Это единственный, радостный, достойный выход.
– Как это скучно!
– Ах, вам скучно? Неужели вам нужен я был только, чтобы щекотать нервы и создавать необыкновенное положение?
Лелечка стала вдруг ласковой.
– Совсем нет! Но вы слишком упрощаете и клевещете на себя. Это совсем не так просто, как вам кажется, и поверьте, если б я не была замужем, если бы мой муж был не такой прекрасный и любящий меня человек, которого я уважаю и бросить совсем не хочу, если б тут не была замешана настоящая и первая любовь этого мальчика, вы бы на меня не обратили внимания, наши отношения вам показались бы пресными, как и мне. Ну, признайтесь сами, разве вы меня полюбили бы так вот, как теперь, если бы мы с вами встретились не в «Сове», а просто я была бы барышней из общества, которую ваша матушка приготовила бы вам в невесты?
– Я любил бы вас одинаково, при каких угодно обстоятельствах. Вы можете судить об этом по тому, что я люблю вас даже при тех обстоятельствах, которые существуют.
– Опять-таки вы наговариваете на себя. Вся прелесть, весь смысл нашей любви именно в этих обстоятельствах. Если б не было этого мальчика…
– Я был бы только благодарен судьбе… я даже удивляюсь вашей нечуткости, Елена Александровна. Я не хочу, чтобы вы все время тыкали мне в нос вашего молодого человека.
– А я хотела именно о нем с вами сегодня говорить.
– Я бы вас просил избавить меня от подобных разговоров.
Лелечка казалась искренне удивленной.
– Вы, кажется, ревнуете, милый друг? Так-таки попросту ревнуете, как любой человек, как Иван Иванович, как старший дворник?
– Да, если угодно, как старший дворник, потому что, повторяю вам, чувства у меня самые обыкновенные и все эти любовные сложности мне непонятны и противны… Я вас люблю, вы меня любите, чего же больше? Зачем нам еще целая куча посредствующих людей? Что же мы разыгрываем фарс «Под звуки Шопена»? И без присутствия
