Ренегат. Империя зла - Александр Шакилов

– Лицо знакомо? Был тут такой?

Подпольщик кивнул с десяток раз и только потом просипел, что был, шороху навел, но уже нету, ушел.

– Куда ушел?

– Да кто ж его знает. Эльвира, командирша наша, приказала «подвеску» ему выдать, после того как пацаненок этот ее полюбовника-киборга едва не угробил.

– Эльвира, значит. – Ты оторвал взгляд от подпольщика, чуть повернулся влево – и расторопный осназовец тут же возник у тебя перед глазами. – Среди задержанных есть киборг и женщина по имени Эльвира?

– Н-нет.

– Очень плохо, сержант, очень плохо.

И тут подпольщик радостно заверещал:

– Я вспомнил! Я вспомнил! Пацаненок ваш другого пацаненка, Тарсуса, наверх звал, по крышам бегать! Догонялки, кто кого!

Вот и все. Пора на поверхность.

Осназовец засеменил следом:

– Подпольщиков грузить?

– Пробейте всех по базе. Сексоты пусть трудятся на благо Союза, остальных забирайте.

Выяснилось, что грузить-забирать нужно всего троих. Причем тот, кого ты лично допросил, в их числе. Остальные, значит… Ну-ну.

– Свободу России! Сатрапы! Ненавижу! – Твой недавний собеседник вырвался и побежал.

По нему сразу открыли огонь. Тело упало, задергалось в агонии.

– Одним врагом Союза меньше. – Губы обхватили фильтр новой сигареты. – А курить полезно. Все, кто не курит, умирают.

Дождь косыми струями барабанил по разноцветному куполу зонта. Из-за того что в подземелье было темно, хотелось света на поверхности, но уже наступила ночь. И дождь еще. В сегодняшнем расписании погоды осадки наверняка значились.

– Если есть вообще чистая любовь, то это она и есть, Маршал, – закончил Тарсус свой рассказ.

Мамонтенок дезертировал из-за Эльвиры. Он служил на границе, она была шлюхой в офицерском борделе… Вообще-то киборги – существа бесполые. Те самые органы у них удалены, влечение подавлено медикаментозно и психокоррекцией. Они должны воевать, а не думать о сексе. А вот с офицерами все обстоит иначе. Офицеры – это обреченные на армейскую каторгу союзники, которых сослали на границу. Они не приспособлены к жизни за пределами бункеров. Офицеры командуют из-под толщи бетона, где процветают пьянство, наркомания и разврат. Однажды Мамонтенка откомандировали в бункер, и он там такого насмотрелся… Но главное – он встретил Эльвиру, над которой глумились офицеры.

Ее полный мольбы взгляд не давал ему покоя, снился по ночам. И однажды он решился…

Упаковав девушку в заляпанный офицерской кровью защитный комплект с регенеративной кислородной системой, Мамонтенок неделю нес ее на себе по радиоактивным пустошам, скрываясь от посланных вдогонку беспилотников и бывших братьев по оружию…

Потом парочку приютили подпольщики, переправили в Москву. В подполье не было киборгов, ибо у этих существ мозги промыты до полнейшей неспособности понять весь ужас своего существования. Мамонтенок – единственный, кому повезло. Или не повезло, тут уж как посмотреть. А насчет любви… У него отсутствовал орган, способный доставить женщине наслаждение, а Эльвира после сотен изнасилований не могла и думать о соитии с мужчиной. То, что объединило их, точно было не зовом плоти.

– Если есть, то это она и есть… – задумчиво повторил вслед за Тарсусом Иван.

Рядом – даже мосток не нужен, перепрыгнуть можно – крыша в форме распустившегося бутона с множеством бетонных лепестков и с круглой вертолетной площадкой в центре. Черт бы побрал эту площадку, на которую, как домохозяйки на распродажу, слетались вертушки-дроны! Стоило одному, безжалостно рассекая винтами воздух, подняться, как тут же из-за небоскреба выныривал следующий и приземлялся на высотный насест.

Операторы что, филонят? Сажают беспилотники, оснащенные не только оружием, но и видеокамерами и микрофонами, а сами оставляют пост управления, чтобы сделать чайку́?

Иван по примеру Тарсуса обмотал лицо тряпкой, уже насквозь промокшей и прилипшей к щекам. Баллоны врезались в спину, неудобные, хоть ремни он ослабил уже до неприличия – на бегу болтаются из стороны в сторону, о балансировке нормальной и речи нет, как бы не сорваться. Жесть мостков, соединяющих небоскребы, и так скользкая, теперь же, под дождем, и вовсе подобна катку, только коньков не хватает.

Очередной вертолет плюхнулся на площадку, замедляя вращение «вентилятора».

И угораздило же подняться именно сюда, с таким вот соседством!..

Почти всю крышу занимал бассейн, вдоль которого выгоревшими на солнце скелетами покоились пластиковые лежаки. Хватало тут и громадных зонтов, под которыми можно спрятаться не только от палящего солнца, но и от ливня. Что парни и делали, изнывая в ожидании, когда можно будет убраться отсюда подобру-поздорову.

Над крышей величественно проплыл дирижабль с портретом Председателя на раздутом боку. И еще десятки, сотни дирижаблей барражировали высоко в небе и пониже, лавировали между небоскребами и мостками под перекрестным огнем прожекторов. Огромные голографические буквы – алые с белой окантовкой – призывали трудиться на благо Союза. И везде гербы великой страны, которая объявила охоту на своего ни в чем не повинного гражданина. Иван тяжело вздохнул. Все светится и блестит, отражаясь в мириадах капель, падающих на город…

– Давай! – рявкнул Тарсус.

Вертолет оторвался от площадки и чуть накренил нос, намереваясь спуститься пониже. Замены ему пока что видно не было.

Искусственные мышцы, прилегающие к ногам, наполнились маслом из баллонов и сократились раньше, чем Иван сообразил, что уже сорвался с места, пытаясь обогнать Тарсуса. Увы, тот раньше, опередив на доли секунды, добрался до сварной конструкции из труб и жести, ведущей к следующей крыше. Что ж, пора признать: Жуков-младший – вовсе не лучший бегунок Москвы.

Признать – и действовать согласно плану.

Впереди мелькала затянутая в черное спина. Очередной дрон направил свои лопасти на посадку. Рывок вперед – «бросок гепарда» – и стопа скользнула по луже, по мокрому металлу. Ивана развернуло, впечатало поясницей в ограждение мостка – и его семьдесят с чуть-чуть кэгэ свалились в пустоту.

То есть почти свалились.

В последний момент Иван ухватился за поперечную перекладину, и его забросило обратно – лопасти вертолета, заходящего на посадку, не успели даже провернуться. Прыжок, еще – Иван ворвался в зеленые, мокрые от дождя заросли: крыша небоскреба, куда перебрались парни, представляла собой парк с аллеями и лавочками для прогулок жильцов. Деревья и кустарники здесь безуспешно маскировали огромные трубы воздуховодов с фильтрами и компрессорными установками, где день и ночь трудились персы, обеспечивая бесперебойную работу всего этого хозяйства, а заодно комфорт ответственных квартиросъемщиков.

Выбравшись на аллею, замощенную тротуарной плиткой и ограниченную кленами, Жуков-младший случайно зацепил ногой пустой пакет из-под сока. Апельсинового.

– На раз-два-три, да, Маршал?

Да уж, перс однозначно быстрее и лучше маневрирует. И хоть это немного уязвляет, но… У Ивана иная цель. Померяются силами в другой раз. Не зря же он постепенно, незаметно для соперника, направлял пробежку к центру Москвы. И эту крышу он выбрал заранее. Только тут есть шанс избавиться от навязчивой опеки Тарсуса. Вряд ли парень в черном захочет вот так просто распрощаться с «малышом». И вообще, мало ли что велел его загадочный командир?..

Ломая ветки и сбивая листья, Иван метнулся с аллеи в кусты, стоило лишь Тарсусу отвернуться. И тут уж скорость не важна, она даже помеха, когда надо скрыть следы и затаиться. Искусственные мышцы сократились, подбросив его метров на пять. Еще секунда на то, чтобы взобраться на верхушку дерева. Дальше перепрыгнуть на соседний ствол. И опять прыжок. А вот с последней кроны он максимально аккуратно перебрался на патрубок воздуховода, стенки которого были такими толстыми, что даже не громыхнули под ногами.

– Эй, Маршал, ты где?! Не дури, Маршал! – Тарсус заметил-таки отсутствие союзника.

Что ж, хоть и небольшую, но все же фору Иван получил. А тут еще дождь прекратился.

– Маршал, ты чего по кустам прячешься? Стыдно, что я тебя уделал?! Не дури! Вылезай, хорошего понемножку…

Пригнувшись, Жуков-младший метнулся к следующему воздуховоду, мокрому и холодному. Сколько времени потребуется персу, чтобы найти проход в сломанном кустарнике, а потом сообразить, куда направился тот, кого велено опекать? Вряд ли больше минуты.

Обернувшись, Иван понял – теперь его точно не увидеть с аллеи, и припустил что было духу, перескакивая с кожуха на кожух огромных фильтров и компрессоров. Вскоре он добрался до края крыши, поросшего березовой рощей. Он бывал здесь как-то с Лали, им понравилось – красиво тут, романтично. Но сейчас его больше занимала пожарная лестница – всего-то полста этажей вниз.

Ладони коснулись ржавых перил – с самой постройки здания их не красили, не обновляли, – стопы уткнулись в площадку, сваренную из арматурных прутьев, завибрировавших от удара. И опять вниз. И еще. Не останавливаться, не сбавлять темп! Еще. Прыжок. Очередная площадка.