Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно» - Владимир Поляков

И только отвечая на вопрос: имели ли крымские партизаны «самую современную связь»? — мы с горечью должны ответить — нет!

Причин тому много. Были и чисто субъективные. Будущий командующий партизанским движением в Крыму Алексей Мокроусов, человек малограмотный, как принято тогда было с гордостью говорить, «академиев не кончал», совершенно не понимал роли радиосвязи в современной войне. Примечателен его приказ № 1, в котором он писал:

«11. Немедленно направить в мой штаб по четыре человека связистов.

12. В связи с тем, что радиосвязь будет установлена моим штабом — начальникам районов своих передатчиков не иметь, а если такие уже установлены, пользоваться ими только по моим указаниям. Шифр для связи будет установлен и выслан дополнительно.

16. Донесения о состоянии отрядов, проводимых работах, наличии заготовленного продовольствия и имущества и политико-морального состояния отрядов доносить мне один раз в десятидневку, а о происшествиях и проводимых операциях — немедленно. Место связи со мной — прежнее» [13, с. 3].

Под словом «связистов» А.В. Мокроусов подразумевает — «связных» или, как говорили в старину, «гонцов». Людей, которые должны передавать устную или письменную информацию. Способ связи самый архаичный, применяемый, вероятно, с самых первых войн, которые вело человечество.

То, что А.В. Мокроусов требует не иметь своих передатчиков, свидетельствует о том, что он понимал: у кого связь с вышестоящим командованием, тот и хозяин положения. С другой стороны, связь — это возможность получать альтернативную информацию. Не случайно с началом Великой Отечественной войны у населения были изъяты все радиоприемники. Радио — это неконтролируемый источник информации. Работая с протоколами бюро обкома, я наткнулся на интересный документ:

«Решением Зуйского райкома ВКП(б) от 30.06.41 исключен из партии Младенов Василий Федорович, член ВКП(б) с 1930 года, болгарин, ответственный секретарь Зуйского райисполкома». Сообщалось, что уже ранее В.Ф. Младенов находился под судом и привлекался к ответственности по Закону 28.12.39 года «За покровительство прогульщикам». Тогда он получил 4 месяца исправительных работ, с отбыванием их по месту работы и удержанием 20 % зарплаты.

На этот раз случилось следующее. Находясь по служебным делам в одном из колхозов района, В.Ф. Младенов, настраивая радиоприемник, случайно наткнулся на иностранную музыку. После того как она закончилась, началась радиопередача на русском языке, в которой сообщались новости с фронтов.

Об услышанном В.Ф. Младенов в автомобиле рассказал председателю райисполкома А.А. Литвиненко, слышал это и водитель. Бдительный А.А. Литвиненко официально сообщил обо всем секретарю райкома Н.Д. Луговому.

Бюро Зуйского райкома ВКП(б) приняло решение об исключении из партии, но бюро обкома его не утвердило. «За слушание по радио и передачу в разговорах содержания антисоветской пропаганды» В.Ф. Младенову объявили выговор [7, с. 78].

В своих многочисленных мемуарах, книгах Н.Д. Луговой много страниц уделит и В.Ф. Младенову и А.А. Литвиненко — оба они вскоре станут видными партизанами Зуйского отряда и оба погибнут в боях, но в воспоминаниях нет и намека на этот эпизод, в котором и А.А. Литвиненко, да и сам Н.Д. Луговой выглядят далеко не лучшим образом.

Из пункта 12 настоящего приказа мы узнаем, что А.В. Мокроусов был уверен, что радиосвязь у него будет, но не известно, в силу каких причин он ее так и не получил. В одном из своих докладов он впоследствии напишет: «Не повезло и с радистами — их не оказалось. Обещали прислать позднее».

8.11.41 г. В журнале боевых донесений отмечено, что из Севастополя в распоряжение главного штаба прибыло два радиста с рацией. Казалось бы, проблема решена, но в начале 1942 года в своем письме B.C. Булатову А.В. Мокроусов уже в самом конце отметит: «Все же самым больным вопросом является связь с Вами и районами. Завезенные ранее на базы рации маломощны. Присланная т. Каранадзе с т. Кобриным рация маломощна, действие ее до 25 км, а в условиях леса и гор мощность ее резко понижается. Мы и некоторые районы принимаем сводки Информбюро на самодельных приемниках.

Из-за отсутствия технической связи с районами приходится высылать живую связь, которая перехватывается фашистами. Так, например, чтобы связаться с 1-м районом, пришлось высылать дважды связных и только 30 декабря 1941 получить сведения о деятельности этого района» [1, с. 144].

Вдумайтесь в последнюю строку: в течение двух месяцев не поступало никакой информации о жизни, боевой деятельности одного из пяти подразделений. В данном случае 1-го района. О каком же управлении этим районом со стороны Центрального штаба может в таком случае идти речь?

Не лучше ситуация и во 2-м районе. Вот что вспоминал впоследствии его командир Иван Генов: «Двадцать дней понадобилось на то, чтобы установить связь между 2-м партизанским районом и Центральным штабом. У Мокроусова рация не работает — нет питания, к тому же она маломощная, ее радиус действия не более десяти километров»[70, с. 63].

Начальник Центрального штаба И.К. Сметанин — профессиональный военный, в недавнем прошлом работник Крымского военкомата, в 1942 году писал:«Между отрядами существовала и существует только живая связь. Связные преимущественно являются стабильными, хорошо изучившими секретные маршруты между отрядами и штабом. Связь с 1 и 2-м районами, а также с командующим — живая, но очень длительная и опасная, что, по моему мнению, затрудняет руководство командующего и задерживает информирование его об обстановке и его указания, а последнее время: апрель — май — совершенно связь отсутствовала» [113, с 73].

Если, как мы уже знаем, отсутствовала связь между Центральным штабом и районами, то как обстояло дело внутри районов? Вот как впоследствии оценивал ситуацию ветеран партизанского движения, а в ту пору рядовой боец 3-го партизанского района Андрей Сермуль: «Отряды локтевой связи между собой не имели. 3-й отряд стоял в урочище Алмалан, а 2-й Симферопольский — на Аспорте. Расстояние между ними — день ходу, а 1-й Симферопольский отряд стоял вообще на Альме. Сутки надо было идти, чтобы передать какое-нибудь приказание.

Штаб Мокроусова первоначально находился в Косьмо-Демьяновском монастыре, потом, когда его сожгли, был вынужден перейти на западные склоны горы Черной, где на Барла-кош для него была оборудована капитальная землянка» [92, с. 23].

Во 2-м районе, по воспоминаниям его командира И.Г. Генова, ситуация не намного лучше. «Более полумесяца находимся в лесу. Рации нет. А противник распространяет всякого рода провокационные слухи вроде того, что взят Ленинград, окружена Москва, в течение двух недель будет занят Севастополь, а затем очередь дойдет и до партизан»[70, с. 51].

Только в начале декабря удается установить связь 2-му району с Центральным штабом. Возвратившиеся связные передают приказ Мокроусова № 1 от 31 октября 1941, читателю уже известно его содержание, и, что, вероятно, более важно, мешок с деньгами — 209 тысяч советских денег. Но это связные Центрального штаба, а до этого И.Г. Генов отправлял 13 человек (!!!) и вот, наконец, посланный 17 ноября 1941 года партизан Г.П. Гаркавенко только 27 ноября нашел Мокроусова и 8 декабря возвратился во 2-й район. Из рассказа Г.П. Гаркавенко выяснилось, что и у А.В. Мокроусова рация не работает — нет питания, к тому же она маломощна, ее радиус действия не более десяти километров. «Самая хорошая директива или информация, полученная с опозданием, теряет свое значение и ценность», — с горечью пишет И.Г. Генов [70, с. 63].

Потери в связных были огромными. Как отмечала Е.Н. Шамко: «Только с ноября 1941 года по июль 1942 погиб 31 связист» [105, с. 17].

Отсутствие регулярной связи, а следовательно, и надлежащего контроля, все это стало способствовать тому, что еще в период Гражданской войны получило название «партизанщины». Очень скоро уже не симптомы, а ее явные признаки И.Г. Генов стал замечать в подчиненных ему отрядах. Административно-командная система управления, а в Крымском лесу была применена именно она (а что же еще?), предусматривает:

1.Распределение всех видов ресурсов сверху вниз.

2.Безоговорочное подчинение нижестоящего подразделения вышестоящему.

В условиях осени 1941 года отряды существовали практически автономно. Использовали свои запасы продовольствия. Практически не имели никакой связи с Центральным штабом и лишь эпизодически со штабом района. Если и доходило до отрядов какое-нибудь указание, то оно уже безнадежно устаревало и, естественно, не способствовало росту авторитета вышестоящего командования. Осознав это явление, И.Г. Генов дал ему свое определение: «появление батьков». По аналогу с батькой Махно и другими вожаками нерегулярных отрядов периода Гражданской войны.