Когда стреляет мишень - Михаил Серегин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А, ты видел мое отражение в зеркале трельяжа? — улыбнулся Владимир. — Вернее, мой силуэт. Я-то подумал, что ты слишком увлечен процессом, чтобы примечать такую мелочь, как наличие в доме третьего — в смысле живого — лица. Оказалось, я ошибся. Кстати, а как ты ушел из этой квартиры?
— С лоджии по стальному тросику, катушка которого находилась у меня в пряжке ремня. Зацепился крюком фиксатора за решетку и сбежал по стене... Помнишь, как Весельчак в «Гостье из будущего»? — улыбнулся Фокин. — «Капелловское» снаряжение, чего тебе объяснять...
— А та баба, которая была с Теплаковым... она не припомнит, что ты был в квартире?
— Не припомнит. Я ей немного приложил на память.., для ума, не повредит, как говорится.
Хорошо, что она вот сейчас хотя бы имя свое вспомнит.
— То ли Катя, то ли Лариса, — засмеялся Свиридов. — Ладно, с этим разобрались. Что будем делать дальше? Боюсь, что тебе находиться в Москве больше нельзя, потому как.., сам понимаешь, этот эфэсбэшник может тебя достать, и тогда нам обоим не поздоровится. Ты же убрал его человека, и он это наверняка знает и сообщит кому следует, и тогда тайна смерти Рябинина станет, мягко говоря, секретом Полишинеля.
— Что-что? — переспросил Фокин. — Чьим секретом, Вовка?
— Это так называют секрет, который всем известен, — пояснил Владимир. — Полишинель — это такое комическое лицо средневекового французского театра.., нечто вроде русского Петрушки. Ты на него, кстати, изрядно смахиваешь.
— М-м-м, — Фокин почесал лоб, а потом сокрушенно признался:
— Честно говоря, о том, что делать дальше, я имею ровно столько же понятия, как об этом твоем дурацком Полишинеле. Башка трещит. Раньше никогда не болела.
Ничего толком сообразить пока не удается. Старею, наверно.
— Ладно, будет видно. Но тебе, Афоня, — Свиридов покачал головой, — тебе надо в самом скором времени покинуть Москву. А лучше и Россию. Деньги у тебя есть, так что езжай-ка ты, братец, проветрись.
— А ты?
— А что я? — пожал плечами Свиридов.
— Ты же сам говорил, что в этом деле мы с тобой повязаны. Что тот важный ублюдок, который знает меня по «Капелле», может знать и тебя.
И ведь могут вычислить, что во всем этом деле ты покрывал мои грешки, так что могут и притянуть к ответу. А ответ за все это сам знаешь — завизируют тебе росчерком во лбу поездку на кладбище. — Фокин покачал головой. — Так что не валяй дурака.., поехали со мной. Тем более что у тебя через два дня день рождения. Отметим его где-нибудь на Лазурном берегу... Чем плохо?
— А если что, и останемся там навсегда, — тихо сказал Владимир и криво усмехнулся одними уголками губ, вспомнив вчерашние пьяные слова Ани, которые удивительным образом перекликались с сегодняшними предложениями Фокина: «Уедем.., навсегда. А Сергею я потом напишу.., все объясню...»
— Ты что? — спросил Фокин и посмотрел на задумавшегося друга. — Что с тобой, Вован?
— Ничего, — ответил Свиридов. — Но ты прав. Мы не можем больше находиться здесь.
Надо сказать, это достижение: пробыть в Москве всего лишь двое суток и уже умудриться нажить себе геморрой в виде необходимости срочно отсюда сваливать в любом направлении, за исключением востока: Колыма открыта, но нам туда не надо.
— И за исключением севера, — добавил Фокин, — что нам там делать, на полюсе-то? Разве что моржей да тюленей хреном глушить.
— А на юге я знаю только Афган да Чечню, — жестко добавил Свиридов. — Так что сам понимаешь, как тесен для нас мир, особенно если хорошо выпить и не употреблять при этом кокаина или галлюциногенов.
— Скажешь тоже, — обиженно протянул выпивоха-ортодокс Фокин, который не признавал никаких иных способов отравления организма, кроме алкоголя. — Еще не хватало жабать всякую дурь.
— Ладно, я ведь на работе, — спохватился Свиридов, — и ты, кстати, тоже. Андрея Васильевича Чечеткина на твое место, насколько я знаю, еще никто не утверждал, так что...
— А что, это он сейчас начальник службы безопасности? — усмехнулся Фокин. — Значит, я вчера обидел своего временного преемника?
— Ну и что? Ничего с ним не случилось, я сам доволок его до клуба и там сдал на поруки его же ребятам. Вероятно, они быстро привели его в чувство, потому что, насколько я знаю, в больницу его отправлять не стали. Вероятно, очухался.
— Или окочурился, — мрачно выговорил Фокин, — я же его в полную силу ударил, мог и череп проломить. Ему повезло, что я его хорошо знаю и в принципе держу за неплохого парня.
Был бы чужой, не знаю.., убил бы и не успел бы об этом пожалеть.
В дверь постучали.
— Войдите, — повысил голос Свиридов.
— Анна Михайловна просит вас зайти к ней, — просунув голову в приоткрытую дверь, сообщила горничная. Та самая, что накануне пыталась успокоить едва не впавшую в истерику Аню. — И вас, Афанасий Сергеевич. Она узнала, что вы нашлись, и хочет вас видеть.
— М-м-м, — пробормотал Фокин, видевший эту почтенную даму впервые в своей короткой тридцатичетырехлетней жизни. — А откуда эта старая мымра меня знает, а, Вован?
— Да тебя все знают, Афоня, — махнул рукой Свиридов, — пол-Москвы, я так думаю. А эта мымра тебя знает по той простой причине, что точно так же работает у Коваленко, как и ты.
Пойдем.
Глава 8
Аня уже привела себя в порядок после вчерашнего банкета. Она сидела в полном одиночестве в огромной гостиной и завтракала — если так можно назвать трапезу в два часа дня. Тут же были поставлены два прибора — как можно было предположить с большой степенью вероятности, для Свиридова и Фокина.
— Рада вас видеть, — негромко сказала она, когда друзья уселись за стол, и Фокин, дружески ей улыбнувшись, начал меланхолично уничтожать содержимое своей тарелки. Свиридов покрутил в руках вилку и ложку, после чего окунул последнюю в замысловатого янтарно-желтого цвета похлебку, испускавшую, впрочем, весьма аппетитный запах, и выжидательно посмотрел на Аню.
— Как самочувствие? — весело спросил он.
Она пожала плечами и почему-то подняла одну бровь, словно не ожидала такого, в общем-то естественного после бурно проведенной ночи вопроса.
— Афанасий, а что у тебя с лицом? — наконец подала она голос.
— Это он в канаву упал, — ответил за увлеченного пожиранием комплексного завтрака-обеда друга Свиридов и положил себе на тарелку ложку какого-то экзотического салата, пестрого, как политическая карта мира.
— Я тебе сейчас дам «в канаву...» — невнятно прошамкал Афанасий.
— Афанасий, ты еще не рассказал, что произошло... — сказала Аня.
— Ничего, — ответил Афоня. — Просто после этого завтрака.., м-м-м.., обеда мы с Владимиром улетаем из Москвы.
Аня отставила от себя чашечку кофе и недоуменно посмотрела на Свиридова. Потом перевела взгляд на вновь активно заработавшего челюстями Фокина и спросила:
— Улетаете из Москвы? Куда?
— Куда быстрее всего купить билеты, — досадливо покосившись на Афанасия, отрывисто бросил Свиридов.
— Но для чего?
— Мне срочно требуется перемена климата, — ответил теперь уже Фокин, — по состоянию здоровья. А Володя как преданный друг будет сопровождать меня.
— Дело ваше, — спокойно сказала Аня. — Только для этого необходимо разорвать контракт с моим мужем. Контракт, который имеется у вас обо их...
— Я думаю, мы сможем решить этот вопрос, — еще раз выразительно покосившись на Афанасия, сказал Владимир.
Фокин внезапно перестал жевать и насторожился.
— Ты ничего не слышишь? — повернулся он к Свиридову. — Как будто кто-то приехал.., несколько машин?
— Да.
— М-м-м.., в моем положении не стыдно быть пугливым и подозрительным, — пробормотал Фокин и под пристальным взглядом Ани осторожно приблизился к огромному окну, выходящему на внутренний двор виллы. Оно выходило на южную сторону и потому в данный момент было затянуто жалюзи. Поэтому Фокин потянул жалюзи на себя и заглянул в образовавшуюся щелку.
Он постоял неподвижно секунд пять, а потом отпустил жалюзи и медленно повернулся к Владимиру.
— Это за мной, — самым что ни на есть будничным тоном объявил он, но в глазах его плеснула такая жгучая тревога и такой будоражащий немой вопрос: каким образом все раскрылось так быстро? — что это испугало Владимира и Аню куда больше самого мучительного и безысходного крика отчаяния.
— Тот человек? — быстро спросил Свиридов.
— Это за мной, — словно не слыша вопроса, повторил Афанасий.
Свиридов быстро подошел к окну и выглянул во двор.
— Чечеткин, — пробормотал он. — Вот оно что...
Он повернулся к Фокину и бросил с кривой тающей усмешкой:
— По всей видимости, ты считал его слишком хорошим парнем... Он вырубился, быть может, минуты на две, а потом очухался и преспокойно выслушал весь наш разговор. Ну а в качестве финального аккорда настолько достоверно сыграл обморок и беспамятство, что даже я поверил. Это совсем неплохо. Мы имеем дело с достойными соперниками, Афоня. Взгляни.