Скалолазка и мертвая вода - Олег Синицын

Как же отсюда выбраться?

– Зачем шеф пихнул его в наш самолет? Летел бы с ним сам!

Фраза принадлежала Ричардсону, который переругивался с Чиву. Я насторожилась. Значит, самолет не один! И Том Кларк полетел в другом.

Может, и Вера жива? Может, она с Левиафаном-Кларком?

Ох, как я запуталась! Нужно скорее выбраться отсюда!

Из салона донеслось шипение гидравлики, следом раздался громкий хлопок. Мне не видно, но, кажется, закрылся люк.

Теперь я точно попалась.

В салоне прозвучал голос пилота, усиленный динамиком:

– Господа, пристегните ремни и приготовьтесь получить удовольствие от полета. До Плимута можете поспать.

Плимут! Если не ошибаюсь, это город-графство в Великобритании, стоит на берегу Ла-Манша. Совсем рядом, рукой подать…

Загудели двигатели. Самолет едва заметно дернулся и плавно покатился, разгоняясь. Я приоткрыла створку и выглянула из шкафа, надеясь разглядеть входной люк. Может, сумею открыть его и выпрыгнуть на ходу?

С моей позиции люк не просматривался. Зато если обернется кто-нибудь из людей в серых костюмах или, еще хуже, Чиву – я буду видна, как картина в Третьяковке.

Самолет катился по взлетной полосе. Костюмы над головой покачивались, дно шкафа мелко вибрировало.

Нет, уже не удастся выбраться из самолета, который превратился в мышеловку. Ведь не скажешь этим людям: «Уважаемые, притормозите возле светофора, я выйду». Может, в Плимуте смоюсь?

– Да, – пробормотала я едва слышно. – Ну и занесло тебя, Алена Овчинникова!

Насыщенный приключениями вечер вымотал меня, выжал, словно тряпку. Я силилась держать глаза открытыми, но веки падали, словно непослушный занавес. Когда шасси оторвалось от взлетной полосы, меня охватило вязкое забытье.

Я проснулась от хлопка.

Мигом открыла глаза. В голове никакого тумана. Сразу вспомнила, что сижу в платяном шкафу. Страшно перепугалась. Мне почудилось, что кто-то лезет сюда. Наверное, пиджак решил сменить.

Вокруг темнота. Мерный гул давал понять, что мы в воздухе. Продолжаем полет в Плимут. Сердце напряженно колотилось в груди, хотелось завопить что есть мочи. Я представила, как черная, невидимая в темноте рука вместо пиджака натыкается на меня…

Через секунду поняла, что сон спугнула не хлопнувшая створка шкафа, а дверь туалета, который располагался напротив. Кто-то вышел из него… Так и есть. Я услышала тяжелые шаги, звук которых смягчал ворсистый ковер.

В темени застучал молоточек, боль заполнила голову. Я сморщилась, зажмурила левый глаз. Ох!.. Боль распространялась оттуда, куда меня двинул бутылкой человек в шляпе. Том Кларк по прозвищу Левиафан. Начальник спецотдела ЦРУ.

Неужели все еще летим? Сколько же я спала?

Понятия не имею. Черного громоздкого монстра – часы «Кассио Джи-шок» – оставила дома. Они капельку не гармонировали со Светкиным обтягивающим платьем, которое, кстати, лопнуло на бедре.

Я пощупала.

Так и есть. Через прореху прощупывалось бедро. Вот оно – материальное свидетельство моих похождений на вечеринке Анри Жаке…

Повернулась, и тупые иголки вонзились в онемевшие ягодицы. Позвоночник превратился в палку. Расплата за сон в платяном шкафу. Единственная радость – выспалась.

Губы пересохли, хотелось пить. А еще – кушать. Причем так зверски, что готова была проглотить слона. Ведь на вечеринке ничего не успела съесть, кроме нескольких крошечных бутербродов с черной икрой.

– Я ему покажу… – раздалось из-за двери невнятное бормотание. Голос и акцент румына. – Американская собака! Я ему покажу, кто из нас безмозглый… Он узнает…

Бормотание переместилось от туалета в салон. Я приоткрыла створку шкафа.

В салоне было темно. Лишь два плафона тускло светились на потолке. Чиву удалялся от меня коронной шаркающей походкой. Его руки бережно сжимали дробовик.

Я с ужасом подумала, что Чиву знает обо мне! Случайно наткнулся, но не стал поднимать шум. Спокойно достал ружье, сейчас сообщит новость своим товарищам, которые мирно посапывают в салоне. Одного я даже увидела. Кажется, Чиву называл его Ричардсоном. Так вот, Ричардсон спал, закинув голову на подголовник кресла, которое стояло у противоположного борта. За его затылком виднелся иллюминатор с опущенной шторкой.

Но я напрасно за себя опасалась.

Вместо того чтобы обратиться к мужчине, румын встал перед ним и поднял ствол ружья.

Черное дуло уставилось в лоб спящему.

Я затаила дыхание.

Дробовик предназначался не для меня. Очень приятно. Но Чиву… Он что, никогда не читал про аварии в самолетах? Про то, как пуля или осколки взрывного устройства могут пробить кабину и на высоте двенадцать тысяч метров вызвать такую сумасшедшую декомпрессию, что нам всем мало не покажется! В том числе и самому Чиву.

Теперь я убедилась, что он действительно безмозглый. Но румын хотел доказать обратное.

Он ткнул ружьем в лоб Ричардсона, разбудив его.

– Ну что, американская собака?! – заорал Чиву бешено. Я невольно вздрогнула. – Сравним, у кого больше мозгов в голове?!

Все понятно. Его заела фраза, брошенная американцем на аэродроме. Румын так обиделся, что готов выбить коллеге мозги, рискуя собственной жизнью. Или не понимая, что он тоже может погибнуть.

– Вот идиот! – прошептала я.

Агент ЦРУ, в лоб которого упирался ствол, сжав губы, холодно изучал нападавшего. Рядом вскочил второй.

– Ты что, спятил? Брось ружье!

– А давай! – неожиданно произнес Ричардсон, обращаясь к румыну. – Стреляй! Хороший «Моссберг», мощный. Прошибешь мою голову и окно позади! Декомпрессия получится серьезная, не уверен, что пилот дотянет до посадочной площадки.

– Заткнись, американская собака! – завизжал Чиву. – Или нажму на курок!

Второй отступил. Испугался. Я сама покрылась мурашками. В самом деле – шутка ли! Под нами – двенадцать тысяч метров пустоты. Если вдуматься, ужас охватывает. Пассажирам бы сидеть в своих креслах – а кому-то в шкафу! – и молиться, чтобы самолет быстрее приземлился. Так нашелся же придурок, готовый разнести вдребезги скорлупку, хрупкую защитную скорлупку нашей птички!

Через секунду услышала топот шагов. Второй агент, кажется, скрылся в пилотской кабине – мне отсюда не видно. В салоне остались только Чиву и агент Ричардсон.

– Какой ты все-таки идиот, – сочувственно произнес Ричардсон. – Полагаешь, что выглядишь круто? А на самом деле – глупее не придумаешь.

– Считаю до трех, – зашипел Чиву. – До трех! Попробуй назвать меня безмозглым. Итак…

– Безмозглый! – тут же сказал Ричардсон, не дав Чиву опомниться.

Я зажмурилась. Подождала секунды две.

Выстрела не было.

Открыла глаза.

Чиву не разрядил дробовик. Кипел от злости, давил стволом в лоб противника, но не решался спустить курок. Ричардсон выиграл короткую дуэль. Рискнул и выиграл.

– Ну и что будешь делать? – спросил он. – Так завел себя, что отступить уже не можешь? Посмотри на свои руки. Они же дрожат, как после попойки. Если выстрелишь, то через пару минут погибнешь сам. Даже не успеешь насладиться победой… Какой ты все-таки кретин, ведь загнал себя в безвыходную ситуацию!

Надо отдать должное мужеству человека, в лоб которого был направлен огромный ствол, контролируемый психопатом. Мне даже сделалось немного обидно, что он служит в сволочной организации Левиафана.

Чиву тыкал в него ружьем, но выглядел как-то неубедительно. Полагаю, отрезвляющие, словно ледяная прорубь, слова агента подействовали. Я возрадовалась. Может, все наладится… Может, в бараньих извилинах румына восторжествует здравая мысль… Мне, конечно, все равно, кто кому высадит мозги. Но ведь они не одни летят в самолете! Я тоже думаю о декомпрессии.

Моим надеждам не суждено было сбыться…

По салону из динамиков прокатился приятный перезвон, предвещающий объявление. Потом зазвучал баритон пилота:

– Уважаемые господа! Говорит командир реактивного самолета «Фалкон 2000». Наше путешествие подходит к концу. Самолет начинает снижение. Пожалуйста, сядьте на свои места и пристегните ремни…

Наверное, второй агент поступил правильно, решив предупредить экипаж. Командир – не желторотый юнец. Сообразил, чем чревата ситуация. Выход тут один: уменьшить высоту, чтобы в случае нарушения герметизации декомпрессия была минимальной. Я уверена, что до Плимута нам еще лететь и лететь… Но садиться нужно как можно быстрее, и не важно – куда. Хоть на аэродром, хоть на автостраду, хоть на пшеничное поле. Главное, чтобы колеса коснулись земли.

Но на Чиву объявление произвело обратное действие. Я уверена, что после слов Ричардсона он был готов опустить ружье. Предупреждение капитана его взбесило, а психологическое преимущество жертвы растаяло.

– Разнесу голову в пыль, американская собака! – завопил румын, коверкая слова чудовищным образом.

Откуда-то сбоку выскочил второй агент. С пистолетом, направленным на Чиву. Я и не заметила, когда он вернулся.