Солнце полуночи - Майер Стефани Морган

Стоило мне убрать руки, и заднее колесо фургона рухнуло бы ей на ноги.

Во имя всего святого, придет ли бедам когда-нибудь конец? Пойдет ли еще что-нибудь наперекосяк? Не мог же я просто сидеть здесь, удерживать фургон на весу и ждать, когда подоспеет помощь. Не мог и отбросить фургон в сторону – следовало подумать и о водителе, мысли которого путались в панике.

Внутренне застонав, я толкнул фургон так, что на миг он качнулся в противоположную от нас сторону. А когда снова стал падать на меня, я подхватил его снизу под кузов правой рукой, левой вновь обнял девушку за талию, вытащил из-под нависшего колеса и рывком притянул к своему боку. Ее тело казалось безвольным, когда я развернул ее, чтобы уберечь от удара ноги, – она в сознании? Насколько серьезный вред я причинил ей своей спонтанной попыткой спасения?

Зная, что фургон уже не придавит ее, я бросил его. Он грохнулся на твердое покрытие стоянки, и сразу во всех окнах задрожали стекла.

Я понимал, что нахожусь в отчаянном положении. Что она успела заметить? Были ли другие свидетели, видевшие, как я вдруг возник рядом с ней, а потом удерживал на весу фургон и одновременно оттаскивал ее в сторону? Этими вопросами мне следовало бы озаботиться в первую очередь.

Но я был слишком встревожен, чтобы уделить должное внимание угрозе разоблачения. Слишком поддался панике, опасаясь, что причинил ей вред, пока старался спасти ей жизнь. Слишком сильно перепугался, видя ее так близко и зная, какой запах почувствую, если позволю себе сделать вдох. Слишком остро ощущал тепло ее нежного тела, прижатого к моему, – это тепло я чувствовал даже сквозь наши куртки.

Первый приступ страха подействовал сильнее всех. Под визг и вопли очевидцев вокруг нас я наклонился, чтобы осмотреть ее, убедиться, что она в сознании, и при этом всем сердцем горячо надеялся, что у нее нет кровоточащих ран.

Ее глаза были открытыми, взгляд – неподвижным от шока.

– Белла! – настойчиво позвал я. – Ты жива?

– Со мной все хорошо, – машинально и растерянно отозвалась она.

От звуков этого голоса изощренное, почти болезненное облегчение окатило меня. Я втянул воздух сквозь зубы, в кои-то веки не имея ничего против жжения в горле, которым сопровождался вдох. Как ни странно, я почти обрадовался ему.

Она поерзала, пытаясь сесть, но я был еще не готов отпустить ее. Казалось, так будет… безопаснее? Пусть уж лучше остается прижатой к моему боку.

– Осторожно! – предостерег я. – Кажется, ты сильно ударилась головой.

Запаха свежей крови я не чувствовал – неслыханная удача! – но это еще не означало отсутствия внутренних повреждений. Во внезапно вспыхнувшей тревоге мне не терпелось отвезти ее к Карлайлу, в полностью оборудованный рентгенкабинет.

– Ой… – произнесла она, с забавным удивлением обнаружив, что насчет ее головы я был прав.

– Так я и думал. – Вместе с облегчением ко мне явилась смешливость, почти эйфория.

– Но как?.. – ее голос оборвался, веки затрепетали. – Как ты очутился здесь так быстро?

Облегчение испарилось, от веселья не осталось и следа. Слишком уж многое она все-таки заметила.

Теперь, когда выяснилось, что девушка в порядке, тревога за мою семью обострилась.

– Я же стоял рядом с тобой, Белла. – По опыту я знал: чем увереннее я держусь, когда вру, тем больше сомневается в истине тот, кто задает вопрос.

Она снова попыталась отодвинуться, и на этот раз я отпустил ее. Мне требовалось дышать, чтобы убедительно играть свою роль. Требовалось отстраниться от нее, теплокровной и жаркой, чтобы тепло, смешиваясь с ее запахом, не одержало надо мной верх. Я отодвинулся от нее так далеко, как только мог в тесном пространстве между двумя побитыми машинами.

Она уставилась на меня, я ответил ей пристальным взглядом. Отвести глаза первым – ошибка, которую допускают только неопытные лжецы, а я к их числу не принадлежу. Выражение моего лица было спокойным и доброжелательным. Оно, кажется, смутило ее. Тем лучше.

Вокруг места аварии уже собралась толпа. В основном ученики заглядывали, толкаясь, в просветы между машинами со всех сторон, проверяли, не видно ли в них изувеченных трупов. Слышались мешанина криков и потоки потрясенных мыслей. Я просмотрел мысли, убеждаясь, что подозрений пока еще не возникло ни у кого, потом отключился от них и сосредоточился только на девушке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Гвалт отвлек ее. Она огляделась по сторонам, еще не успев толком прийти в себя, и попыталась встать.

Я легонько положил ладонь ей на плечо, чтобы удержать.

– Подожди пока.

Хоть с виду и казалось, что с ней все в порядке, стоит ли ей двигать шеей? Я вновь пожалел, что рядом нет Карлайла. Мои годы изучения теоретической медицины не шли ни в какое сравнение с его столетиями интенсивной врачебной практики.

– Холодно, – возразила она.

Ее чуть не раздавило насмерть, да еще два раза, а ее беспокоил холод. Смешок вырвался у меня сквозь зубы, прежде чем я вспомнил, что в сложившейся ситуации нет ничего забавного.

Белла заморгала, потом сосредоточила взгляд на моем лице.

– Ты стоял вон там.

Этим она вновь отрезвила меня.

Она кивнула в южном направлении, хотя теперь там был виден только помятый бок фургона.

– Возле своей машины.

– Нет, не там.

– Но я же видела! – настаивала на своем она. Ее упрямый голос звучал совсем по-детски, она выпятила подбородок.

– Белла, я стоял рядом с тобой и оттолкнул тебя в сторону.

И я впился в нее взглядом, мысленно приказывая ей согласиться с моей версией событий – единственной разумной из имеющихся.

Она сжала зубы.

– Нет.

Я пытался сохранять спокойствие, не поддаваться панике. Если бы только удалось убедить ее помолчать несколько минут, у меня появился бы шанс уничтожить улики… и вызвать недоверие к ее словам, сообщив, что она ударилась головой.

Казалось бы, что тут сложного – уговорить помолчать немногословную, скрытную девушку? Если бы она только послушалась меня, всего на несколько минут…

– Прошу тебя, Белла! – воскликнул я со всей настойчивостью, потому что мне вдруг захотелось, чтобы она доверилась мне. Захотелось отчаянно, и не только в том, что связано с аварией. Глупое желание. Какой ей смысл доверять мне?

– Но почему? – все еще настороженно спросила она.

– Доверься мне, – взмолился я.

– Обещаешь потом все объяснить?

Я разозлился, вынужденный соврать ей снова, как раз когда мне хотелось хоть чем-нибудь заслужить ее доверие. Мой ответ получился резким:

– Ладно.

– Ладно, – повторила она тем же тоном.

Пока предпринимались попытки спасти нас – подоспели взрослые, вызвали начальство, вдалеке слышались сирены, – я старался, не обращая внимания на девушку, правильно расставить свои приоритеты. Просмотрел мысли всех, кто находился на парковке, как очевидцев, так и тех, кто прибыл с опозданием, но не заметил ничего опасного. Многие удивлялись, видя меня рядом с Беллой, но за неимением других возможных объяснений приходили к выводу, что просто не заметили, как я подошел к ней еще до аварии.

Только она одна не удовлетворилась самым простым из объяснений, но вместе с тем входила в число наименее надежных свидетелей. Она испугалась, получила психологическую травму, не говоря уже о том, что ударилась головой. Возможно, была в состоянии шока. Путаница в ее рассказе неудивительна, разве не так? Никому и в голову не придет поверить ей в большей мере, чем остальным, таким многочисленным свидетелям.

Я поморщился, уловив мысли только что прибывших Розали, Джаспера и Эмметта. Сегодня вечером ожидалась нешуточная взбучка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мне хотелось выправить вмятины, оставленные моими плечами на бежевой машине, но девушка находилась слишком близко. Требовалось дождаться, когда она отвлечется.

Ожидание раздражало, особенно под множеством пристальных взглядов, тем временем люди бились над фургоном, пытаясь оттащить его от нас. Я мог бы помочь им, хотя бы для того, чтобы ускорить процесс, но и без того здорово влип, а девушка оказалась внимательной. Наконец фургон удалось отодвинуть настолько, чтобы к нам пробрались санитары из «скорой» с носилками.