Шутки Жижека. Слышали анекдот про Гегеля и отрицание? - Славой Жижек

печень. Она отказывается, но из холодильника вдруг выскакивает некий господин и начинает петь о миллиардах звезд и планет и о том, сколь разумно они расположены во Вселенной. Как только жена осознает, насколько мала и незначительна ее проблема в сравнении со всей Вселенной, она с радостью соглашается пожертвовать печенью[74].

* * *

Это неотъемлемое обращение к Другому, из-за которого «не существует Дон Жуана без Лепорелло» (ведь для Дон Жуана занесение своих побед в список Лепорелло, несомненно, важнее самих побед), и выступает темой паршивого анекдота о бедняке, выжившем после кораблекрушения и оказавшемся на необитаемом острове с Синди Кроуфорд, с которой он занимается сексом. Кроуфорд спрашивает бедняка, полностью ли он удовлетворен, на что он отвечает: да, но у него осталась одна маленькая просьба для достижения полного блаженства – не могла бы она переодеться его лучшим другом, натянуть на себя штаны и нарисовать на лице усы? Кроуфорд удивляется и начинает подозревать, что бедняк просто скрытый извращенец, но он успокаивает ее и говорит, что дело не в этом, в чем она скоро убедится. Она выполняет его просьбу, после чего бедняк подходит к ней, толкает локтем под ребро и говорит с грязной ухмылкой мужского товарищества: «Знаешь, что со мной сейчас приключилось? Я трахнул Синди Кроуфорд!»[75]

* * *

Как подчеркивал Делёз, глупый анекдот о мазохисте, который просит садиста его жестоко избить, на что тот отвечает со злорадной ухмылкой «Ни за что…», никак не соотносится с тем, как в действительности обстоят дела: отношения между садизмом и мазохизмом не являются взаимодополнительными. Иными словами, садист и мазохист совершенно точно не могут образовать идеальную пару, коль скоро по природе своих отношений каждый из партнеров не может получить от другого желаемое (боль мазохиста не может напрямую доставить удовлетворение садисту, и наоборот)[76].

* * *

В одном из своих писем Фрейд вспоминает шутку про новоиспеченного мужа, чей друг спрашивает, как выглядит его жена, насколько она прекрасна. Муж отвечает: «Лично мне она не очень нравится, но это вопрос вкуса»[77].

* * *

Хичкок рассказывает анекдот, из-за которого макгаффин и получил свое имя. Это шутка из серии «незнакомцы в поезде». У нее также есть югославская версия с альтернативной развязкой:

– Что это там лежит на багажной полке?

– Это макгаффин.

– Для чего он нужен?

– Для истребления львов в Горной Шотландии.

– Но ведь там нет львов.

Кульминация А: Так и это не макгаффин.

Кульминация Б: Видишь – сработал![78]

* * *

Гегельянский субъект возникает именно благодаря рефлексивному, самоприменимому повтору логического оператора, как в бородатом анекдоте про каннибала, который съел последнего каннибала в племени[79].

* * *

Один из выводов, которые можно отсюда сделать, заключается в следующем: пытаясь дать ответ на вопрос «Почему именно евреев выбрали на роль козла отпущения в антисемитской идеологии?», мы можем с легкостью угодить в ловушку антисемитизма, если попытаемся отыскать загадочную особенность, которая делает евреев подходящими для этой роли. Тот факт, что именно евреев выбрали на роль «Еврея», в конечном счете случаен – как это показывает анекдот про антисемитов: «Во всех наших бедах виноваты евреи и велосипедисты. – Велосипедисты-то почему? – НУ А ПОЧЕМУ ЕВРЕИ?»[80]

* * *

Лежащий в его основе механизм рассматривался Мишелем Пешё в применении к шуткам типа: «Папа родился в Манчестере, а мама – в Бристоле; довольно-таки странно, что мы трое встретились друг с другом!»[81]

* * *

Подобное прочтение Гегеля неизбежно вступает в разногласие с общим представлением об «абсолютном знании» как о чудовище понятийной тотальности, не оставляющем места случайности и контингентности. Это расхожее представление о Гегеле стреляет слишком быстро, подобно солдату из польского анекдота времен военного положения, введенного Ярузельским. Патруль получил право без предупреждения стрелять в людей на улице после начала комендантского часа (после десяти вечера). Один из двух патрульных солдат замечает человека, спешащего куда-то без десяти десять, и сразу же в него стреляет. Когда напарник спрашивает его, почему он выстрелил, если до комендантского часа еще десять минут, тот отвечает: «Я знаю его – парень живет в другом районе и в любом случае бы не успел вернуться домой, вот я и выстрелил»[82].

* * *

Дело в том, как объясняет Лакан, что король голый лишь под своим платьем, так что если психоанализ и занимается разоблачением, то, скорее, в духе шутки Альфонса Алле. Некий человек указывает на женщину и с ужасом восклицает: «Только посмотрите, какой срам, она же под одеждой совсем голая!»[83]

* * *

Есть один весьма гегельянский по духу анекдот, который замечательно передает то, каким образом истина проистекает из неузнавания и наш путь к ней совпадает с самой истиной. В начале века в одном вагоне поезда встречаются поляк и еврей. Поляк нервно ерзает на месте и все смотрит на еврея, будто бы чем-то раздраженный. В конце концов, не сумев удержать себя в руках, он выпаливает:

– Скажи-ка, как вам, евреям, удается выжимать у людей все до копейки и богатеть?

Еврей отвечает:

– Ладно, я расскажу, но тебе придется дать мне пять злотых.

После передачи денег еврей начинает свой рассказ:

– Сначала надо взять мертвую рыбу и отрезать ей голову, а внутренности положить в сосуд с водой. Затем около полуночи при полной луне следует зарыть сосуд во дворе церкви…

– И что? – нетерпеливо прерывает его поляк. – Сделав это, я разбогатею?

– Не спеши, я еще не закончил. Если ты хочешь узнать остальные подробности, то тебе придется заплатить мне еще пять злотых.

Получив дополнительные деньги, еврей продолжил свой рассказ, но вскоре вновь остановился и потребовал «добавки», а потом еще и еще, пока поляк не взбесился и не закричал на него:

– Ах ты грязный мошенник, неужели ты думал, что я не замечу твой трюк? Нет у тебя никакого секрета, ты просто хочешь выжать из меня все до копейки!

На что еврей спокойно и покорно ему отвечает:

– Что ж, теперь ты знаешь, как нам, евреям, удается…[84]

ВАРИАЦИЯ

• Вспомним анекдот о еврее и поляке, в котором еврей вытягивает из поляка деньги под предлогом того, что расскажет поляку, как евреям удается выжимать из людей все до копейки. Пылкое антифеминистское выступление Вейнингера – «Никакой женской тайны не существует, под маской Тайны – ничто!» – остается на том же уровне, что и гнев поляка, когда до него доходит, что еврей, все откладывая