Аннабель, дорогая - Джоан Вулф

— Он останется на Ямайке, пока не будет официально объявлено о банкротстве плантации. Но к Рождеству вы, вероятно, увидитесь с ним.

Обернувшись, я увидела сияющее лицо гувернантки. Стивен мило улыбался ей. Взглянув на Джаспера, я пробормотала что-то невнятное о погоде.

Он, благослови его Господь, поддержал эту тему, и всю дорогу до дома мы непринужденно болтали.

Глава 7

Ночью меня разбудила гроза.

«Хорошо, — подумала я, перекатываясь на спину. — Может, завтра не будет такого пекла».

Окна в спальне были распахнуты настежь, и в комнату врывался холодный ветер. Зевнув, я пошла проверить, не намокли ли шторы, но убедившись, что они сухие, вновь юркнула под одеяло, натянула его повыше и свернулась клубочком.

Сверкнула молния и прогремел гром.

Когда-то я боялась грозы, но теперь она доставляет мне удовольствие.

В спальне было свежо. Я зарылась головой в подушку, закрыла глаза, и разреженная грозовая атмосфера напомнила мне о том, что произошло много лет назад.

Мне девять лет, за окнами спальни оглушительно гремит гром, и я сжимаюсь от страха.

Бояться гроз я начала после смерти отца, хотя до этого, кажется, почти не замечала их. В Уэстоне мой страх усилился, поскольку вблизи залива грозы неистовствуют с особой силой.

Я замирала, слыша отдаленные раскаты грома, однако днем, когда меня окружали люди, мне было легче. По ночам же, в одиночестве, я трепетала от ужаса при первых звуках грозы.

Итак, удар грома разбудил меня. Яркая молния осветила мою детскую, большой комод с зеркалом, мои любимые картины с изображением лошадей, книжные полки.

Я нырнула с головой под одеяло, вся дрожа.

Однако даже под одеялом я увидела еще одну вспышку молнии и захныкала.

— Аннабель! Аннабель! — Он дважды повторил мое имя, прежде чем я откликнулась. — Не бойся, Аннабель, гроза скоро кончится.

Высунув голову из-под одеяла, я увидела при вспышке молнии, что он стоит возле моей кровати — взъерошенный и озабоченный.

— Я б-боюсь г-гроз, Стивен.

— Знаю. Но здесь, дома, ничто тебе не угрожает. Ты в полной безопасности.

Он догадался, что я не поверила ему. Гром загрохотал так, что я подпрыгнула.

— Может, остаться с тобой, пока гроза не кончится?

— Да.

— Тогда подвинься.

Я перекатилась к стенке, и полуобнаженный Стивен нырнул под одеяло. Однако я успела заметить, как блестит его гладкая кожа. Положив голову на одну из моих подушек, он повернулся ко мне спиной и тут же уснул.

Я коснулась ладонью его теплой спины.

Гремел гром, сверкали молнии, но худая спина мальчика, казалось, вселяла в меня чувство защищенности. Вскоре я тоже заснула.

Когда вновь разразилась ночная гроза, я не стала дожидаться Стивена, а, взяв подушку, бросилась в его спальню. Он крепко спал, раскинувшись на кровати. Я потрясла его за плечо, и мальчик открыл глаза.

— Опять гроза, Стивен. Можно я побуду у тебя, пока она не кончится?

Удивленно поморгав, он подвинулся, и я устроилась рядом с ним.

Через пять минут мы оба спали.

Пока мне не исполнилось шестнадцать лет, кроме меня и Стивена, в детской бывала только моя гувернантка мисс Арчер. Наши со Стивеном спальни располагались рядом в конце коридора. Спальня Джералда была тоже поблизости, а гувернантки — в конце коридора, между комнатой для игр и классной.

Позднее я часто думала, как неблагоразумно поступила мать, позволив нам со Стивеном занимать примыкающее к детской крыло. А между тем она вынашивала план выдать меня замуж за Джералда.

Ей и в голову не приходило, что я могу предпочесть младшего сына графа.

Сейчас мне было двадцать три года, я уже не боялась гроз и лежала впотьмах, предаваясь воспоминаниям, пока раскаты грома не стихли вдали. Моя душа была в смятении. Когда-то я очень любила Стивена, но он не оправдал моих надежд, в сущности, предал меня. Я не простила ему этого, и, возможно, никогда не прощу. Но мое сердце обливалось кровью, когда я вспоминала о том, кем мы были когда-то друг для друга.

О, если бы те времена вернулись! Увы, это невозможно.

Завтрак у нас всегда подавали в столовой с семи тридцати до десяти. Поэтому, войдя на следующее утро в столовую, я не удивилась, что вся семья уже сидит за столом. Налив себе кофе, я расположилась рядом с Нелл.

Положив вилку, Стивен объявил, что на несколько дней уезжает погостить в Кент к своему дяде Фрэнсису.

Это сообщение явно огорчило Нелл, а мне доставило облегчение.

— Конечно, тебе следует туда поехать, — сказала тетя Фанни. — Мистер Патнам твой крестный отец и всегда очень любил тебя. Представляю, как он обрадуется!

— Торнхилл — небольшое, но хорошее поместье, — заметил дядя Адам.

— Когда-нибудь ты унаследуешь его, Стивен. Так что тебе не мешает поинтересоваться им.

Замечу кстати, что Стивен, в отличие от других младших сыновей, имел недурные перспективы. Мать оставила ему пятьдесят тысяч фунтов, а ее брат Фрэнсис Патнам, бездетный вдовец, завещал племяннику все свое состояние.

— Пока я был на Ямайке, дядя Фрэнсис писал мне каждый месяц. Можно ли такое забыть?

— Мне хорошо известно, что ты любишь своего дядю, — проговорил Адам.

— Конечно, сэр. — Стивен улыбнулся.

— Надолго ты едешь? — осведомилась я.

Стивен сидел рядом с Адамом и Фанни, напротив Нелл. Когда наши глаза встретились, мне показалось, что мы с ним одни в комнате.

Я почувствовала знакомое стеснение в груди. Ни у кого на свете нет таких глаз, как у Стивена, — голубых и вместе с тем темных.

— Точно не знаю. Мы поедем вместе с дядей в Лондон кое с кем повидаться. Я сообщу тебе.

— В Лондон? — удивилась тетя Фанни. — Но в августе Лондон пуст: все уезжают в Брайтон или в загородные поместья.

— Там состоится собрание аболиционистов, и я хочу принять участие в нем, — объяснил Стивен.

Покончив с телячьей котлетой, Адам поднял глаза:

— Аболиционист — это сторонник освобождения рабов?

— Да, — ответил Стивен. — Теперь, после завершения войны, распространились слухи о том, будто французы собираются возобновить работорговлю. Весь мир должен бороться за отмену рабства. Повсюду возрождаются аболиционистские комитеты и собирают информацию о том, как повлияла отмена рабства Англией на положение рабов на островах. Об этом хотят расспросить и меня.

— На днях в «Таймс» было опубликовано письмо в поддержку аболиционистов, — заметил Джаспер. — Именно британцы должны ратовать за полное искоренение работорговли.

— Это не так-то легко осуществить, — сказал Адам.

— Не легко, — согласился Стивен. — Томас Кларксон отправляется на венский конгресс, и есть надежда, что ему удастся оказать моральное давление на сильных мира сего и добиться заключения международного соглашения о запрещении работорговли.