Смерть призрака - Марджори Эллингем

Макс уставился на инспектора, глаза его метали молнии. Он весть трясся от возбуждения и безудержного гнева. На мгновение даже показалось, что если он не совладает С собой, то вполне будет способен на насилие. Однако он взял себя в руки и с великолепным пожатием плеч позволил себе изобразить свою знаменитую лукавую усмешку.

— Да ладно уж, — произнес он спокойно. — Если вам угодно играть в игры, то почему бы и нет? Так смотрите же внимательно, я покажу вам, как было совершено это Мерзкое убийство! — Он схватил линейку, поднял ее над головой и ткнул в жилет мистера Кэмпиона, вдавив ее примерно на дюйм. — Вот вы это увидели, — сказал он. — Все абсолютно просто. Прямо в сердце, между ребрами. Прекрасный удар, ей-богу! Думаю, что он доставил мне Удовольствие!

Но инспектор кивнул, отнюдь не разделяя этого восторга.

— Еще разок, пожалуйста! — потребовал он.

Макс покорился, сохраняя все то же выражение несколько презрительной любезности.

— Я поднял руку, вот так, и опустил ее на него изо всей силы…

— Почувствовали ли вы какое-либо сопротивление? — вдруг неожиданно спросил Оутс.

Макс поднял брови.

— Ах, да, это было слабое сопротивление ткани жилета и, полагаю, я коснулся кости, но все это произошло так быстро! Боюсь, что мне не хватает вашего прозаического мышления, инспектор!..

— Скорее всего, это так, мистер Фастиен, — в тоне Оутса не ощущалось ни малейшей колкости. — И что же вы сделали, почувствовав это сопротивление кости, мистер Фастиен?

— Я почувствовал, что парень упал. Потом… о, дайте вспомнить, да… потом я протер рукоятку ножниц своим платком и бросил их на тело. После этого я удалился. Что же еще мне остается вам сказать?

Оутс задумался.

— Пожалуй, ничего больше, — наконец подтвердил он. — Нет, я думаю, этого достаточно, мистер Фастиен. Присядьте, пожалуйста.

— И что же, все это было так нужно? — уже почти успокоившись, протянул Макс. — Уверяю вас, инспектор, эта процедура вымотала мне нервы, и я надеюсь, что с ней покончено?

— Мы тоже на это надеемся, мистер Фастиен, — с оттенком любезного упрека ответил Оутс. — Но это весьма серьезная процедура, видите ли. Убийство — это дело не шуточное, и, как вы понимаете, я сказал вам, что мы должны постараться с самого начала исключить любые ошибки. Бэйнбридж, передайте мне ваши записи. Спасибо. Итак, вы в темноте пересекли комнату и схватили ножницы. Но то, что погас свет, было абсолютной случайностью. Это явилось сюрпризом для всех. Тут сомнений быть не может. Но у нас есть свидетельство о том, что в момент, когда погас свет, вы беседовали с мисс Гарриэт Пиккеринг то есть находились на расстоянии пятнадцати футов от жертвы. Это подтверждено тремя разными свидетелями. Если верить вашим показаниям, вы прошли это расстояние, схватили ножницы… Ну да, мы это уже знаем! Погодите минуточку, сэр!.. — Он жестом отмел попытку Макса что-то вставить. — Итак, вы сообщили нам (и мы очень внимательно отнеслись к этому пункту!) и даже продемонстрировали, как вы подняли руку над головой и нанесли удар сверху вниз, отметив сопротивление плотной ткани жилета жертвы и легкое трение лезвия, скользнувшего по кости ребра. И вот какие выводы мы из этого сделали… — Инспектор остановился на мгновение и так же невозмутимо продолжил: — Удар, убивший Томаса Дакра, был нанесен снизу вверх и при том с полным знанием анатомии. А поскольку на пострадавшем был вязаный шерстяной пуловер, а вовсе не жилет, то орудие убийства не могло встретить сопротивления ткани. Оно вошло в тело как раз под нижним ребром и проникло прямо в сердце, вызвав почти мгновенную смерть.

Макс сидел в кресле, неестественно выпрямившись. Он сильно побледнел и не сводил глаз с лица инспектора. Оутс оставался совершенно серьезным и слегка озабоченным.

— Вернемся к вашим показаниям, сэр. Вы говорите, что вытащили лезвие из раны, протерли его рукоятку и бросили его на тело. Я отмечаю это потому, что на самом деле оно оставалось в теле Дакра до той минуты, пока его не вытащил полицейский медик. И, кроме того, рукоятка его не была протерта. Я полагаю, что этим все сказано, но еще несколько слов о названном вами мотиве преступления. — Оутс снова помедлил и завершил: — Мы ежегодно сталкиваемся со множеством убийств, большинство из которых вполне ясно мотивировано, а у некоторых имеются весьма громкие поводы. Но убийцы-альтруисты — это большая редкость, и я вряд ли смог бы отнести вас к их разряду до тех пор, пока полицейский медик-эксперт не дал бы заключения о состоянии вашей психики. Но мне кажется разумным на данном этапе воздержаться от исследований такого рода. Тем более что смысла в них нет никакого из-за тех несовпадений, о которых я вам уже сообщил.

Макс посмотрел на него очень внимательно.

— Могу ли я сделать вывод, что вы отказываетесь принять мое признание? — ледяным тоном осведомился он.

Оутс сложил листки, заполненные констэблем, и спрятал их в свою записную книжку прежде, чем ответить. Он поднял глаза на собеседника. Во взгляде его усталых глаз не было и тени суровости.

— Да, мистер Фастиен, — подтвердил он. — Примерно так оно и есть. — Макс ничего не сказал, а инспектор, помолчав, вновь заговорил. — Послушайте меня, мистер Фастиен. Вы должны вполне уяснить себе нашу позицию. Мы стараемся докопаться до истины. И у нас нет ни малейших сомнений, что вами двигали наилучшие побуждения. Вы думали, что юной леди грозит арест и хотели отвести это от нее. Очень возможно, что вы сочли предполагаемый арест грубой ошибкой и попытались нас остановить, взяв на себя мнимую вину. Я ценю ваш порыв и считаю ваш поступок прекрасным, но вы должны признать, что в результате вы лишь отняли время у нас и у самого себя и не дали нам продвинуться дальше. О да, я еще до вашего прихода знал из показаний мисс Гарриэт Пиккеринг, что все время, пока не было света, она беседовала с вами. Так что ваша попытка была обречена на провал с самого начала. Спокойной ночи. Сожалею, что так получилось, но вы сами видите, почему это произошло.

Прошло еще несколько мгновений после того, как инспектор закончил говорить, и лишь тогда Макс медленно поднялся и побрел к выходу, не сказав больше ни слова. Они услышали замирающий звук его шагов из коридора.

Инспектор кивнул констэблю, тот надел свою каску и вышел из комнаты.

Мистер Кэмпион и его напарник посмотрели друг другу в глаза.

— Дурной спектакль, — отметил молодой человек. Инспектор хмыкнул. — Такое происходит ежеминутно, — произнес Кэмпион. — Впрочем, я не любитель таких субъектов. Их называют эксгибиционистами, не так ли? Это вернуло нас на исходные позиции и не принесло ровно никакого выигрыша. Я, пожалуй, дам девушке еще двадцать четыре часа, авось за это время еще что-нибудь прояснится… А теперь мне лучше вернуться домой и составить отчет. Ничего себе, приятное времяпровождение для воскресного вечера! — Мистер Кэмпион закурил сигарету. — Это непостижимо, — заметил он. — Ведь и в самом деле, единственной персоной в мире, которая предположительно могла бы иметь хоть какое-нибудь основание для убийства такой незначительной личности, как молодой Дакр, является эта девушка. Но я абсолютно убежден в ее невиновности. Я готов прозакладывать за это свой последний шиллинг! — Он добавил с надеждой, поскольку инспектор не откликнулся. — Конечно же, здесь возможна любая случайность. Я думаю, что Дакр мог быть вовсе не тем человеком, в которого метил убийца. Кроме того, я даже готов предположить, что этот удар, нанесенный в темноте, предназначался всему дому в целом и тому, что в нем в тот момент праздновалось.

— О, это уже фальшивка, — сердито буркнул инспектор. — Я знал, что такая версия возникнет, как только ответил на ваш телефонный звонок. — Он сказал это, как бы предчувствуя возможные неприятности и скручивая в трубку протоколы допросов. — На основании собранных мною показаний, можно прийти к выводу, что здесь какой-то приют для психопатов. Лишь два или три рассказа содержат что-то ясное. Та женщина Поттер оказалась довольно толковой. Уж про нее не скажешь, что она не в своем уме. Но ее муженек — это самый рассеянный тип в мире. Знаете, Кэмпион, я иногда удивляюсь, как такие ребята ухитряются выжить. А впрочем, Бог знает, как умудряются выжить и те, которые вполне в своем уме. Но такие блаженненькие все же остаются в живых. Кто-то, наверное, присматривает за ними!..

Кэмпион решил проводить инспектора до парадной двери, и, когда они спустились в холл, объект невеселых рассуждений Оутса как раз вывалился из двери столовой и застыл перед ними.

Красное жалкое лицо мистера Поттера выражало еще более горькие страдания, чем обычно, а в глазах его вдобавок застыл страх.

— О, знаете ли, я хотел бы вернуться в свою студию, — пролепетал он. — Я не вижу смысла в том, чтобы оставаться здесь далее. Все так печально и нелепо, я понимаю, но мы должны жить дальше. Я полагаю, жизнь должна продолжаться, не правда ли? Я все равно здесь не могу сделать ничего путного…