Империя под угрозой. Для служебного пользования - Марина Добрынина

— Он пропал.

— А ты здесь причем?

— Так Вы же сами меня его искать отправили!!!

— Вот что, Майя, — строго говорит мне шеф, — ты иди проспись. И не звони мне больше. Вернешься из отпуска, потом поговорим.

Кладет трубку. Слышу короткие «пи-пи-пи». Я не то, что в ужасе, я в трансе. Если я в отпуске, то что же я делаю здесь? А если я здесь, то кто меня сюда отправил? Может, стоит все бросить и уехать обратно? Но тогда столько интересных вещей останется невыясненным! Не хочу. Решено. Остаюсь. Потом разберемся.

Гордой, но несколько неуверенной походкой покидаю кабинет Коровина. Спотыкаюсь о неровно положенный линолеум и матерюсь себе под нос. Я им еще покажу, на что способна Дровник, если ее как следует разозлить!

Сижу в гостинице, пью жидкий зеленый чай, выстраиваю перед глазами картину сознания Ланковича. Провожу логические построения и сразу захожу в тупик — Ланкович не мог уйти сам. Проглядываю список его дел, и снова в тупике — его некому было убивать. Расследуемые им дела были малозначительны. Задерживаемые им люди большой потенциальной опасности не представляли.

Он не мог уйти, его не могли увести. Но его нет. Значит, испарился или превратился в человека-невидимку и следит за мной из-за шкафа. Реакция шефа мне вообще непонятна. Или у него за время моего отсутствия развилось психическое отклонение, сопровождаемое ретроградной амнезией, либо моя операция настолько секретна, что он скрывает ее даже от своих сотрудников. Наверное, так оно и есть. Боится утечки информации, даже шоферу своему не доверяет. Точно. Как лестно! Я удовлетворенно улыбаюсь, хоть одна проблема наша свое решение. Хотя как вспомню Вовчика, его водителя, честнейшего парня на свете (я-то знаю, сканировала его как-то), поведение шефа опять становится каким-то странным. Скажи Вовчику молчать, и даже под пытками информацию у него не получишь. А вдруг враги, разлом? Ух, я уже черт знает, до чего договорилась. Хватит себе голову морочить. Подумаем лучше о Ланковиче.

Просматриваю еще раз через гостиничный компьютер материалы Ланковича. Коровин, морщась, дал мне пароль для доступа в сеть СИ. Разрабатываю версии. Вот эта вещь. 17 июля этого года Ланковичем была задержана и допрошена некая Завадовских Юлия. Ей было предъявлено обвинение в ведовстве. Девушке 18 лет, умерла во время разлома. Интересно, какую именно информацию пытался получить от нее Ланкович? Зачем было применять разлом к ребенку, только что ставшему совершеннолетним? Ага, вот это забавно. Девушка считала себя членом ПОПЧ. Ланкович полагал, что сможет выяснить от нее месторасположение лидера партии, которого мы упустили в свое время. Напрасно старался, по агентурным данным, тот товарищ все же покинул пределы Империи. Он сейчас по ту сторону океана. Бедная маленькая ведьмочка. Может, какие ее родственники решили отомстить ретивому инквизитору, или и в самом деле ПОПЧ проявляет себя? Идея дурацкая, но проверить можно. Запрашиваю сводку по ПОПЧ. Нет, активность практически нулевая. Во всей сводке только и есть это упоминание о Завадовских с пометкой "не проверено". Запрос по родственникам выдает наличие брата-священника. Забавно, брат проповедует, сестра колдует.

Вряд ли, вряд ли. Но это единственная зацепка, которую я вижу сейчас. Еду к брату. Даже адрес у него своеобразный, церковной направленности: улица Михаила Архангела, дом 9. Указания квартиры нет. Значит, частный.

Действительно, крохотный, окруженный елями, домишко с выкрашенными в зеленый цвет стенами, на маленькой улочке на самой окраине города. На калитке — распятие. Я у дверей. Стучусь. Я в форме, чтобы сразу настроить Завадовских на прямой разговор. Да, Инквизиция убила его сестру, но Инквизиция же по праву считается правой рукой Церкви. Долг его, как священника, оказывать мне полное содействие.

Завадовских смотрит в глазок и открывает дверь. Сканирую его без жалости. Мне он не нравится. Излучает страх, растерянность, но больше всего страх. Чего тебе бояться, маленький человек? Разве ты сделал что-то плохое? Он — среднего роста, очень худой, даже тощий. Большие карие глаза, впалые щеки и резкие скулы. Нижняя часть лица заросла светлой курчавой бородкой. Он сейчас в широком темно-синем свитере и бесформенных штанах, на шее болтается деревянный крестик на тяжелой серебряной цепочке. Смотрит на меня с испугом, но без неприязни. Это хорошо.

— Я войду? — скорее приказываю, чем спрашиваю я, — я по поводу вашей сестры.

Он пропускает меня в комнату, и, буквально от порога, начинает причитать, задыхаясь:

— Я же говорил, я ничего не знал. Поверьте мне, пожалуйста! Меня проверяли, я говорил, я ничего не знал! Она жила отдельно!

Мне он настолько противен, что не хочется с ним даже разговаривать. Вздыхаю, и показываю значок Мастера, прикрепленный мною на обратной стороне лацкана пиджака специально для таких случаев. Завадовских буквально падает на диван.

— Вот, — верещит он, — Вы сами Мастер, проверьте меня, я говорю правду.

— Успокойтесь, — отвечаю я.

Мне в этом доме не хочется даже садиться, но разговор может быть долгим, и поэтому я тоже опускаюсь в кресло спиной к окну. Хочется проверить одну идею насчет этого человека. Бью наугад.

— Зачем Вы донесли на нее? Она — Ваша сестра.

— Не понимаю, — шепчет Завадовских. Левый глаз его начинает подергиваться.

— Вас бы никто не осудил. Верховный Закон Империи это допускает. Вы помните: "никто не обязан доносить о преступлениях, совершенных близкими родственниками, а также мужем или женой, за исключением случаев, когда совершенные ими деяния способны причинить вред Идее или нанести значительный имущественный ущерб, или причинить тяжкий вред здоровью". Вы считаете, безобидное ведовство могло нанести ущерб Идее Империи?

Он часто-часто моргает. Удивлен, не каждый день слышишь подобные разговоры от сотрудников СИ.

— Но как же, — растерянно произносит он, — а Кодекс Священнослужителя?

— Неужели, — спрашиваю я, — он содержит указание на слежку за близкими родственниками? Сестра для Вас достаточно близкий родственник? Я плохо знакома с этим документом, но уверена, что там такого нет. Это бы противоречило Идее. Неправда ли?

Напряженно молчит. Хочу задать ему последний уточняющий вопрос, хотя ответ уже знаю.

— Все-таки Вы сообщили в СИ о сестре?

— Да, — шепчет он.

Я встаю и с удовольствием покидаю этот дом. Не прощаюсь. Противно. Хорошо лишь, что версия отпала сама собой. Мстить за сестру бедняге Ланковичу этот тип не стал бы.