Наследники Хамерфела - Мэрион Брэдли

— Да, это был он, — ответила Эрминия. — У него большие способности к музыке.

— Действительно, он талантлив. Ты должна гордиться им, — согласился Эдрик. — Только, боюсь, Валентин считает его пустозвоном, из тех молодых хлыщей, которых ничто не заботит, кроме собственной внешности. Пожалуй, Валентин слишком резок с ним.

— Отец и брат Аластера погибли, когда пал Хамерфел. Мне пришлось растить его одной — и для него это было нелегко.

— Меня тоже беспокоит современная молодежь, — произнес Эдрик. — Мои сыновья, похоже, ничем, кроме скачек и азартных игр, не интересуются.

— Да, и Аластер меня тревожит, — призналась Эрминия. — У меня есть к тебе просьба, родственник.

— Проси, и ты знаешь, что, если я в состоянии ее выполнить, я это сделаю, — сказал Эдрик.

Он улыбнулся ей так сладострастно, что на какой-то момент она пожалела, что обратилась к нему.

— Не мог бы ты устроить моему сыну аудиенцию с твоим родственником — королем Айданом?

— Нет ничего проще. К тому же я однажды слышал, как Айдан проявлял интерес к делам Хамерфелов, — сказал Эдрик. — Возможно, это произойдет как раз на дне рождения Флории, даже лучше, если они встретятся в неформальной обстановке.

— Я очень тебе признательна! — Эрминия отказалась от второго бокала вина и деликатно взяла горсть засахаренных фруктов.

А в это время Флория и Аластер, забыв обо всем на свете, сидели и болтали. Между делом Флория спросила:

— А ты знаком с моими братьями?

— Кажется, меня однажды представляли Гвину.

— О, Гвин на целых двенадцать лет старше меня, и, по-моему, он до сих пор считает меня малышкой, которой надо носить короткие детские платьица, — фыркнула девушка. — Мой любимый брат — Дерик. Между нами всего год разницы. Он знает тебя. Это ведь ты ездишь на гнедой кобыле с белой звездой на лбу?

— Да, я. Это подарок мамы на пятнадцатилетие.

— Мой брат говорит, что у тебя хороший глаз на лошадей. Лучшей кобылы ему видеть не приходилось.

— Тогда все комплименты — моей маме, — сказал Аластер. — Лошадь выбирала она, но я благодарен от ее имени твоему брату.

— Ты можешь поблагодарить его лично, — заметила Флория, — ибо братья обещали прийти в антракте. Честно говоря, музыка их совсем не интересует. Уверена, что они сидят в каком-нибудь кабаке или игорном доме. А ты любишь играть в карты или какие-нибудь игры?

— Не очень, — ответил Аластер, хотя, сказать по правде, он просто не мог себе позволить играть, разве что по самым маленьким ставкам, а ради этого не стоило терять времени. Доход его был крайне мал, хотя мать никогда не отказывала ему в деньгах.

В этот момент в ложу вошли четверо, юношей — сыновья Эдрика Элхалина. Самый рослый из них тут же подошел к Флории и мрачно спросил:

— Кто этот незнакомец, с которым ты беседуешь, сестра? И с каких это пор ты позволяешь себе болтать и заигрывать с незнакомыми молодыми людьми?

Зардевшись, Флория сказала:

— Познакомьтесь — мой брат Гвин, лорд Аластер Хамерфел, он наш кузен, и мы знакомы с ним с детства. К тому же все происходило в присутствии родителей — моего отца и его матери. Можешь спросить любого из них, было ли меж нами сказано хоть одно неподобающее слово.

— Это так, Гвин, — вмешался лорд Эдрик. — У нас гостья — герцогиня Хамерфел — наш старый друг и родственница.

Гвин поклонился Эрминии:

— Извините. Я не хотел вас обидеть.

Она улыбнулась и учтиво произнесла:

— Я и не обиделась, родственник. Если бы у меня была дочь, то я могла бы только желать, чтобы у нее тоже были братья, которые бы так заботились о ее репутации.

Но Аластер весь кипел.

— Это дело Флории судить, подходит ей моя компания или нет, и я был бы вам признателен, если бы вы занимались своими делами.

Этого оказалось достаточно, чтобы Гвин тоже завелся.

— Как можно говорить, что это не мое дело, когда моя сестра чешет языком с каким-то безземельным выскочкой-изгнанником, над которым потешаются все от Далерета до Неварсина? — бросил он. — Когда я шел сюда сегодня вечером, в городе было неспокойно: на улицах полно бездомного сброда и шаек хулиганов, готовых поднять руку на знать, но тебе, я уверен, до этого нет никакого дела — ты слишком занят рассказыванием баек про Хамерфел… Величай себя как вздумается, только не кичись своим сомнительным титулом, живя в изгнании. Таких господ в Тендаре — как собак нерезаных. Вот так, лорд Небесной Лестницы или десяти преисподен Зандру! Эту лапшу ты можешь вешать на уши несмышленым девочкам, но…

— Остановись, Гвин, — перебил его лорд Эдрик, — хватит, твои манеры просто отвратительны! Я не настолько стар, что не могу решить, кому позволено быть моим гостем или другом. Немедленно извинись перед леди Эрминией и Аластером!

Но Гвин и не думал успокаиваться.

— Отец, разве ты не знаешь, что хамерфелская история — это хохма, над которой смеются по всей Сотне Царств? Если Хамерфел — его вотчина, то почему он не со своими людьми в Хеллерах, а вместо этого сшивается в Тендаре и мозолит всем глаза…

Но тут уже не выдержал Аластер. Он схватил Гвина одной рукой за ворот рубашки, а второй с силой ударил в нос.

— Слушай, ты! Не смей трепать своим поганым языком мое имя…

Эрминия что-то с упреком крикнула сыну, но тот был настолько зол, что не услышал ее. Лицо Гвина Элхалина побагровело от ярости, и он с такой силой толкнул Аластера, что тот отлетел и, споткнувшись о ножку кресла, растянулся во весь рост. Моментально вскочив на ноги, он опять схватил Гвина за ворот и швырнул его в дверь ложи, где тот натолкнулся на лакея, несшего поднос с бокалами. Гвин грохнулся на пол, послышался звон бьющегося стекла. Аластер протер глаза и зарычал, надвигаясь на Гвина, который, едва поднявшись на ноги, обнажил кинжал.

В эту минуту лорд Эдрик выхватил у Гвина кинжал и оттащил сына в сторону.

— Прекрати, ты, черт бы тебя побрал! Я сказал — хватит, и я заставлю тебя слушаться! Да как ты посмел обнажить кинжал, мальчишка, против званых гостей отца?!

Тактично вмешалась Эрминия:

— Родственник, сейчас начнется второе отделение, смотри, солисты уже выходят на сцену. Нам пора идти.

— Да, конечно, — произнес лорд Эдрик чуть ли не с благодарностью. Он кивнул Аластеру: — Встретимся на балу у Флории.

В этот момент в коридоре возникла какая-то суматоха, в ложу со смехом и издевками ввалилась компания бедно одетых молодых людей. Гвин моментально взял у отца кинжал, а Эдрик заслонил собой Эрминию. Аластер тоже вытащил нож и шагнул в направлении парней.

— Это частная ложа, и я был бы вам весьма признателен, если бы вы ее покинули, — сказал он, но у вошедших это вызвало лишь смех.