Валентинов день - Джейн Фэйзер

— Не совсем… Но моя ситуация… я бы сказал, немного стесненная…

— Не больше, чем у многих, — пожал плечами Аласдэр.

— Может быть, и нет. Но эта леди Эмма… Хотел бы я знать… — Он деликатно кашлянул. — Хотел бы я знать, не могли бы вы меня ей представить? Если, конечно, вы ничего не имеете против.

Где-то глубоко в груди Аласдэра пронзила острая боль. Сначала Бедфорд, теперь этот эмигрант. Похоже, ему суждено выполнять роль сводни для женщины, которую, как он только что понял, не мог себе представить принадлежащей кому-то еще, а не ему самому.

— Думаю, вам лучше попросить принцессу Эстергази, — ответил он. — В ближайшее время я не собираюсь навещать леди Эмму.

Поль Дени промолчал, но его мысли неслись в голове одна за другой. Он заметил, как напрягся лорд Аласдэр, когда за карточным столом зашел разговор о возможном замужестве леди Эммы. Его смятение было тщательно замаскировано, но не укрылось от глаза и уха, привыкших улавливать тончайшие чувства, малейшие колебания. Получалось, что губернатора информировали неверно. Какими бы близкими ни были отношения леди Эммы Боумонт и лорда Аласдэра Чейза, они были вовсе не простыми. Лорд Аласдэр стал ее опекуном. Не это ли послужило яблоком раздора? Но каковы бы ни были причины напряженности между ними, они нисколько не облегчали осуществление его собственных планов. Что ж, приходится искать обходные, пути.

— Дорогая, сегодня утром ты что-то слишком увлеклась, — заметила Мария, опуская ломтик тоста в чай, а затем кладя размокший кусочек в рот.

Эмма откусила кончик гусиного пера и внезапно перечеркнула только что написанную строчку. Затем оттолкнула листок и вернулась к завтраку.

— Надо разобраться с одним неприятным делом, — туманно объяснила она.

— Может быть, я смогу помочь? — предложила Мария и окунула в чай новый ломтик тоста.

Девушка покачала головой и произнесла с озорной интонацией:

— Нет, не думаю. Ты не большой знаток лошадей. — Эмма, как обычно, с изумлением наблюдала, как Мария мерно уписывает тосты с чаем. Сама Эмма пила кофе, временами совершая набеги на блюдо с беконом и грибами.

— Думаю, что утром мы первым делом должны нанести визит принцессе Эстергази, — продолжала Мария, следуя собственным мыслям. — Следующий подписной бал состоится в «Олмэксе» пятнадцатого числа, и мы должны быть уверены, что вовремя получим приглашения. Бальное платье из кисеи цвета слоновой кости поверх бирюзового бархата — это как раз то, что надо. Как ты считаешь, милая?

— M-м, — протянула Эмма и снова взялась за перо.

— Конечно, красновато-коричневый креп тебе тоже очень идет, — продолжала Мария, нимало не смущаясь тем, что ее подопечная не желает сосредоточиться на столь животрепещущей теме. — Золотистый кружевной шарф будет выглядеть с этим цветом особенно элегантно. Попроси Матильду его отыскать, и тогда мы решим окончательно.

— M-м, — снова пробормотала Эмма, решительно ставя точку под последней строкой послания. — Ну вот, лучше не умею. — Она помахала листком, чтобы просохли чернила. — Мне надо это срочно отправить, Мария. Я прикажу, чтобы карету подали к парадному через полчаса.

— Хорошо, если к этому времени ты будешь готова. — Компаньонка с сомнением покачала головой. Эмма, если только не завтракала на заре перед охотничьим сбором, неизменно спускалась к столу в пеньюаре поверх ночной рубашки.

Девушка рассмеялась.

— Буду готова через двадцать минут. — И выскользнула из комнаты, оставив Марию расправляться с тостами и чаем.

Она сдержала слово и через полчаса появилась внизу, натягивая бледно-лиловые лайковые перчатки.

— Вы отправили письмо, Харрис?

— Да, мэм, Бодли тут же его забрал. Ландо у подъезда.

— Иду! Иду! — пронзительно оповестила Эмму Мария, торопясь по лестнице. — Боже мой! Я была уверена, что спущусь первой! Хотела только выбрать шляпку и перчатки, а ты была совсем не одета! — Она оценивающе оглядела облегающий дорожный костюм Эммы и, не переставая трещать, поспешила к двери. — Темно-синий цвет — прекрасный выбор.

Лакей подал ей руку и помог взобраться в ландо.

Эмма поднялась следом. Она не сопротивлялась обрушивающемуся на нее потоку болтовни. На свои измышления Мария редко требовала определенного ответа, и девушка научилась прикидываться вежливо слушающей, хотя в это время думала о чем-то своем. В данном случае ее мысли были заняты лошадьми.

Австрийский посол жил с супругой на Беркли-сквер в добротном, выходящем фасадами на обе стороны улицы, оштукатуренном особняке. Принцесса Эстергази принимала посетителей в верхней гостиной, которая выходила окнами в парк.

— Мария Уидерспун, — проговорила она с жизнерадостным смешком, — я вас не видела в городе несколько месяцев. Вы приехали на весь сезон? — И, не дожидаясь ответа, повернулась к Эмме. Ее темные брови слегка приподнялись. — Леди Эмма, примите мои соболезнования по поводу смерти брата.

— Благодарю вас, мэм, — кивнула Эмма. Она чувствовала на себе изучающий взгляд хозяйки.

— Вы решили не соблюдать траур до конца?

— Брат бы этого не пожелал.

— Ах, молодежь, молодежь… — посетовала почтенная матрона. — Так мало уважения к обычаям.

— Это, пожалуй, сильно сказано, принцесса, — выступила на защиту девушки Мария. — Эмма несколько месяцев жила в строгом трауре. Но наш дорогой Нед, — она солгала очень твердо, — в своем завещании пожелал, чтобы Эмма обзавелась своим домом, как только лорд и леди Грэнтли переедут в имение.

Принцесса кивнула, но так и не отвела от Эммы испытующего взгляда. И девушка почти увидела, как в ее голове пробегают мысли: «Двести тысяч фунтов! С этим нельзя не считаться. Ей-богу, за такое состояние можно многое простить!»

— Хорошо, — наконец произнесла принцесса. — Полагаю, я должна направить вам приглашения в «Олмэкс»? Сегодня как раз собираюсь заняться рассылкой. Кажется, Маунт-стрит?

— Да, самый восхитительный дом, — поспешила согласиться Мария. — Его нанял для Эммы ее поверенный лорд Аласдэр Чейз.

— Ах да, лорд Аласдэр, — проговорила принцесса. Ее взгляд стал пристальнее, и гости поняли, что она вспоминает давнишний скандал.

— Лорд Аласдэр — старый и верный друг. — Мария доверительно заглянула принцессе в глаза.

Что бы ни подумала по этому поводу матрона, ее мнение осталось при ней, потому что в это время дворецкий объявил о появлении новых гостей — леди Сефтон и ее сына лорда Молино. За ними прибыла леди Драммонд с тремя дочерьми, и вскоре салон наполнился гулом разговоров. Мария оказалась в своей стихии, и неловкость по поводу давнего скандала была совершенно забыта. Возвращение Эммы в общество никто не обсуждал, но девушка расслышала, как леди Драммонд спросила у леди Сефтон: