Выход на «Бис» (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

И мы в свою очередь акцентируем внимание за обстановкой. В экстремальном случае будем готовы нарушить радиомолчание, предупредив об угрозе.

В конце он не удержался (неулыбчивость старшего лейтенанта оставляла тягостное ощущение), спросил:

— Хотите сказать, что вы не подписывались на такую БС?

— Достаточно и присяги, — всё так же мрачно ответил лётчик. И добавил, — все мы много чего подписывали, включая особому отделу: «обязуюсь докладывать…»

Что прозвучало, в общем-то, в знакомых намёках, и не удивило…

Наблюдали с СКП [71].

Всё происходило отработанно и синхронно. «Бульдозер» [72] выкатил Як-39 на взлётную позицию. Пилот ещё раз обошёл машину, последней проверкой. Взобрался по лесенке в кабину, пробуждая системы от внешнего источника электропитания, начав предварительную гонку двигателей.

Автоматика гидравлики завалила леерное ограждение полётной палубы. В воздух упредительно поднялся Ка-25ПС, оттянувшись, повисая за кормой. Руководитель полётов что-то положенное вещал в громкоговоритель, обслуживающий техперсонал в основном обходился жестикуляцией руками, перекрикивая царящий шум.

Ходовой мостик одерживал корабль на волну. Дежурный внимательно следил за тем, чтобы «колдуны» [73] сохраняли нужное направление, надутые упругим устойчивым ветром не бились в порывах.

Пилот дождался отмашки на старт, теперь дело было в его личном решении.

Стоящий на тормозах штурмовик ещё увеличил обороты, раскручивая турбины, кроя палубу горячим маревом исходящих газов. Движки «вертикалки» издавали такой визг, что в закрытом помещении СКП приходилось повышать голос.

Очевидно, пилот набрал необходимую тягу, самолёт динамично оторвался — на метр… на два, на струях двигателей немедленно и плавно переходя в горизонтальное скольжение.

По ушам прессовало не просто визгом — верещанием.

Влёт происходил на левый траверз под острым углом по курсу, достаточно дистанцируясь от громады настройки, избегая образующих ею воздушных завихрений.

В какой-то момент самолёт качнуло боковым порывом ветра под правое крыло. Несильно. «Як» просто круче отвернул от корабля, неизбежно ускоряясь в переходном режиме, всё больше полагаясь на аэродинамическую силу плоскостей.

Было видно, как захлопнулась верхняя створка подъёмных двигателей.

— Обратили внимание, как его потянуло на крен! Надо будет проанализировать и отрепетировать этот взлёт набок. Учесть «розу ветров» — встречные, огибающие потоки, — услышал Скопин, оценив компетенцию командира авиационной части вопросительным взглядом.

— Я на «Киеве» в «младших» по БЧ-6 походил, — пожал плечами подпол [74].

Рванувший «низким стартом» штурмовик быстро превратился в исчезающую точку, набирая до приличных скоростей.

Уже покидая СКП, командир услышал по трансляции торжество замполита о боевых заслугах экипажа. Отметив, что проставленное акцентом: «…получили уникальную возможность внести свой вклад в Великую победу над фашизмом», несёт интересную коннотацию. Даже похвалил, мысленно:

«Удачный ход. Знает, знает товарищ партийный работник, на какие кнопки надо нажимать».

Вернулся на мостик, держать руку на пульсе, уверенно усевшись в массивном командирском кресле. Нагнетая, накручивая пилота и себя, капитан 1-го ранга Скопин всё же полагал, что тридцатиминутный от силы полёт не доставит каких-то неприятных сюрпризов.

На пульте внутрикорабельной связи загорелся вызов из ангара. Вахтенный снял трубку, выслушав, доложил. Суть: обеспечившая взлёт штурмовика «вертушка» присела на палубу, экипаж поспешил сообщить, что обзор бортовой РЛС «за радиогоризонт» лишь подтвердил уже полученную информацию: «Три НЦ [75], радиоконтрастные, — подчеркнув, — очень „жирные“ засветки». Никаких других, сопутствующих обнаружить не удалось.

Вахта на мостике сохраняла канал с постом РТС постоянно открытым, выведенным на «громкую». В этот раз никакого «однообзора», антенны «Ангары» последовательно «вели» палубный штурмовик, транслируя данные на индикаторы системы привода, где на мерцающем зеленоватым отсветом экране, вектор движения «метки-цели» тянул кривую линию трассы самолёта, резво приближающуюся к месту нахождения чужих кораблей.

— Наш в зоне местоположения противника, — коротко донесли радиометристы.

— О, как! «Противника», значит, — поелозил в кресле командир. Сделав замечание, — что ещё это за такое «наш»⁈

В общем-то, всё шло штатно, если это слово применимо к такой далеко нештатной ситуации в целом. Як-39 пролетел вблизи и над местом «чужаков», на относительно небольшой высоте. Затем его метка растворилась в помехах от поверхности океана — уходя в правый разворот на западные румбы (именно «на западные», никоим образом не на пеленг крейсера), тем самым ещё удалившись, штурмовик скрылся за радиогоризонтом.

Время его ожидания не превысило расчётных минут.

Вновь метка воздушной цели обнаружилась уже направлением на северо-восток, самолёт уходил в сторону Исландии. Всё согласно плану. Единственное, оператор РЛС сообщил о затруднениях с идентификацией.

В следующий миг всякое спокойствие улетучилось! На радаре появилась ещё одна засечка!

— Цель № 2 по пеленгу 270! Курс на сближение с… целью «номер один»! Скорость…

Радиометристы быстро определили, что скорость у «номера два» примерно 900 километров в час.

— Этот наш?..

Выходило, что операторы РЛС ошиблись, перепутав «цели»: следующая на северо-восток — чужая, в то время как цель № 2 — совершивший разворот «Як». И он будто бы, если сопоставить векторы движения на экране радара, выходил на перехват.

Метки на экране РЛС сошлись, сливаясь и… расходясь, так мимолётно, что весь порыв командира (тут уж плевать на радиомолчание) распорядиться «срочно связаться с пилотом» попросту не поспел.

— Наблюдаю разделение! № 1: пеленг… дистанция… Цель № 2: дистанция на удаление, смещение к «норд-осту», смена эшелона.

В этот раз «эртээсники» точно установили через систему радиолокационного распознавания «свой-чужой», что резко ускорившийся, набирающий потолок самолёт, несомненно, Як-39.

На языке у Скопина так и вертелось, едва не срываясь: «Мне кто-нибудь объяснить, что это, мать его, было⁈ Что он там изобразил? В атаку выходил»⁈

Это шло вразрез со всеми приказами и намерениями сохранять своё инкогнито.

С другой стороны…

«Сами виноваты… прохлопали. Выход штурмовика на чужой самолёт в дурной видимости вполне мог носить случайный характер. Здесь же, пока разобрались с 'метками-целями» на радаре, там всё уже тю-тю. Короче, как всегда — в лучших традициях: обнаружили, опознали, сопроводили… прое…али.

Ничего. Сейчас. Скоро вернётся и сам всё объяснит'.

«Як» возвращался.

Взглядом с крыла

Навигационный расчёт оказался точным. Серый абрис первого корабля выплыл из марева слева по носу штурмовика. Пилот немедленно отклонил машину вправо, стараясь лавировать на нижних границах плотных облаков и на пределе видимости. Математика тут по дилетантски была проста: «Если я их вижу, едва угадывая силуэты, то маленький самолёт останется незамеченным наверняка».

Следом за первым, проявились очертания второго судна. Вид сбоку, как нельзя лучше обозначил характерную для боевых кораблей линейно-возвышенную схему: контуры надстроек, расположение орудийных башен.

Он даже не стал выжидать, когда «выплывет» третий мателот, прервал визуальный контакт, отвернув в сторону.

Оценить размеры увиденных кораблей издалека было сложно. Но для себя старший лейтенант решил, что это были линкоры. Как минимум линейные крейсеры. Отметив, чисто на эмоциональном восприятии, что издалека их неопознанность — эдакая тёмная масса железа, выглядела вполне грозно.