Позади Москва - Сергей Анисимов

Число жертв среди гражданского населения исходно стремилось к нулю, и значимость этого показателя позиционировалась в ориентировках «Дня 1» как особо высокая. Тем не менее во всех четырех случаях, когда миротворцы наталкивались на превосходящее возможности мобильных групп сопротивление, значение этого показателя изменялось весьма крутым скачком. Разумеется, это объяснялось плотностью городской застройки и нежеланием русских военнослужащих и полицейских снизить риск для гражданского населения. И действием нескольких других факторов, одним из которых являлся фактор времени.

Согласно директиве командующего Европейским командованием США и Верховного главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе адмирала Флота США Джеймса Дж. Ставридиса от 18.00, 17 марта 2013 года, «проводимая миротворческая операция должна преследовать цели быстрейшего взятия под контроль всех ключевых объектов военной, промышленной и гражданской инфраструктуры России с целью минимизации существующего уровня угрозы российских вооруженных сил и российского государства в целом по отношению к любым прочим государствам». Разъяснения и комментарии к данной директиве — приведенный выше фрагмент был всего лишь одним из многих — занимали десятки страниц убористого печатного текста. Но эта конкретная вводная была сформулирована на редкость доходчиво, и командиры отдельных частей и подразделений миротворческих сил интерпретировали ее совершенно верно. Руки у них были развязаны. На ближайшее время точно.

— Эй, парень! Парень, ты живой?

Капитан-лейтенант коротко хлестнул курсанта по измазанной штукатурной грязью щеке, мгновенно оценил отсутствие ответа и тут же перешел к следующему.

— Эй, ты! Давай очнись, мать твою!

Далеко сзади глухо ухнуло: где-то из разбитой стены вывалился и вслепую рухнул на землю очередной кирпичный блок. Орудийной стрельбы слышно уже не было, а огонь стрелкового оружия явно затихал уже не только сзади, но и в кварталах спереди, в сторону Клинической улицы, где кто-то держался довольно долго. Почти всю ночь.

— Вода есть?

Женщина, торопясь, принесла из кухни стакан воды, подала на вытянутой дрожащей руке. Капитан-лейтенант глотнул, поболтал во рту и тут же сплюнул, смывая крошки и дрянь, казалось, намертво налипшие на языке. Женщина не сказала ни слова. Умная.

— Как они? — произнесла она вместо этого.

— В отключке. Но живы.

Оба посмотрели на пацанов: у одного поперек лба, чуть спускаясь к левой брови, виднелась грубая багровая полоса, и оба были бледными, как мертвецы, но это все. Ни ранений, ни тяжелых травм. Наверняка десяток ссадин и царапин по всему телу, не имеющих сейчас значения. Но в сознание не приходят.

— Как это с ними случилось? Контузия?

— Я не врач, — коротко ответил капитан-лейтенант. — Но очень похоже.

Он оглянулся назад, за окно. Там что-то ярко и резко вспыхнуло, но грохота не было, значит, не артиллерия. Женщина молчала.

— Хоть этих вытащил, — зло произнес он, только чтобы разорвать молчание. — Хоть что-то…

— А остальные?

— По-разному.

Он поглядел на электронные часы, подсвечивающие угол комнаты зеленым светом. Двоеточие в часах мигало, показывая 04:15. Поставленные в блюдца три свечи давали слишком мало света. Может быть, поэтому лица пацанов казались такими неживыми. Пульс у них, во всяком случае, был нормальный — сильный и ровный. Как у спящих, если бы он мог сравнивать, пощупав хоть раз в жизни пульс у спящего человека. До сих пор не было такой нужды.

— Много… Там…

Капитан-лейтенант посмотрел на лицо женщины без всякого выражения, но ответить грубо или отвернуться не смог. Очень могло случиться, что, открыв ему и пацанам дверь, женщина совершила фактически подвиг. Очень могло быть, что она спасла им жизнь или хотя бы продлила ее на время. Если бы он не оторвался от преследования с таким-то грузом на плечах… Если бы хуже знал окрестные улицы…

Она что-то прочитала по его лицу.

— Мой в Петербурге учится, — объяснила женщина, в первый раз за все время. — В большом университете, на физическом. Я как увидела…

Молчание было длиной в секунду, но моряк кивнул, словно вычерпал из этой секунды много и много слов. Он тоже запомнил выражение лица женщины. Не выдержал, обернулся на окно снова. Занавеска подсвечивалась изнутри далеким пожаром. Комплекс зданий КВВМУ видно отсюда не было — далеко. Но это явно было училище. Бумаги там много, дерева много, есть чему гореть.

— Что будем делать?

Моряк пожал плечами. Он не знал, что делать. Там — знал или почти знал, там все было яснее. Здесь понимание ушло.

— Через полчаса начнет светать. Мы дождемся?

— Мы?

— А вы что предлагаете?

— Ребят наверняка долго еще трогать нельзя… Если это контузия, то…

— Вы медик?

— Нет, — почему-то смутилась женщина, — не медик. Я преподаватель русского языка в колледже. Но у меня у сына два раза сотрясение мозга было, хорошо, что без последствий. Там каждый раз в бумаги потом записывали, строго спрашивали: на какое время была потеря сознания? На секунды? На минуты? На сколько минут? Вот здесь, у них, сколько уже?

— Уже часа полтора, — честно ответил капитан-лейтенант. — Всю последнюю атаку они были рядом, я видел.

— Атаку…

Женщина произнесла это слово, как всхлипнула.

— Да, именно так. — Он почему-то разозлился, хотя не имел на это права. — Именно. Я не преподаватель русского. Точнее, преподаватель не русского. Радиотехники, если это интересно. Но это была именно атака. Сначала «нахрап», потом они получили по мордасам и очень изумленно отошли. Реально удивились. Потом пришли снова, и снова был «нахрап», пусть и вшестеро большими силами. Получили снова, и еще сильнее. Ушли вроде бы бодро. Двадцать минут или около того подождали. Снесли нас артиллерией. Раз, второй. Третий уже не считается — там били в конкретную точку, концентрированно. И вот потому уже пошли настоящие атаки. Я видел.

— Как это… было?

Женщина поправила свечу в одном из блюдец, и та мотнула по комнате резкие тени. Выражение неподвижных лиц обоих курсантов будто изменилось, и он поднялся со своего табурета, наклонился проверить. Нет, показалось.

— Плохо, — глухо ответил капитан-лейтенант. Провел ладонью по усталым глазам, посмотрел на пальцы, будто пытаясь разглядеть что-то в их дрожании. Оно так и не прекратилось, и это его почти пугало. — С самого начала было плохо, а если вдуматься, то и до начала…

Женщина ждала, и он кивнул. Послать ее, с ее бессмысленными вопросами, было неправильно, неверно, надо было ответить хоть как-то. В конце концов она права: с ребятами он никуда не денется, их нужно оставлять. У него пустой автомат и считаные патроны для пистолета. В доме наверняка найдется хороший нож, а лучше два, под обе руки. У него 2-й разряд по самбо. Это было смешно…

Он все же выдержал, не засмеялся и не всхлипнул, хотя момент был страшный.

— Там… С самого начала было плохо, да.

Слова не шли. Он поискал взглядом, и умная женщина снова принесла воды. За все это время лица контуженых курсантов не изменились ничем, не приобрели никакого выражения.

— Они прибыли на нескольких машинах, этого я еще не видел. Рассказали… Встали перед главным корпусом, навели пулеметы на дверь и окна. Несколько человек очень по-деловому сунулись внутрь. Размахивая какой-то бумагой. Очень вежливо предъявили ее. На КПП, представляете? Документ?

Женщина вежливо приподняла брови. Она не поняла, но вежливость была привычной.

— Минуту подождали, очень любезно. И тут на них по главной лестнице бежит караул в полной выкладке.

— Кто первым стрелять начал? — очень тихо спросила женщина.

— В каком это смысле? Еще восьми не было, когда ракеты на военные городки начали падать. К девяти уже пепел от них остывал. Ничего себе вопросик, «кто первый начал?» Китайцы, мля!

Он прикрыл глаза от боли в голове. Боль была неострой, но она распространялась на весь затылок, проникала, казалось, на всю глубину, до самого мозжечка, и не давала нормально думать.

— Я не про это… Там, у вас?..

— Не знаю. Меня там не было. Воскресенье. Кто знает, как оно там было. Но говорили, что они реально обалдели, конечно… Говорили, они тогда как дали задом от КПП, так и полегли в дверях. Анекдот!

Капитан-лейтенант помрачнел. Того, кто ему об этом рассказал, уже много часов не было в живых. И погиб он… Нехорошо. Слишком страшно. Человек не должен так умирать.

— Вот в следующие разы я их видел, — все же добавил он, мельком посмотрев на ждущую его слов женщину. — Как киборги.

— Что?

— В броне, в разгрузках, все обвешанные оборудованием: и таким и сяким. Только запасных батареек не хватало. Очень впечатляюще. Очки на касках, как у байкеров.