Капкан для маньяка - Наталья Александрова

Она рассказала ему про сатанистов.

– Это ж надо! – по-мальчишески присвистнул он. – А я и не замечал.

– Ей-богу, не вру!

Тут до него дошло, что эта женщина нарочно все время уводит разговор в сторону, чтобы он, потеряв терпение, сорвался и наговорил лишнего.

– Полиция нашла что-нибудь на месте убийства?

– Нет, – твердо ответила Надежда.

– А вы?

– Я – тоже нет. Но нашел Персик. Он ведь эрдель.

– И где же эта вещь?

– Спросите у Персика, – упрямо ответила Надежда.

За разговором они не заметили, как вышли на дорогу и пошли себе потихонечку проселком, а когда подходили к деревне, то встретили дяди-Пашину жену Зинаиду, которая ворошила скошенное сено. Зинаида проводила их взглядом, просто по привычке все замечать, как успокаивала себя Надежда.

Вернувшись домой, Надежда с отвращением скинула резиновые сапоги и вообще весь лесной наряд, умылась, надела мамин халат, белый в голубых колокольчиках, вскипятила чайник и заварила крепкий кофе – ложку с горкой на чашку. Необходимо было подумать и успокоиться. Надежда собой была очень недовольна – вела себя глупо. Глупо было идти одной к лагерю – запросто могли ее там обнаружить и убить, глупо было ссориться с Алексеем – ведь она совершенно не знает этого человека и не может ему доверять. И уж вовсе глупо было намекать ему, что ей, Надежде, кое-что известно и что она нашла какой-то предмет неподалеку от убитого в лесу псевдогрибника…

Если бы она знала, что творилось этим вечером в лесу возле лагеря, она умерла бы от страха. Тот самый мужчина в штатском – гость капитана Свирбенко, который утверждал, что в лагере он, как Господь Бог, один в трех лицах – и военный прокурор, и президент, и отец родной, – тот самый человек послал ребят на берег реки проверить, все ли чисто, не осталось ли каких следов после бегства Сергея и его убийства. Следов убийства парни не нашли, но зато нашли ниже того места примятую траву, как будто кто-то сидел или лежал. Дальше чуть заметный след вел к берегу речки в заросли камышей. И хотя, попытавшись пройти через камыши, следопыты сразу же провалились в болото, они смекнули, что проход есть, только надо знать, как идти. А тропинка эта идет параллельно речке и выходит как-то потом на старую дорогу в деревню Лисино. Парни вышли своим ходом на старую дорогу, но никого, естественно, на ней не увидали, кроме стожков свежескошенного сена вдоль обочины.

Доложили «отцу родному». Он призадумался. Следы и свежепримятая трава указывали на то, что убийству провинившегося есть непосредственный свидетель. Глупо было бы рассчитывать, что человек забрел в такое труднодоступное место случайно. Но даже если и так, что помешает ему трепаться на всех углах об увиденном? Насчет полиции он мог не волноваться: капитан Свирбенко должен отрабатывать свои деньги. Но простые рассуждения подсказывали ему, что рассчитывать на случайного человека – значит идти по пути наименьшего сопротивления. Тот, с кого все началось, кто выдавал себя за грибника, шел не просто так, а к кому-то. И его парни, которых он послал наперехват, здорово лопухнулись, когда, не разобравшись, сразу его придушили. Самое неприятное, что в немногочисленных вещах покойника они не нашли ничего, что бы указывало на адресата. Человек был курьером, и кто-то его ждал. И теперь, после обнаруженных следов, «отец родной» уже не сомневался, что в деревне Лисино не все в порядке. Однако его парни не могут ходить по деревне и спрашивать, кто тут посторонний. Эх, капитан Свирбенко, придется тебе потрудиться!

Капитан Свирбенко был очень недоволен жизнью. Только-только было он вздохнул спокойно, радуясь, что удачно разрешилось дело с неизвестным покойником, как приперлось начальство из Луги. Узнав, что дело в общем-то пустяковое – несчастный случай в лесу, – начальство успокоилось, а что труп неопознанный без документов, так кто же с собой в лес документы носит? И все бы обошлось, они с майором, приехавшим из Луги, хорошо посидели вечером за бутылочкой, поговорили за жизнь. Но вместе с майором приехал шустрый капитан, который быстро вошел в курс дела. Расспросив Васильича, он поднял брови, услышав, что пленка, на которой зафиксирован первичный осмотр трупа, случайно засветилась, а медицинское заключение хоть и есть (его вовремя успели переписать), но составлено как-то неграмотно, а врач, чья подпись стоит под заключением, в отпуске, взял да и съездил на станцию, на которой предположительно вышел убитый. Как уж он обольстил железнодорожную кассиршу, томившуюся в маленьком кирпичном домике, похожем на туалет, осталось неизвестным, но она вспомнила, что в тот день, в четверг, с первой электрички, прибывшей из города, сошли всего двое. Один – и верно, с корзинкой, но одет чисто, она, кассирша-то, подумала, что, может, он корзинку в городе купил или еще за чем едет. И очень удивилась, когда увидела, что мужчина этот свернул к лесу. А второй непонятно откуда вынырнул, то есть прибыл-то он на поезде, больше неоткуда ему взяться, но пошел вслед за первым, чуть помедлив. А потом сразу вернулся, а сам на ходу в трубку говорит.

– Мобильный телефон, что ли? – уточнил капитан.

– Надо думать, – солидно ответила кассирша.

И сразу, значит, пути перескочил, а там как раз электричка шла, которая в город из Оредежа. А тот, первый, в лес пошел, а больше она ничего не видела, потому что из окошка голову не высунешь – сами видите, решетка, а дверь она изнутри на все замки запирает, чтобы не ворвались и деньги казенные не взяли, а ее, кассиршу, не пришили за ерунду.

– А на обед или еще по какой надобности? – полюбопытствовал капитан.

– Стрелочник Иван Петрович днем придет, я выйду, дверь вместе закроем. Иначе нельзя, место пустынное, страшно.

И вот теперь уперся шустрый капитан и стоит на том, что человека кто-то преследовал, предупредил по мобильнику, что тот приехал. В их краях мобильники хоть плохо, но работают – не так от города далеко. А майор из Луги, вместо того чтобы поставить выскочку на место, глаза отвел и шепнул Свирбенко, что капитан из Луги – карьерист. Под всех копает и всех подсидеть хочет. Так что надо оказывать содействие. А у Свирбенко в отделении народ распустился, сплошная вокруг халатность, никакой дисциплины.

Так что капитан Свирбенко был очень жизнью недоволен, а тут еще вечером опять приперся неприятный гость. На коньяк, принесенный гостем, Свирбенко и не взглянул – колом встал бы тот коньяк в горле.

– Вот что, Свирбенко, переходим тогда прямо к делу. Перешерсти мне всю деревню Лисино и узнай, кто там живет из новых, посторонних людей.

– Эвон! – удивился капитан. – Да сейчас ведь лето, погода хорошая, мало ли кто живет! У всех паспорт не спросишь!

– Я тебя учить не буду. И уговаривать не буду. Чтобы как можно скорее мне полный отчет обо всех подозрительных представил. Разумеется, если бабушки с внуками или хоть городские, но давно живут, то это не наш случай. А вот если кто одинокий да нестарый… Да кто в лес много шастает, когда там сейчас делать нечего… В общем, тянуть я тебе не советую. – И гость, не простившись, вышел, насвистывая мотивчик. «Никогда, капитан, ты не станешь майором!» – узнал песенку Свирбенко.

Оставшись один, Свирбенко привычно уже тяжело вздохнул и вышел на крылечко покурить, а заодно пораскинуть мозгами. В сенцах скрипнула дверь.

– Коля, ушли гости-то? – испуганно спросила мать.

– Ушли, – буркнул капитан, – гости… чтоб их!

Мать хотела было пройти к себе, но он остановил:

– Слушай-ка, кто у нас в Лисине родня?

– Как – кто? – удивилась мать. – Родни уже не помнишь?

– У тебя все родня, сватья-братья, всех не упомнишь.

– А как же, Коля, я же здесь родилась и всю жизнь прожила. Да и ты тоже.

Беспрерывно укоряя его за невнимательность к родственникам, мать все же сообщила, что в Лисине у них особой родни нет, а так, седьмая вода на киселе, Пал Алексеича жена Зинаида. Но она, мать, Зинаиду не больно-то привечает – пустая баба и сплетница каких мало.

– А ты придумай, как бы ее в гости залучить.

– А чего придумывать? – удивилась мать. – Она вечно в Оредеже торчит, все время себе причины придумывает – то в магазин, то в больницу…

Условившись с матерью, что завтра днем он заскочит вроде бы случайно, капитан отправился домой к жене.

Ольга Шувалова была полна энергии. Настал подходящий момент. Муж уехал в Москву на несколько дней, страшно озабоченный, и перед отъездом туманно намекнул Ольге, что вскоре их жизнь может существенно измениться.

– Неужели мы переезжаем в Москву?

– Тише-тише, чтоб не сглазить. – И он отбыл.

Ольге полагалось радоваться и надеяться. Она бы так и делала, если бы на месте Никиты был кто-то другой. Но с ним она жить не могла! Теперь только она поняла слова матери, когда на все Ольгины вопросы об отце та повторяла как попугай, что не могла с ним жить – и все тут! Ольге не приходила в голову мысль, что дело тут не в мужьях, просто это у них с матерью что-то в характерах не то… Некогда было заниматься самокопанием, надо было действовать. Самый подходящий случай пообщаться с Игорем. Сейчас муж в отъезде, а потом, если его назначение состоится, все завертится бешено, некогда будет.