Коррупция как механизм социальной деградации - Валентин Карасев

В ответ на вызов универсального закона социальной трансформации, канализирующийся в современных условиях посредством процесса глобализации, преступность изменяется не произвольно, а закономерно, системно. Она проявляется в социальном поле как действие глобальных противоречий становления нового социального качества, но его обратной, негативной стороной. Фактически речь идет о формировании асоциума как границы меры качественной определенности становящейся структуры общества в границах глобальных интерактивных взаимодействий. До тех пор пока действует переходный период, уточнять отмеченные определения представляется достаточно сложно. Однако по мере более полного проявления действия закономерностей нового социального устройства их характеристики становятся более доступными для своего количественного и качественного анализа. Некоторые из них доступны научному исследованию и в настоящее время. Именно их действие в социальном поле влияния глобализации на общество в целом, состояние и динамику криминогенных детерминант и преступности суть цель и условие нашего исследования.

Наиболее широким дискурсом предлагаемого исследования является социальная реальность, рассматриваемая в процессуальном аспекте как процесс социальной трансформации. Формой процесса универсальных социальных изменений, доступных достоверному знанию, выступает экономическая и социальная глобализация, в свою очередь, имеющая онтологическую, гносеологическую и процессуальную градацию, соответственно по уровню и характеру феноменальных изменений.

Предельно широким объектом является правовая реальность, ее теоретической формой – право как система отношений, норм, правосознания и правовой деятельности. Предметом – закономерности функционирования и изменения преступности, социального феномена, системообразующим принципом всего спектра проявлений которого является формальное определение в нормах позитивного права, т. е. функционирующего национально-государственного и международного законодательства.

Методологический инструментарий составляют философские (в том числе социально-философские и философско-правовые), теоретические и специфически предметные принципы, способы и средства исследования предмета. В их числе: диалектический, синергетический и системный методы; принципы объективности, историзма и верифицируемости; конкретно-социологические исследования, контент-анализ законодательства, генетический и структурно-функциональный анализ закономерностей состояния, функционирования и качественного и количественного изменения содержания и параметров предмета исследования.

Конкретной темой или, иначе, ее доминантным аспектом является ответ на вопрос: имеется или нет коррелятивная прямая и обратная связь между такими социальными феноменами, как глобализация и преступность, в том числе коррупционная?

При ответе на сформированные установочные позиции невозможно обойти вниманием проблему генезиса преступности как социального факта, социального феномена и в том числе социального конструкта.

Критическая криминология опирается на теоретические исследования Э. Дюркгейма в области определения преступности как формы девиантного социального поведения. Один из наиболее последовательных современных сторонников теории социальной аномии Н. Смелзер говорит: «В действительности же, наверное, более разумно считать девиацию такой же „естественной“, или „нормальной“, формой поведения, как, например, конформизм. Попробуем определить девиацию как отклонение от групповой нормы, которое влечет за собой изоляцию, лечение, тюремное заключение или другое наказание нарушителя…»[77]

В данном определении содержится то, что представители критической криминологии не замечают, а именно, речь идет о «естественности» и «нормальности» девиации как социального феномена, а не преступности, тем более что в качестве социального явления ей в рамках критической криминологии отказано.

Однако даже в отношении девиации приведенное Н. Смелзером определение не совсем верно. Как социальный феномен отклоняющееся поведение реально естественно, но оно ни в коей мере не может быть нормальным. В социологическом, а тем более правовом понимании четко определяются объем и содержание понятия «нормы». В отличие от физиологических границ, в социальном пространстве норма есть зафиксированное в определенном правовом или социальном акте отношение, отклонение от которого анормально по определению.

Но это чисто формальный, хотя и объективно научный, критерий. Вместе с тем содержательная сторона отношения «девиация – преступность» также дает основания сомневаться в корректности выводов сторонников критической криминологии. Преступность как социальный феномен, связанный с нарушением уголовно наказуемых норм позитивного права: а) неестествен и б) анормален. Естественным в преступности может быть только то, что связано с качествами личности, например, состояние аффекта, невменяемости и т. д. Но это отрицается в параметрах отмеченного направления криминологии.

Являясь реакцией определенной группы людей или личности на обруч позитивного законодательства, преступность выступает естественной как феномен второй, искусственной, т. е. социальной, природы. Естественное же состояние понятие преступности не знает.

Определяясь в отношении сущности преступности, целесообразно поставить вопрос, имеющий отношение к сфере действия закономерностей генетической причинности: что все-таки порождает преступные действия? Независимо от уровня обобщения, от индивидуального до транснационального, эмпирические данные, а не абстрактные умозаключения, с необходимостью высветят следующий ответ: нарушения состояния или механизмов социальной жизнедеятельности общества. Следовательно, в первом приближении можно зафиксировать, что наряду с иными процессами преступность возникает как реакция на эти нарушения, но в специфической, присущей только ей форме.

Такой формой является уже абстрактно выделенный класс явлений – реактивное поведение личности, группы лиц или иной организационной структуры общества, зафиксированное в качестве опасного и несовместимого с общественной свободой деяния в рамках позитивного права, с его законами, нормами и предписаниями.

Может быть, не столь эффектной, но понятной является аналогия с медицинской практикой по отношению к известным заболеваниям и болезненным состояниям еще не квалифицированным как опознанное заболевание. В первом случае медики мгновенно диагностируют болезнь и приступают к ее терапевтическому, а в случае необходимости – хирургическому лечению. Если речь идет о сомнениях, то включается принцип «не навреди», в условиях которого делается все для облегчения состояния, но до тех пор, пока болезнь не квалифицирована и средства не обозначены, врачи не имеют права на необоснованное вмешательство. Но лечат, борются, а не контролируют течение болезнетворного процесса.

Конкретной форме преступности в качестве прямого криминогенного фактора или опосредованного условия предшествует реальная социальная деформация, так же, как в каждом конкретном преступлении его причиной, за исключением некриминализируемых психических состояний личности, всегда выступает аномалия жизненной ситуации или фрустрация самой личности преступника.

Таким образом, если корректно говорить о преступности как о свойстве общества, то это отнюдь не свойство генерировать преступность, а свойство реагировать, в том числе и преступным деянием, на негативные изменения социума, его субстанции, структуры и функции; прекращения действия или запуск определенных социальных закономерностей; сроки и формы кардинальных социально значимых перемен, объективно негативных для личности или общества или представляемых такими на уровнях ментальности, культурной, нравственной или правовой традиции, т. е. так или иначе отраженных в негативном плане общественным или индивидуальным сознанием.

Реакция как свойство – это все же действие, процесс. Совокупность деяний, выраженная их динамикой, – тенденция или тренд. Устойчивый тренд – уже закономерность. Закономерность, проявленная количественно или качественно в конкретном социальном пространстве в определенное историческое время, – явление, состояние, т. е. социальный феномен.

Исследование в контексте современного социопространственного развития состояния социального организма применительно к сфере действия уголовного права, на предмет возможной криминогенности, как детерминант или соответствующих условий происходящих социальных процессов и перемен, с их последующей криминализацией или декриминализацией, но не криминологами, а обществом через изменение функционирующего законодательства, в принципе, и есть предмет криминологии как сферы научного знания.