Душа птицы - Петр Немировский

со стола, ставила посуду в посудомоечную машину, а я сел на диван. Моя голова слегка кружилась, только сейчас я осознал, что вдребезги пьян.

— У твоего босса очень красивые мускулистые руки, я не могла от них отвести взгляд. Они мне напоминали руки античных героев мраморных скульптур.

— У него не только руки, как у героя. Он и есть самый настоящий герой. Несколько дней назад он практически один обслуживал как врач половину отделения «скорой», потому что все другие врачи, кто должен был работать на смене, не вышли из-за болезни. Ты медсестра, можешь себе представить, что это такое — один врач на пятьдесят больных, каждый третий из которых в критическом состоянии. И он не единственный в нашем отделении. Есть у нас ещё гигант Стивен, надсмотрщик-санитар. К той же категории героев относятся ещё несколько наших врачей и медсестёр. Герои, детка, совсем не такие, какими мы их себе представляем или какими их изображают в кино. В самом деле герои — они простые, обычные, они хохочут, матюгаются, рассказывают похабные истории о выпадении матки. Но они не ищут внимания и популярности. У них есть одно редкое качество: они рискуют своим здоровьем, а иногда и своей жизнью ради других, даже не подозревая о том, что они герои.

Я недолго помолчал.

— Не знаю, говорил ли тебе мой отец о том, что его отец — мой дед, когда-то, во время Второй мировой войны, попал в нацистский концлагерь, но совершил оттуда побег. Так вот, после войны он переехал в Штаты, о нём, понятно, писали в прессе, приглашали на радио и TV. Я его в живых не застал, но те родственники, кто его знал, рассказывали, что в повседневной жизни он был самым обыкновенным человеком, любил грязные шутки. Ничего героического. Кстати, меня назвали в его честь.

— Значит, ты — тоже герой, — сказала Эми, сев рядом со мной и положив мне руку на плечо. — Как ты думаешь, твой босс добьётся, чтобы я работала в госпитале?

— Конечно, считай, что ты уже там. Видишь, не получилось с первого раза, получится со второго. Скоро будем работать вместе. Ты переедешь ко мне, и наконец всё станет на свои места, — я погладил её чёрные жёсткие волосы.

— Н-да, — подтвердила она, посмотрев на меня с необъяснимой печалью.

— Эй, что опять не так? Ты как будто не рада? — я отклонился и прищурил один глаз, чтобы лучше увидеть Эми. Я чувствовал, что у меня уже сильно кружится голова и всё вокруг как-то расплывается в очертаниях.

— Рада, очень рада, — сказала она, вставая. — Давай-ка, мой алкоголик, я тебе помогу добраться до кровати. Надеюсь, завтра утром ты сможешь подняться и пойти на смену. А-а, я же совсем забыла, завтра же суббота, у тебя выходной.

— Да, завтра суббота, и у меня шабат. И как любой ортодоксальный еврей, я буду отмечать шабат. Поэтому я пойду в синагогу молиться. Я скажу Богу, что у Него нет ни капли сочувствия и сострадания к людям, потому что Он видит весь этот fucking Армагеддон, как мы здесь корчимся в муках, а Ему по фиг, по фиг! — возмущался я, когда мы с Эми шли в спальню и она поддерживала меня под руку.

— Окей. Завтра пойдёшь в синагогу и скажешь Богу всё, что о Нём думаешь. Будь осторожен, не упади.

Через пару минут я лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку, а Эми стягивала с меня носки и джинсы.

Похищение сабинянки

Я открыл глаза и… дёрнул себя за ухо, чтобы убедиться, что уже не сплю, что это не сон. Ко мне, словно по воздуху, плыла Эми, в светлом лёгком халатике, осторожно неся поднос с чашкой горячего кофе, над которым вился тонкий ароматный дымок. Ещё на подносе стояла стеклянная рюмочка с молоком и лежали гранёные кусочки сахара.

— Доброе утро, мой дорогой, — она поставила поднос на тумбочку возле кровати. — У тебя голова не болит после вчерашнего? Тайленол не нужен?

— Нет, не болит, — соврал я.

— Тогда пей свой любимый кофе. Молоко и сахар добавь сам.

— Я чувствую себя на седьмом небе от счастья. Кофе в постель!

— Должна же я каким-то образом воздать должное своему герою.

— Ладно тебе, нашла героя, — пробормотал я, приподнявшись. Сел так, чтобы моя спина упиралась в изголовье кровати. Налил себе в чашку молоко и бросил сахар.

Эми присела рядом на кровать.

— Бен, я хочу тебя попросить об одном одолжении, — сказала она, преодолев некоторую неловкость.

— О каком одолжении?

— Только пообещай, что не обидишься. И ты вполне можешь отказать.

— Обещаю. Говори прямо.

— Ты бы не мог… одолжить мне денег? Понимаешь, мне нужно рассчитаться со своим адвокатом. Он мне проходу не даёт, требует, чтобы я оплатила все его услуги. Мне ужасно неудобно просить у тебя деньги, мне очень стыдно, — она скривила лицо.

— Сколько тебе нужно?

— Сколько? Как минимум пять тысяч. Но десять будет гораздо лучше.

— Гм-м… Не уверен… Надо подумать.

Дело было не только в сумме денег, которую она просила в долг. Всё это выглядело как-то странно, подозрительно, что ей вдруг понадобились такие большие деньги. К тому же до сих пор она ни разу не упоминала про своего адвоката, который якобы ей не даёт проходу.

— Бенчик, дорогой мой. Мне действительно очень нужны деньги, — она начала гладить ладонью мою грудь, зная, как сильно меня волнует этот её жест. — Ты даже не представляешь, как я мучусь из-за этого долга, — слёзы заблестели в её глазах.

Мне стало её жалко. После недолгого раздумья я отставил в сторону чашку с недопитым кофе. Взял её ладонь и поцеловал кончики пальцев.

— Хорошо.

— Что? Ты готов мне одолжить десять тысяч баксов?

— Да. Когда тебе нужны эти деньги?

— Как можно скорее. Желательно сегодня.

— У тебя есть пейпал?

Она кивнула.

Больше не говоря ни слова, я взял свой телефон.

— Бен, ты представить себе не можешь, как ты меня выручишь, — повторяла она, не отрывая взгляда от телефона в моих руках.

Я начал вводить информацию, чтобы сделать денежный перевод. Эми тем временем, закрыв глаза, что-то шептала. Вероятно, молилась.

Прошло несколько минут. Наконец в тишине раздался щелчок уведомления на её мобильнике.

— О боже! Неужели это правда?! — воскликнула она, увидев на экране сообщение, что деньги переведены на её счёт. Перекрестившись, прильнула ко мне, обхватила мою голову и расцеловала меня. — Бенжи, моя любовь! Ты не только герой. Ты святой, настоящий святой! Я