Нагибатор - Александр Андросенко

— Молодой человек, не подскажете, где кафедра экономики? — ввела меня в ступор своим вопросом (и распространявшемся на три метра впереди нее ароматом) брюнетка.

— На третьем этаже, наверное, — наконец, ответил я, направляясь к лестнице.

— Покажете? А то тут такие помещения огромные, — она с притворным ужасом огляделась, — что я теряюсь.

— Конечно, я как раз на третий иду, — кивнул я. — Только мне надо в левое крыло, а вам в правое.

Ее ладошка внезапно подлезла мне под руку, обжигая прикосновением через рубашку и вгоняя меня в краску.

— Меня зовут Олеся, — мило улыбнулась она, показывая ровные белые зубки.

— А меня Санек, — разродился я в районе второго этажа.

— Какое красивое имя… Ты веришь в гороскопы, Саша?

— Не знаю, — честно признался я, к третьему этажу уже вернувший нормальный цвет лица. — Иногда читаю, но не особо верю.

— А зря! Вот я вчера прочитала про встречу, которая изменит мою судьбу, а сегодня встретила тебя, и…

И тут раздался звонок. Черт!!! Мне ведь еще в другое крыло бежать!!!

— Олеся, тебе прямо, как упрешься — направо, третья дверь слева! Извини, я на пару! — и понесся по стремительно пустеющему коридору.

«Мда-а-а», — протянул мозг, немного приподнявшись в шезлонге и окидывая взглядом Олесю, — «тебе, надо было прямым текстом говорить, этот олень намеков не понимает.»

Кляня себя на чем свет стоит, я вбежал в аудиторию и успел сесть на свое место до того, как пришел философ и начал задвигать нам про суперчеловека.

— Каждый человек — уникален, каждый человек — супермен, просто надо найти в себе силы, сказать себе, я — суперчеловек! — такой посыл выдавал он нам в течение трех часов.

А я сидел и печально записывал лекцию, вспоминая Олесин голос и запах ее духов.

После последнего звонка ко мне подскочила Вика, которую о чем-то науськивала Наташка:

— Саш, ты же с Ахметом пиво пить идешь?

— Да, вчера же договаривались.

— Слушай, если он про нас спрашивать будет, скажешь, что у меня давление поднялось, кровь носом пошла, и Наташка повезла меня домой?

Я посмотрел на Наташку, нетерпеливо мнущуюся рядом.

— Не, Вик, я не смогу.

Вика кинула извиняющийся взгляд на подругу, а я поспешил добавить:

— Сказать-то я скажу, но он сразу поймет, что я вру.

— Да ты и сказать-то нормально не сможешь, — раздраженно процедила Наташка. — Даже с нами мнешься! — и выскочила из аудитории.

Вика, бросив:

— Извини, она не со зла! — побежала следом.

Я устало вздохнул и двинулся к выходу. В коридоре меня уже ждала встречающая делегация: улыбающийся Ахмет, сверкающая глазами Наташка и смущенная Вика.

— Вот мы и в сборе! Ну что, за пивом — и на набережную, Сань?

— Канечно, дорогой! — улыбнулся я.

— О-хо-хо, ты слышала, Натуля? Этот парень мне нравится! — он от души хлопнул меня по больному плечу. — Что такое, друг?

— Да его Ирка укусила, — раздраженно ответила за меня Наташка.

— Ирка?

— Блондинка, с первой парты, у двери, ты ее наверняка заметил.

— Ого, да ты пользуешься популярностью! — захохотал Ахмет, подталкивая меня с Викой вперед. — Давай, веди нас к светлому будущему, Саня!

После первой бутылки пива у Наташки прошло сволочное настроение. После второй Ахмет попробовал ее обнять, получил пару подач, выслушал кучу воплей про загребущие руки и охреневшую обезьяну, после чего дамы нас покинули.

Я рассказал анекдот про дам, не дам и дам, но не вам, мы поржали, после чего двинулись на поиски пива, приключений и настоящих дам.

— Сань, ты чо? Пьян что ли? — спросил Ахмет.

— Конечно! — пьяно кивнул я, соглашаясь с очевидным фактом, и второй раз спотыкаясь о бордюр.

— Ты это брось! — погрозил он пальцем, его взгляд зацепился за проходящих мимо девушек, и он поспешил мне помочь. — Смотри, какие самочки, а? Пойдем, догоним!

— Эти? — я глянул им вслед. — Да ну, толстожопые.

Он критическим взглядом оценил указанный недостаток и согласно вздохнул:

— Что есть, то есть… Глянь, а эти?!

— Нравится с жирафами общаться?

— Ладно, ладно… Вон те, смотри!

Я окинул взглядом проходящую парочку, и кивнул:

— Пойдет!

— Моя слева! — тут же забил себе самую аппетитную Ахмет.

— Руку убери! — Лена смерила меня гневным взглядом.

Я вздрогнул и поднял ладонь повыше, на талию, находящуюся чуть ли на уровнё моего солнечного сплетения. Вот же ж Ахмет, не только аппетитную выбрал, но и своего роста! А мне достался жираф, то, чего я больше всего боялся. Ну как, жираф… Пигалица на пятнадцатисантиметровых каблуках, из-за чего моя рука постоянно сползала на… джинсы. Почему на джинсы? Ну, задницы там почти не было.

После первых же фраз я понял, что мне, как обычно, ничего не светит, но поскольку Ахмет с Кариной поладили, я воспользовался бесплатной талией, об которую можно было греться. Дома ждала Барлиона и Нагибатель, и я с трудом ждал, когда же, наконец, мы разбежимся.

— Сань, это… Поздно уже, расходиться надо, — сказал Ахмет, оставив подругу и подходя ко мне. Наконец-то!!!

— Ага. Холодает, блин.

— Ну, еще не лето! Ты это… На такси не займешь? Мне еще Карину провожать…

— Почему не займу? Держи, — я сунул ему бумажку. — Хватит?

Ахмет посмотрел на штуку, потом на на меня, и следом — на Карину. Та улыбнулась ему, а он пожал мне руку:

— Спасибо, брат! До встречи!

— Пока!

Он подошел к девчатам, кивнул Карине, та поцеловала подругу в щеку, прощаясь, и сказала что-то веселое, а Лена тоскливо глянула на меня. Да ладно, буркнул я про себя, ты сама-то ничуть не лучше, чего кривиться. Тем не менее, когда она подошла, впервые заговорила приветливо более-менее приветливо:

— Поздно уже, может по домам?

— Давай, — согласился я, внутренне ликуя. — Ты откуда?

— С Красного.

— Отлично, сейчас до восьмерки дойдем, и через полчаса будешь дома! — я снова обнял ее за талию, направляясь к остановке.

Девушка некоторое время шла молча, и вроде как даже немного прижималась в ответ, после чего спросила:

— А, может, на такси, как Карина с Ахметом? Тут, ведь идти почти полчаса.

Ну, подумал я, а почему бы и нет, так даже быстрее получится:

— Можно и на такси.

Я быстро поймал машину, открыл Лене заднюю дверь, после чего заглянул в переднюю.

— До Красного сколько, шеф?

— Две сотни.

— Держи, — я дал пятисотку, мельче не было. — До подъезда довези, ок?

— Легко, братан!

— Пока, Лен, — попрощался я, захлопывая дверь.

Добравшись домой на одном из последних троллейбусов, я с первого раза попал в дверь ключом, и сам налил себе кофе, и вообще, вел себя как абсолютно трезвый человек. Не совсем трезвой выглядела блуждающая на губах улыбка и мысли, вертящиеся в треугольнике: Лена — талия — попа (или джинсы?). Закинув в желудок пару сосисок с кетчупом и майонезом, я надел виртуальный шлем и откинулся в коконе. Барлиона, я иду.

ВХОД.

В Барлионе снова была ночь. Састха видно нигде не было, и я двинулся в деревню. Надо навестить старосту. Или не навещать, сразу выдвигаться в Лесистый кряж? Лук и стрелы есть, меч, правда, только один, но где второй-то взять, торговцев тут нет. А, блин, кольцо же еще. Все-таки в деревню.

Ящик показывал наличие входящего письма. Двалин ответил:

«В авантюре поучаствовал бы с удовольствием, но за мной и Виленой следят. Она, кстати, приготовила тебе виверну.»

Вилена с Двалином отпадают.

Ворота в деревне были заперты, надо ждать утра. Куда ни кинь, всюду клин. Я проверил свойства задания на обручальное кольцо. Время на выполнение нет, так что провал нее грозит. Может, ну его на фиг, и в горы?

Я прикинул расстояние по карте. Часов пять пути. Не-е-е, в горы — не сегодня.

Может, покричать, откроют?

— Эй, там, ворота откройте!

— Ты что ли, Нахиб? — раздался знакомый голос.

— А что, есть варианты?

— Ну, мало ли! Может, морок какой!

— Какой морок, Махнус? Сдурел?

— Сейчас старейшину позову! Без него нельзя открывать.

— Давай, жду.

Харольт Фантерсон явился буквально через минуту, и, к моему удивлению, перепрыгнув ворота приземлился рядом со мной.

— Нахиб? — спросил он и, потянувшись ко мне лапой, тронул.

— Не узнаешь?

— Открывай ворота, это он! — вместо ответа рыкнул Харольт и подтолкнул меня. — Пойдем, промочим горло, а заодно помянем почивших! Третий день как-никак, тризна уже заканчивается.

— Пойдем.

Тризна проходила на площади: были накрыты столы, за которыми сидело все взрослое население деревни. Один стол был пуст — за ним пировали погибшие, рядом стоял помост с тремя гробами, под которым был сложен погребальный костер.