Трансплутон - Герберт Франке

Он быстро вскочил с кровати, глянул в зеркало и снова, в который раз, поморщился при виде дурацкой ночной рубашки. В этот момент дверь автоматически открылась. Курт выглянул в коридор — никого. И только динамик, расположенный над самой дверью, любезно сообщил:

— Пожалуйста, пройдите к лифту и поднимитесь на верхний этаж.

Донельзя заинтригованный, Курт повиновался. Кабина впустила его в себя, доехала до нужного этажа, открылась и новый динамик выдал очередную инструкцию:

— Проходите направо в комнату 7311.

Над дверью горела молочно-розовая лампа. Едва Курт подошел ближе, как дверь открылась и какой-то пожилой человек, высунув голову в коридор, радостно воскликнул:

— А, вот и вы, господин Лонгсон! Пожалуйста проходите!

Он пожал Курту руку и проводил его в комнату. Она была обставлена офисной мебелью. На черной блестящей крышке стола стояли бокалы, выточенные из какого-то темного камня, вроде обсидиана. В углу у окна висела картина в стиле пуантилизма.

— Займите, пожалуйста, место, — сказал мужчина, и Курт наконец-то узнал его — это был один из пассажиров, тот самый бодрый старичок, который так любил летать во время медитаций.

Они сели в кресла и хозяин офиса подвинул к Курту бокал и коробку сигар. Историк покачал головой.

— Спасибо, может быть позже. Я хотел бы как можно скорее приступить к делу. Если вы пригласили меня сюда, следовательно вы знаете, кто я такой. Но я очень хотел бы знать, кто вы такой.

Старик рассмеялся:

— Кое-что вы знаете! Я — пассажир на этом корабле. Мое имя Хассан Уберт.

— Но вы не только пассажир, — возразил Курт.

Хассан кивнул головой:

— Совершенно верно. Хотя уверяю вас, точно так же купил билет и заплатил за него ровно ту же сумму, что и любой человек на этом корабле. И все же вы правы. Есть одно тонкое различие между мной и остальными. Как вы видите, я уже немолод и около десяти лет получаю пенсию. Однако не так то легко расстаться с профессией, которой посвятил всю жизнь.

С этими словами он отдернул одну из драпировок, закрывающих стены комнаты и Курт увидел целую батарею мониторов, на экранах которых можно было различить звездное небо вокруг корабля, снимаемое с различных ракурсов. Большинство мониторов в данный момент показывали конечную цель путешествия — двойную систему Плутон — Харон. При некоторых разрешениях можно было даже различить загадочно-гладкую поверхность обоих планет — в отличие от Луны они практически не страдали от метеоритных дождей.

— Всю жизнь я работал на космос, — продолжал Уберт. — Я не был ни астронавтом, ни навигатором, ни даже инженером-строителем. Я был офицером безопасности. Однако после того, как корабли стали оснащать автоматизированной системой управления, надобность в моей профессии отпала.

Он со вздохом взглянул на мониторы и вновь повернулся к Курту:

— Не подумайте, что я жалуюсь. С такой пенсией, как у меня, грех жаловаться. Вот я и купил себе билет и снова взошел на борт своего корабля, но на этот раз уже как пассажир. Не возражаете, если я закурю?

Курт кивнул, Уберт обрезал сигару, сунул в рот, зажег, затянулся и выпустил клубы дыма с резким, горьковатым и тем не менее приятным запахом.

— И все же, если вы обыкновенный пассажир, то что вы делаете здесь? — спросил Курт.

Уберт снова засмеялся.

— Я же говорю, я прослужил здесь много лет и, естественно, у меня есть кое-какие привилегии. Здесь есть множество помещений, которые больше не используются. Я прожил в этой комнате много лет и теперь навещаю ее по старой памяти.

Курт снова кивнул.

— Но чем я обязан честью познакомиться с вами? — спросил он.

— Тем, что вы мне понравились, — спокойно ответил Уберт. — Вы, знаете ли, не похожи на тех типов, которые обычно покупают билеты на подобные поездки. Между прочим, сюда не всех берут. Каждый из пассажиров прошел обязательные психологические тесты. Все думают, что эти тесты должны просто отделить больных от здоровых. Но на самом деле это не так. И знаете кого они выбирают? Безвольных! Людей, которые с готовностью будут следовать старым клише. Иначе нельзя. Здесь всем заправляют автоматы, и они в два счета сошли бы с ума, вздумай пассажиры своевольничать. Чем меньше индивидуальности, тем меньше помех. Представьте себе, что вы недовольны чем-то на корабле, и заявляете, что не хотите оставаться здесь. Но мы же не можем послать вас обратно на Землю, как ценную бандероль! Мы можем только дать вам наркоз, вморозить вас в лед и заставить дожидаться возвращения в бессознательном состоянии. Понимаю, это звучит не слишком любезно. Но подумайте о комфорте других пассажиров. В вашем присутствии они не могут наслаждаться путешествием. Вокруг одного недовольного быстро возникает целая группа, а такая группа способна привести к кризису самое здоровое и уравновешенное общество. Я понимаю, что вашей вины в этом нет, но дела обстоят именно так.

— Но вы можете использовать успокаивающий газ, — напомнил Курт.

Уберт закивал головой:

— Конечно, конечно, это сразу приходит в голову любому разумному человеку. Собственно говоря, в этой идее нет ничего странного. Сейчас осталось не так уж много профессий, в которых можно обойтись без наркотических средств. Например, химическая промышленность. Кто смог бы работать на химических предприятиях без непрерывной фармакологической коррекции. Или на солнечных станциях? Или на шахтах Урана? И даже врачи и учителя — если бы они не использовали успокаивающих средств, откуда было бы им взять столько терпения? Собственно говоря, сейчас мы выходим на новый этап. В обычной жизни свобода вызывает у человека беспокойство и апатию. Он не знает, чем занять себя, но все новое порождает сильный страх. Разве мог бы простой бюргер вынести полет, подобный этому, без помощи фармакологических средств? Скорее всего, такая попытка привела бы к глубокому шоку. Подумайте хотя бы о том, как много людей страдают скрытой клаустрофобией. Нет, нет, без наших фармакологических средств ни о каком комфорте не могло быть и речи. Но вернемся к вам. Вы не выглядите счастливым, и это меня интригует. Почему вы здесь? Как вы смогли обмануть психологов? И почему вы даже не пытаетесь наслаждаться жизнью, раз уж оказались на этом корабле?

Курт лишь пожал плечами, он не мог придумать ни одного объяснения, которое устроили бы старика.

Уберт вскочил с кресла, нервно заходил по комнате, потом снова плюхнулся на сидение:

— Вы даже не представляете, насколько это для нас важно! — воскликнул он. — Не для техников, разумеется, — их интересуют только деньги. И не для организаторов — они полностью доверяют компьютерам. Но сколько это значит для психологов! Речь идет не просто о новом виде туризма, нет, нет! Встреча с космосом — это нечто большее, чем новые удовольствия для группы богачей. Мы хотим изменить людей, излечить их, расширить их сознание! Недовольные должны быть удовлетворены, беспокойные — успокоиться, плачущие — утешиться. Мы работаем с глубокими слоями подсознания. Мы возвращаем людей в детство, в то блаженное время, когда их еще не тревожили бури полового созревания, и о котором они бессознательно тоскуют всю свою сознательную жизнь. Назад, в детскую, туда, где на ваши плечи не ложится неподъемный груз ответственности, где у вас нет неоплатных долгов, где вас не мучают неразрешимые противоречия. Туда, где о вас заботятся другие люди, где вас защищают от слишком страшных истин, где вы наконец можете простится с Демоном Сомнения — бичом нашего общества. Разве вы не заметили, как счастливы люди на нашем корабле, как они рады вернуться в свое детство? Почему же вы не хотите разделить их радость? Почему хотите оставаться чужим на этом празднике жизни?