Последний вампир Москвы - Стасс Бабицкий

что-то, отсюда не слышно, но наверняка бьются об заклад: сколько ей жить осталось. Предвкушают невиданное зрелище.

Не каждый день чудище из подводного царства приплывает, чтобы сожрать царскую дочь…

Впервые злобная тварь явилась десять лет назад. Разрушила дома в Лазурной бухте, прибила шипастым хвостом полсотни человек на пристани. А потом молвила человеческим голосом: хочу, чтобы каждый год мне отдавали самую красивую девицу. Шестнадцати лет. Или чуть старше. Иначе, говорит, город разрушу.

До основания! А затем совет старейшин решил, что жизнь одной девушки в год не самая жестокая цена. На дорогах, под копытами и колесницами больше народу гибнет.

Первую жертву оплакивали неделю, утираясь подолами траурных плащей. О второй горевали пару дней. Третью… Ну, вы поняли закономерность. Имя прошлогодней спасительницы города уже никто не запомнил. И в этот раз церемония вряд ли вызвала бы ажиотаж, да только накануне Андромеда отметила шестнадцатый день рождения. Добрые сограждане усыпали царевну лепестками роз и единогласно признали красавицей номер один. В качестве приза ей достались золотые цепи.

Приковали надёжно. Не вырвешься… Спасибо, что под пальмами. В тени. Казалось бы, мелочь. Какая разница, чудище и здесь сожрет. Но, во-первых, всяко меньше страдать. Во-вторых, отец шепнул, что послал весточку Персею, тот имеет отличные шансы забороть морскую гадину. Лучше встретить героя с чуть утомленной, но все-таки свежей улыбкой. А не с обгоревшим до красноты лицом и в насквозь пропотевшем хитоне. Уж полдень близится. Чудища все нет… Странно. Прежде всегда появлялся на рассвете, зевая и потягиваясь. Может дни перепутал. Живёт по прошлогоднему календарю, а тот был високосный. И что, ей тут до завтра лежать?!

Зрителей тоже мучил этот вопрос, а ещё мухи, голод, подагра и другие напасти. Люди понемногу расходились, резонно полагая, что когда воображаемый шов горизонта разорвёт уродливая башка монстра, девушка завизжит от ужаса. По этому сигналу толпа и вернётся – тут бежать-то всего пять минут.

– Пожалуй, и мы пойдём, – царица Кассиопея обмахивалась краешком диплодиона и постоянно нюхала надрезанный апельсин, чтобы не упасть в обморок от жары.

– Помолимся за тебя, доченька, – подхватил отец.

Хотя собирался провести часок-другой в мраморной ванне.

Красавица кивнула и вот только сейчас поняла – шея онемела, и спина уже не чувствуется. Словно чудовище давно здесь, только невидимое. Отъедает по кусочку… Да что за безобразие! В конце концов, она – царская дочка, а этот чешуйчатый гад опаздывает. Никакого уважения!

Чтоб он сдох в своей пещере.

А может, и вправду… Того… Двенадцать месяцев ни слуху, ни духу. Надо пойти проверить. Не век же ей на камне куковать. Браслеты оказались достаточно широкими и, покрутив запястьями, Андромеда сумела освободиться. Ноги сковали надёжнее, но подвернувшийся камень легко разбил звенья золотой цепи.

Маленькая лодка покачивалась на волнах у берега, словно лист, упавший с оливы. Впрочем, к Аиду сравнения. Сейчас не до высокого слога. Царевна резко сдула локон, прилипший ко лбу, и навалилась на вёсла.

Коралловая скала выступала из моря на восемь самосских локтей. Андромеда увидела широкую трещину и через неё шагнула в пещеру с влажным потолком и светящимися сталагмитами.

Чудовище играло в астрагалы с Персеем и Гермесом. Бросали кости в большую раковину, встряхивали и припечатывали к каменному столу. От ударов во все стороны разлетались осколки перламутра.

– Ух ты! Девушка.., – удивлённый бас хозяина.

– С веслом, – хихикнул Гермес.

Она все ещё сжимала в руке ненужную деревяшку. Пока шла по темному пролому, это придавало уверенности. Теперь же, понимая, как глупо выглядит со стороны, царевна отбросила весло и сердито высказала все, что думает, не смягчая выражений. Даже эхо в дальнем углу стыдливо умолкло и не стало умножать нехорошие слова.

Чудовище шмыгнуло носом, нервно слизнуло выступившую зеленоватую слизь и пожало плечами.

– Так ведь эта… Когда приплыл впервые, мне ведь всего три года от роду было. Огромный, страшный, но внутри – просто капризный малыш. Видишь ли, поиграть захотелось. Закатил истерику. Родители до этого объяснили принцип: если я хорошо веду себя в течение года, то обязательно получу новую игрушку. Вот и поставил условие – каждое лето хочу куклу, да покрасивее…

Гермес снова хихикнул. Ох, до чего же противный дядька!

– Но потом я повзрослел, и как-то надоело возиться с красотками, – продолжал юный монстр. – Тем более, что они все время ломались… Не-не, не в том смысле. Капризничали. Не хочу надевать эти котурны, они из устаревшей коллекции. Домик кукольный маловат, всего три этажа. И прочее такое. Вырос я из этих дел!

Зрачки Андромеды сжались в колючие точки.

– То есть ты сегодня и не собирался приплывать? За новой… Куклой.

– Не. Я уже переключился на подростковое саморазрушение, вино и азартные игры.

Метнул астрагалы и радостно хрюкнул: выпала удачная комбинация – 1, 3, 4, 6. Такую не перебьешь.

– Персей, ну а ты… Чем думал? – набросилась царевна. – Ты вообще-то должен меня спасать!

Крепыш попытался придать лицу страдальческое выражение, но отнюдь не преуспел. Маска отказывалась прилипать к этой роже, изрытой оспинами и угрями. Тогда он выпятил каменную челюсть, но потом нервно сглотнул и сознался:

– Если честно, я надеялся, что тебя чудище сожрет.

Андромеда онемела от неожиданности, а он пригладил выгоревшие на солнце волосы и продолжил:

– Мы с твоим папенькой по рукам ударили, обо всем договорились на берегу. Но потом я сел и подумал. Вот освобожу тебя. Придётся жениться. А я тут только-только с Медузой замутил… Похоже, у нас все серьёзно.

– Как ты мог? – теперь от неожиданности у неё прорезался голос. Незнакомый, сварливый такой. – С Горгоной? Она же исчадье!

– Да слухи все это. Нормальная баба, – Персей глянул на царевну мутными глазами хронического алкоголика. – Нормальная красивая баба.

– Но ведь от взгляда на неё мужчины обращаются в камень? – вот уже и Гермес заинтересовался. Покровитель лжецов и профессиональный разносчик сплетен. – Разве нет?

– Скажем так, не целиком, – герой слегка покраснел. – Некоторые части… Каменеют. Это даже приятно. Короче, не о том речь. Приплыл на рассвете к чудовищу сказать, что засады нет, никто его не обидит и можно смело плыть за жертвой. А они с Гермесом в кости режутся. Сел за компанию. Пока выигрываю.

Он кивнул на изрядную горстку жемчужин и сапфиров.

– Да что ж вы за люди такие.., – устало сказала Андромеда.

Пещерная тварь лениво почесала хвостом между выпирающими лопатками.

– Э-э-э, технически я не человек. Я – морское чудовище…

– А я вообще бог! – откликнулся Гермес.

– Бог – это Зевс, – мстительно зашипела она. – Ты у него на побегушках. А ещё носки носишь с крылатыми сандалиями. Варвар!

Помолчали.

– Думаешь, обидела? Ха! – вот у олимпийца с масками идеально выходит. – Ты так бесишься потому, что великодушно согласилась принести себя в жертву. Лежала там, на скале… Волосы распустила, сосцы набухшие рвутся сквозь хитон наружу. Специально ткань прозрачную выбрала?! Губы шепчут: иди и возьми меня! Вонзи скорее в моё идеальное тело.., – тут он притормозил, все-таки чудовище ещё не достигло совершеннолетия, – …свои клыки. И это у целого города на виду. Но вдруг оказалось, что никому не нужны твоё тело и твоя жертва. Как теперь смотреть в глаза соседям? Засмеют ведь.

Соседи – добрые люди, подумала она. Засмеют… Это ещё мягко сказано. Пальцем будут показывать. Свистеть вслед на улице. Бросать грязь в спину. Родители из дворца прогонят. Замуж никто не возьмёт.

– Так, мужчины! Давайте уже спасать ситуацию. Не хотите по-настоящему биться, хотя бы легенду создадим.

Перепончатая лапа дотянулась до амфоры, дожидавшейся в тёмном и прохладном закутке.

– Нам-то это зачем? Хорошо же сидим, – острый коготь сковырнул печать и ароматное вино полилось в чаши. – А снаружи пекло нешуточное. Шкура потрескается, зализывать придётся.

– Не интересно! – отрезал Персей и сгрёб кости в раковину.

Царевна сорвала золотую застёжку с левого плеча, бросила на стол.

– Тогда принимайте ставку. Если выиграю, устроим спектакль. Как будто ты меня похищаешь, а ты, – палец метнулся от чудища к герою, – спасаешь. Потом ты, Гермес, скажешь отцу, что на Олимпе против нашей свадьбы. Лучше мне вместо этого переехать в Микены