Полшага до мечты - Ирина Лазарева

– А то вот еще было дело, – не унимался Богданов, – полетели в зону на двух спарках…

– Стоп, стоп! – перебила Аня. – Не так быстро, господа офицеры. «Спарка», надо полагать, самолет?

– Учебно-боевой, с двумя кабинами, – нетерпеливо отмахнулся рассказчик.

– Ой, а можно я буду записывать, а то запутаюсь в вашей терминологии…

– Валера, кончай прикалываться, девушке голову заморочил…

– …взлетели, развернулись на расчетный курс, пошли в набор…

– Ва-ле-ра!..

– Матвей, не мешай, – загорелась Аня, – это так увлекательно!

– …надо выполнить одиночный ВБ с маневрирующей воздушной целью…

– Догадалась! Воздушный бой!

– …крутим вертушку, как в классическом бою, для захвата цели…

– Ух ты! И меня захватило!

– …Матвей на боевом развороте вправо выполнил переход из боевого одного направления в другое полубочкой вправо и продолжил боевой влево…

– Все! Кранты! С меня довольно! Богданов, дальше неинтересно, особенно мне! – Матвей бесцеремонно схватил Аню в охапку и выскочил с ней в коридор.

– Нет уж, пусти, – со смехом отбивалась она, – хочу узнать, что ты там натворил. Угробил ценный самолет? Признавайся!

– Ничего я не гробил. Богданов любит подпустить страху. Он у нас шутник, знаешь ли…

Они оказались в том же положении, что и в день Аниного приезда: она – спиной к стене, он – близко, слишком близко, чтобы молодая женщина, не вполне трезвая, могла устоять от соблазна.

На этот раз поцелуй длился гораздо дольше, но Ане было все равно, увидит кто-то или нет.

– Так, значит, за летчика ты замуж не пошла бы? – спросил Матвей.

– Ничего, что я замужем?.. Куда?!. Не пущу… Как чудесно ты пахнешь.

– Бросай своего мужа.

– Сбавь скорость, капитан. Не на сверхзвуке.

– Приходи ко мне ночью.

– В гостиную?! Это самоубийство!

– Никто не увидит. Я запру дверь. Темка крепко спит?

– Да. А Сережа?

– Как камень. Придешь?

– Подожди, Матвей… Не знаю… А папа?! Вдруг он встанет…

– Он не войдет. Так придешь? Обещай, что придешь…

– Прогони Татьяну, или я за себя не ручаюсь… Боже, кто-то идет!.. Пусти, Матвей…

Аня вырвалась из его объятий или сама его выпустила – где уж тут разобраться – и очутилась лицом к лицу с Татьяной.

Та нервно теребила край жакетки, на щеках у нее выступили пунцовые пятна, глаза горели негодованием, что-то рвалось с ее губ, да смелости, видно, не хватало.

– Что встала? – грубо cпросила Аня, чувствуя, как от гнева у нее раздуваются ноздри. – Чего выставилась, коза драная? А ну, иди сюда, поговорим. Уйди, Матвей, надо выяснить кое-что.

Откуда только силы взялись: Аня вцепилась в ошарашенную девушку, втолкнула ее в спальню и захлопнула дверь. На миг в голове высветилась мысль: видел бы ее кто из московских знакомых – бесноватую, полупьяную, утратившую изящные манеры, зажимавшую минуту назад в коридоре практически малознакомого мужчину. Мама сказала бы, что у нее ум за разум зашел. А кто спорит? Именно так оно и есть.

– Ты что себе позволяешь? – с трудом вымолвила Татьяна. – Думаешь, приехала в чужой дом и сразу власть забрала?

– Сейчас узнаешь, что я думаю, – прошипела Аня и толкнула перепуганную девушку в грудь. Та плюхнулась на постель и застыла, раскинув руки и открыв рот. – Ты что ж это делаешь, курва проклятая? – наступала на нее Аня. – Ты зачем мальчишку совратила? Знаешь, что бывает за совращение несовершеннолетних?

– Отстань, сумасшедшая, – пыталась отлягнуться Таня. – Девственника выискала! Забыла, в каком веке живешь? И не совращала я его вовсе. Он сам пришел.

– Ах, ах! «Невиноватая я!» А ты что, всем подряд даешь, кто приходит? Даже мальчику, брату своего любовника? У тебя мозги есть?

– Да отвали ты! Я его, если хочешь знать, просто пожалела. Он прибежал, трясется весь, жалкий, истерзанный; я-то видела, что он с отчаяния ко мне жмется, уж не знаю, какой ласки он искал, бабья жалость меня заела, а надо было выгнать сопляка. Все одним миром мазаны, что юнцы, что мужики: теперь вишь угрожает, озверел совсем, видеть меня спокойно не может. Потому и не может, что совесть нечиста.

– А где в это время был Матвей? – спросила Аня уже совершенно другим тоном.

– Далеко, на полигоне. Эскадрилья вылетела на летно-тактические учения на два дня.

– Понятно. – Аня ссутулившись села рядом с Таней на кровать. Несколько минут обе молчали. – Ладно… ты вот что… сердца на меня не держи, – сказала Аня. – Мальчика я послезавтра в Москву увезу. А больше тебе ничего обещать не могу.

– Слушай, оставила бы ты Матвея в покое, а? Как человека тебя прошу. – Татьяна прижала руки к груди и с надеждой смотрела на Аню. – Ты ведь с ним все равно не останешься. Наша жизнь не про тебя, сама понимаешь. А он из авиации по доброй воле не уйдет. Может, ты и Семена Павловича заберешь, чтобы уж больше сюда не возвращаться?

– Ишь чего захотела, – вяло отозвалась Аня: кажется, наступила реакция после бурно прожитого дня. – Ты мне советов не давай, у меня своя голова на плечах. Мне надо все хорошенько обдумать.

– Пойду я, – помолчав, сказала Таня и встала. – Матвея постараюсь на ночь к себе увести, ты уж мне не мешай.

Аня подняла на нее пустые глаза и ничего не ответила.

Таня вышла. Анна накинула меховой жакет и вышла вслед за ней. Она видела, как Матвей взял Татьяну под руку, вывел за калитку, и скоро ночная мгла поглотила обоих.

В саду было темно, но в безоблачном черном небе желтела луна, высокие звезды рассыпались по небосводу. Дорожка между клумбами призрачно светилась. Аня обогнула дом и обнаружила в глубине сада качели. Сережа и Темка сидели на доске, тесно прижавшись друг к другу. Сережа слегка отталкивался ногой, и качели плавно раскачивались. У малыша личико было донельзя серьезное, в широко открытых глазах отражались звезды, он слушал Сережу; в особо напряженные моменты запрокидывал голову и смотрел на рассказчика…

Гости разошлись, Темку уложили спать, Сережа закрылся в своей комнате. Отец с дочерью могли теперь спокойно поговорить – Аню интересовал статус Зинаиды Степановны в семейном укладе Иртеньевых.

– А что, пап, смотрю, ты женским вниманием не обделен. Импозантный мужчина. Седина бобра не портит – вон как Зина тебя обхаживает, – завела Аня разговор в шутливом ключе.

– Не знаю, что тебе сказать, Анечка. Женщина хорошая, ко мне со всей душой, отличная хозяйка – только близко ее подпустить не могу, сама видишь – Сережа у нас дичок, посторонних женщин воспринимает враждебно. Обижать его никак нельзя; ты не смотри, что он резковат, на деле парнишка самоотверженный, чувств самых сильных и преданных, а муть в голове пройдет, надо только подождать. Так что сына менять на Зинаиду Степановну не стану, ни за какие блага.