Аборт. Исторический роман 1966 года - Ричард Бротиган

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

Такси были типично мексиканскими, и водители лупили по ним, как по кускам свежего мяса. Мне не нравится, когда мне что-то пытаются жестко впарить. Я к этому не приспособлен.

Подошла молодая консервативная пара -- очень испуганные. Они забрались в такси и исчезли в направлении Тихуаны, плоско лежащей перед нами, а затем покато уходящей наверх, в смутно-желтые, нищие на вид холмы с огромным количеством домиков.

Воздух электризовался давкой за долларом янки и его библейским посланием. Таксисты казались нескончаемыми -- как мухи, они тащили нас к своему мясу, а с ним -- к Тихуане и ее прелестям.

-- Эй, кр-ра-сот-ка и БИ-итл! Залезайте! -- вопил на нас один таксист.

-- Битл? -- спросил я у Вайды. -- У меня что -- такие длинные волосы?

-- Длинноваты, -- улыбнулась в ответ Вайда.

-- Эй, БИ-итл, и эй, красотка! -- завопил другой таксист.

В воздухе неумолчно жужжало: ТАКСИ! ТАКСИ! ТАКСИ! Неожиданно в Мексике для нас все пришпорилось. Мы оказались в другой стране, которая видела только наши деньги.

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

(Посвист.)

-- БИ-итл!

-- ТАКСИ!

-- ЭЙ! ЭЙ ВЫ!

-- ТАКСИ!

-- ТИХУАНА!

-- КАКАЯ ЛАПУСЯ!

-- ТАКСИ!

(Посвист.)

-- ТАКСИ!

-- ТАКСИ!

-- СЕНЬОРИТА! СЕНЬОРИТА! СЕНЬОРИТА!

-- ЭЙ, БИТЛ! ТАКСИ!

И тут к нам спокойно подошел мексиканец. Казалось, он несколько смущен. На нем был деловой костюм, на вид ему было лет сорок.

-- У меня есть машина, -- сказал он. -- Вас довезти до центра? Машина вон там, недалеко.

Машина оказалась «бьюиком» десятилетней давности, пыльная, но ухоженная -- казалось, ей хочется, чтобы мы в нее сели.

-- Спасибо, -- сказал я. -- Это было бы замечательно.

Человек выглядел нормально -- просто хотел нам помочь, судя по всему. Не похоже, чтобы он что-то продавал.

-- Это вон там, недалеко, -- повторил он, давая понять, что гордится своей машиной.

-- Спасибо, -- сказал я.

Мы подошли к машине. Он открыл нам дверцу, потом обошел и сел в машину сам.

-- Здесь шумно, -- сказал он, когда мы тронулись в Тихуану, до которой оставалась примерно миля. -- Слишком шумно.

-- Да, шумновато, -- сказал я.

Чуть отъехав от границы, мужчина как бы расслабился, повернулся к нам и спросил:

-- Вы на эту сторону просто день провести?

-- Да, решили посмотреть Тихуану, пока гостим у ее сестры в Сан-Диего, -- сказал я.

-- Здесь есть на что посмотреть, это правда, -- сказал он. Но при этом казалось, был чем-то недоволен.

-- А вы здесь живете? -- спросил я.

-- Я родился в Гвадалахаре, -- сказал он. -- Это прекрасный город. Это мой дом. Вы когда-нибудь там были? Там очень красиво.

-- Да, -- ответил я. -- Я был там лет пять или шесть назад. Очень славный город.

Я выглянул в окно: у дороги разлеглась небольшая брошенная ярмарка. Плоская и застоявшаяся, как грязь в луже.

-- А вы были раньше в Мексике, сеньора? -- отечески спросил он.

-- Нет, -- ответила Вайда. -- Я здесь впервые.

-- Не судите о Мексике вот по этому городку, -- сказал человек. -- Мексика отличается от Тихуаны. Я работаю здесь уже год, и через несколько месяцев вернусь домой в Гвадалахару, на этот раз навсегда. Глупо, что вообще уехал.

-- Чем вы занимаетесь? -- спросил я.

-- Работаю на правительство, -- ответил он. -- Опрашиваю мексиканцев, которые переходят границу в вашу страну и обратно.

-- Узнали что-нибудь интересное? -- спросила Вайда.

-- Нет, -- сказал он. -- Одно и то же. Никакой разницы.

Телефонный звонок из «Вулворта»

Правительственный агент, имени которого мы так и не узнали, высадил нас на Главной улице Тихуаны и показал здание Государственного Туристического Бюро -- место, в котором нам расскажут, чем можно заняться в Тихуане.

Государственное Туристическое Бюро было маленьким, стеклянным, очень модерновым, и перед ним стояла статуя. Выточенной из серого камня фигуре было явно не по себе. Она возвышалась над самим зданием. Изображала доколумбова бога или какого-то другого парня, который занимался тем, что не доставляло ему никакой радости.

Здание было довольно привлекательным на вид, но обитатели этого домика не могли для нас ничего сделать. От мексиканского народа нам требовалась иная услуга.

Народ лез к нам за долларами, пытая продать то, чего нам не требовалось: ребятня со жвачкой, торговцы приграничным сувенирным хламом, очередные таксисты орали, что отвезут нас обратно к границе, хотя мы только что сюда приехали, а можно и в другие места, где мы здорово повеселимся.

-- ТАКСИ!

-- КРАСОТКА!

-- ТАКСИ!

-- БИТЛ!

(Посвист.)

Таксисты Тихуаны оставались нам верны. Я даже не представлял себе, что у меня такие длинные волосы, но и Вайда, разумеется, на таксистов действовала.

Мы подошли к большому современному зданию универмага «Вулворт» на Главной улице Тихуаны, надеясь найти там телефон. Это было здание пастельного оттенка с большой красной вывеской «Вулворт», фасадом из красного кирпича и здоровенными витринами, забитыми пасхальной ерундой: кучи, кучи, кучи зайчиков и желтых цыплят, жизнерадостно выбирающихся из огромных яиц.

«Вулворт» был так чист и стерилен, так аккуратен по сравнению с тем, что творилось в нескольких футах снаружи -- или не творилось, если смотреть сквозь витрину над всеми этими зайчиками.

Продавщицами работали очень привлекательные девушки -- смуглые, юные, со своими глазами они делали множество приятных вещей. Похоже, место им было в банке, а не в «Вулворте».

У одной из этих девушек я спросил, где телефон, и она показала, куда идти.

-- Вон там, -- сказала она на пристойном английском.

Я подошел к телефону вместе с Вайдой, которая размазывала эротическое смятение по мужчинам в универмаге, словно баллистическое желе. Хорошенькие мексиканские женщины Вайде и в мишени не годились. Она сбивала их наземь, даже не задумываясь.

Телефон находился рядом с информационной будкой, недалеко от туалета, витрины с кожаными ремнями, витрины с пряжей и секции женских блузок.

Какая же куча мусора лезет в голову, но почему-то я это запомнил и теперь с нетерпением жду, когда забуду снова.

Телефон работал на американские деньги: никель, как в старое доброе время моего детства.

Трубку снял мужчина.

У него был врачебный голос.

-- Алло, доктор Гарсия? -- спросил я.

-- Да.

-- Вчера вам звонил человек по имени Фостер -- по поводу нашей проблемы. Ну вот, мы уже здесь, -- сказал я.

-- Хорошо. Где вы?

-- Мы в «Вулворте», -- сказал я.

-- Прошу вас, простите мой английский. Он не хороший. Я позову девочку. Ее английский... лучше. Она скажет, как сюда прийти. Я буду ждать. Все в порядке.

Трубку взяла девушка. Судя по голосу -- очень юная. Она сказала:

-- Вы в «Вулворте».

-- Да, -- ответил я.

-- Вы не очень далеко, -- сказала она.

Это мне показалось ужасно странным.

-- Когда выйдете из «Вулворта», сверните направо и пройдите три квартала, а затем сверните налево по Четвертой улице, пройдите четыре квартала и затем снова сверните налево с Четвертой улицы, -- сказала она. -- Мы в зеленом доме в середине квартала. Не пропустите. Вы все поняли?

-- Да, -- ответил я. -- Когда выйдем из «Вулворта», свернем направо и пройдем три квартала до Четвертой улицы, затем свернем налево по Четвертой улице и пройдем четыре квартала, а после этого свернем снова налево с Четвертой улицы, и там будет зеленый дом в середине квартала -- там вы и будете.

Вайда все это слушала.

-- Ваша жена не ела, да?

-- Да, -- сказал я.

-- Хорошо, мы будем вас ждать. Если заблудитесь, звоните по телефону опять.

Мы вышли из «Вулворта» и последовали девочкиным инструкциям, проталкиваясь сквозь торговцев сувенирным хламом, таксистов и жвачных пацанов Тихуаны, в туче посвистов, машин машин машин, воплей животного ужаса и ЭЙ, БИТЛ!

Четвертая улица ждала нашего прихода вечно, нам суждено было появиться на ней, Вайде и мне, и вот мы пришли, в то же утро начав свой путь из Сан-Франциско, из наших жизней много лет назад.

Улицы переполняли машины, люди и фантастическое возбуждение. Перед домами не было газонов -- только та знаменитая пыль. Дома служили нам проводниками к доктору Гарсии.

Перед зеленым зданием стояла совершенно новая американская машина. На ней были калифорнийские номера. Не требовалось особой сообразительности, чтобы придумать ответ. Я взглянул на заднее сиденье. Там лежал девичий свитер. Он выглядел беспомощным.

Перед клиникой доктора играли детишки. Они были бедны и одеты в несчастную одежду. Когда мы входили в дом, они бросили играть и посмотрели на нас.

Без сомнения, они привыкли к такому зрелищу. Вероятно, они часто видели гринго в этом районе города -- тех, кто входил в этот зеленый саманный домик, гринго, что выглядели не очень счастливыми. Мы их не разочаровали.