Яноама - Этторе Биокка

Утром в ушах стучало: «тук, тук, тук». Ночью пошел дождь, и вода стекала по лицу и шее. А потом я почувствовала холод. Возле меня лежали гнилые листья. Я хотела открыть глаза и не могла. Потом запела птица. «Значит, уже вечер,— подумала я.— Эти птицы поют только вечером». Наконец мне удалось открыть глаза, солнце стояло высоко в небе. Лучи солнца отражались в ветвях, отчего сами деревья казались красно-желтыми. Боли я не испытывала — только холод. Прямо надо мной склонялась ветка. Я ухватилась за нее и поползла по земле, потом сумела сесть. Нога вокруг раны побагровела. Солнце пригревало все сильнее, и постепенно ко мне вернулось сознание. Кругом валялись гнилые листья. Я разрыдалась. Из раны сочилась водица и кровь, вся нога вздулась.

Когда я немного отошла от холода, боль усилилась. Вспомнила все, что со мной случилось, и снова не смогла сдержать слез. Во рту было так горько, словно я жевала хинин. Лучи солнца уже не освещали полянку, на которой я сидела. Тогда, помогая себе руками, я на коленях поползла за солнцем. Наконец ближе к вечеру мне удалось подняться и кое-как дотащиться до огромного вывороченного дерева с большими корнями. Нога болела все нестерпимее.

Немного позже совсем рядом прошла группа женщин. Они искали в лесу дикие плоды и собирали хворост. Одна из них сказала: «Напаньума и вправду умерла!» Другая спросила: «Видела, какой сегодня ночью лил дождь? Это Напаньума наслала его». Третья добавила: «Мне сказали, что она умерла среди камней. Мухи уже отложили личинки у нее во рту». Я подумала про себя: «Чего они только не выдумают». Вместе с другими женщинами пришла в лес и сестра тушауа по имени Уипанама. Она всегда хорошо относилась ко мне и звала меня своей внучкой. Уипанама сказала остальным: «Как ни пойду за хворостом, все вы за мной увязываетесь». «Это потому, что у нас нет топора и мы должны ждать, пока ты не дашь нам свой»,— отвечали женщины. «Берите его и уходите». Женщины взяли топор и ушли.

Я подползла к Уипанаме. Слепила комок грязи и бросила его в женщину. Комок упал рядом с ней. Она посмотрела вокруг, но меня не увидела. Тогда я кинула второй комок. Она заметила меня, подбежала ко мне, обняла и заплакала: «Напаньума, зачем ты здесь?» «Я хочу попросить у тебя огня! Когда наступит ночь, принеси мне головешку, буду ждать тебя у шапуно».

«Мне сказали, что тебя убили возле пещеры. Один из мужчин сказал, что тебя ударили палкой по голове и раздавили словно гнилую листву», Уипанама смотрела на меня и плакала: «Нет, ты не останешься одна в лесу, ты пойдешь со мной и будешь жить со мной в шапуно. Мой брат Рохариве еще вчера кричал своим людям: «Вы ее убили, потому что меня не было. В бою вы не участвовали, в шапуно оставались, а Напаньуму убить не побоялись. Был бы я тогда в шапуно, я бы сломал ваши стрелы, а одного из вас в отмщение убил». Так говорил им мой брат».

Подумав, женщина добавила: «Едва стемнеет, мимо пройдут на охоту несколько мужчин. Когда все стихнет, прямо по тропинке возвращайся в селение».

Уипанама ушла, а я осталась сидеть на упавшем дереве. Поздно ночью мимо меня прошли охотники. Тогда я приблизилась к очагу старой Уипанамы, пошевелила листья на крыше. Старуха услышала и сказала: «Подожди, подожди немного». Она убавила огонь в очаге, кинув туда банановую кожуру, и потом впустила меня. Ее муж спокойно лежал в гамаке: он уже все знал от жены. Уипанама уложила меня в гамак, дала мне несколько бананов и кусок мяса броненосца, и я немного поела.

Вдруг в хижину вбежала ее младшая дочка: «Мама, они говорят, что ты прячешь ту, которую вчера стрелой ранили. Они яд готовят». Я перестала есть. Женщина закричала: «Да, я прячу ее, что им надо?» И кинулась к брату. Я слышала, как она говорила Рохариве: «Я собирала хворост в лесу и нашла ее там раненую, еле живую. И привела ее к себе. А теперь они снова хотят ее убить!»

Тогда Рохариве встал, вышел на середину шапуно и громко крикнул: «Почему вы хотите ее убить? Вы не одолевали, как я, высокие, крутые горы, а теперь задумали ее убить. Сестра, дай Напаньуме гамак. Разожги рядом большой огонь, чтобы вам легко было целиться! У нее нет ни отца, ни матери, которые бы ее защитили, поэтому вы и хотите ее убить! Но если вы ее убьете, то моя стрела настигнет вас повсюду, даже если вы убежите в другое шапуно. Я приду со своими родичами и отомщу вам. Дайте ей спокойно умереть, ее рана и так смертельна».

Сестра Рохариве тоже кричала на воинов, обзывала их трусами, способными убить лишь беззащитную девочку, без родных и близких. Потом она подошла ко мне и сказала: «Не бойся, брат не даст тебя убить. Спи спокойно». Но мне было очень страшно. «Когда я засну, они меня убьют»,— подумала я.

Я хотела снова убежать в лес, но женщина не пустила, и я осталась. Всю ночь я не сомкнула глаз.

Рано утром тушауа Рохариве снова вышел на площадку и громко объявил всем: «Раз вы ваитери, то и покажите, как метко ваши стрелы пронзают тапиров и диких «свиней. Но не женщин, которые несъедобны. Сегодня все будете охотиться на тапиров, свиней, обезьян и броненосцев. Хочу узнать вкус дичи, подстреленной вами. Вам бы только людей убивать, а бульон из человечины есть противно. Вот бульон из дичи мне по вкусу, его я готов пить, пока живот не отяжелеет. Пусть вечером никто не возвращается без убитого зверя или птицы. Тогда я поверю, что вы и вправду ваитери!» Тут все, кто хотел меня убить, встали и отправились в лес на охоту. Одна из женщин тушауа Рохариве подошла ко мне и, увидев как сильно я ранена, заплакала. Другие женщины тоже подошли ко мне и заплакали от жалости. Несколько дней я прожила в шапуно вместе с ними.

Тем временем родичи умершей девочки сожгли ее тело. Кости они собрали в мешочек и повесили над очагом. Теперь оставалось приготовить банановую кашу, смешать ее с прахом умершей и съесть. Бананы уже висели на нитях и быстро дозревали. Мужчины снова отправились в лес на охоту, чтобы принести дичь тем, кто разводил траурный костер. Спустя два дня они вернулись.

Тогда старуха сказала молодой женщине, своей соседке: «Теперь они будут толочь кости умершей. А ты пока подкороти Напаньуме волосы вокруг головы и выбрей их на макушке. Потом раскрась ей тело уруку и отведи далеко в пещеру на горе. А когда совсем стемнеет, вернешься за ней». Опухоль на ноге опала, но раны там, где стрела прошла насквозь, не закрылись. Из них сочилась желтая водица.

Старики стали готовить банановую кашу, кости они еще не размололи. Молодая женщина подрезала мне волосы бамбуковой корой, выбрила макушку, взяла головешку и сказала: «А теперь, Напаньума, иди и не останавливайся, пока не доберешься до горы. Там, наверху, ты найдешь пещеру. Не делай привала возле шапуно: когда воины размелют кости, они начнут тебя искать, чтобы убить. Из других шапуно пришли родичи умершей девочки, и они тоже захотят отомстить тебе. Когда мы, женщины, будем оплакивать умершую, мужчины бросятся за тобой в погоню. Назад возвращайся лишь поздно ночью». Молодая женщина проводила меня до леса, и я пошла искать пещеру.

ЛЕС БЕЗ КОНЦА

Дальше я продолжала свой путь одна. Нога болела не так сильно. Чтобы головешка не потухла, я обложила ее листьями, которые снизу обвязала лианами. В селении размалывали кости умершей. Когда их размалывают, все должны оставаться в селении. Я шла по тропинке и думала: «Как же я вернусь? Через два-три дня меня убьют. Лучше убежать куда-нибудь».

Я подошла к тому месту, где висело тело девочки, прежде чем его сожгли. Мне стало страшно. Я забралась на плантацию, взяла несколько бананов, связала их лианами и закинула за спину. С низкой пальмы сорвала гроздь плодов пупунье. Нога снова разболелась, и мне трудно было идти. Из раны все еще сочилась желтая водица. Я увидела несколько мертвых тапиров и вспомнила, что эта тропа ведет к селению хекураветари. Собрала сухих веток и смело разожгла костер. «Сегодня они толкут кости и не станут меня искать». Я нашла несколько высохших бамбуковых деревьев, один бамбук я разломила на четыре части и сделала из них «кружки». Набрала воды из ручья и сверху прикрыла бамбуковые кружки листьями. Неподалеку увидела дерево, у которого почти совсем отстала кора. Я дернула изо всех сил и оторвала большой кусок. Затем собрала листья диких бананов, устлала ими оторванный кусок коры и легла.

Приближалась ночь, и я подумала: «Может, лучше поджарить бананы, тогда они меньше весят. Нет, не буду. Сырые бананы дозревают постепенно, и мне их хватит надолго». Разорив термитник, я разожгла на нем костер и сварила пупунье. Поела, запила пупунье водой из ручья, снова улеглась в люльку из коры и спокойно проспала всю ночь. Утром собрала свои пожитки и крепко связала их лианами. Возле одного из деревьев я нашла заостренный обломок лука. «Буду всегда носить его с собой! — решила я.— Смогу им зверя убить». Индейцы мне рассказали, что, если, встретившись с ягуаром, сильно ударить его по голове концом лука, зверь на миг теряется, и тогда есть надежда спастись. Я взяла головешку, связку бананов и двинулась в путь.