Газета "Своими Именами" №29 от 16.07.2013 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

Продолжая разговор, Юдин сказал, что один из высших командиров Советской Армии, принадлежащий к группе лиц, недовольных правительством, после войны сам войдёт в состав правительства и, влияя изнутри на руководство страной, добьётся перемен в политике правительства. По тону, каким Юдин произнёс всё это, я поняла, что существование преступной группы среди военных его радовало и он разделял её вражеские установки.

По возвращении домой под свежим впечатлением я передала содержание состоявшегося разговора с Юдиным моему мужу Александру Рупневскому в присутствии моей дочери Майи Водовозовой.

Вопрос Юдину: Что вы теперь скажете, после того как ваше заявление о вражеских намерениях некоторых военных воспроизвела и Наталья Водовозова?

Ответ: У меня нет оснований не верить Водовозовой, которую я знаю как женщину серьёзную и правдивую. Однако я просил бы Наталью Дмитриевну привести и другие обстоятельства нашей встречи, если она их не забыла.

Заявление Водовозовой: Пожалуйста, Сергей Сергеевич! Я пришла к вам в дом уже затемно. В вашем кабинете были спущены шторы, и на столе горела лампочка. Через несколько минут вы вошли, держа в руках ключи от своей автомашины.

Я вас редко видела в таком возбуждённом состоянии. Вы усадили меня в кресло и наедине передали разговор с вашим знакомым военным. Меня удивляет, что вы не вспоминаете столь существенного разговора, который мне полностью, во всех деталях врезался в память.

Вопрос Н. Водовозовой: Юдин называл вам кого-либо из участников группы военных?

Ответ: Называл.

Вопрос Н. Водовозовой: Однако на очной ставке вам эту фамилию называть не следует.

(После заявления арестованного Юдина С.С. о том, что у него не имеется вопросов к арестованной Водовозовой Н.Д., последняя уводится с допроса.)

Вопрос: Быть может, теперь наконец вы покажете всю правду?

Ответ: Показания Натальи Водовозовой соответствуют действительности, и я их подтверждаю.

Наталья Водовозова на очной ставке в моём присутствии не назвала фамилию военного, разговор с которым я ей передал. Однако она действительно эту фамилию знала с моих же слов.

Это мой старый знакомый ещё с довоенных лет, командующий артиллерией, главный маршал артиллерии Воронов Николай Николаевич.

До встречи с Водовозовой я неоднократно виделся с Вороновым, и, как уже показывал, весной 1942 года он приезжал навестить меня в санатории «Архангельское» под Москвой, где я отдыхал после болезни.

По выздоровлении я посещал Воронова на его даче по Можайскому шоссе.

Встречаясь с Вороновым, я ему, как другу, высказывал свои обиды и недовольство якобы несправедливым отношением ко мне правительства, в силу чего мне не дают свободно хозяйничать в институте Склифосовского. Я далее утверждал, что учёных в Советском Союзе зажимают, что в стране отсутствуют политические свободы, и высказывал некоторые другие клеветнические измышления о положении в СССР.

Воронов относился сочувственно к моим враждебным высказываниям, но до поры до времени своими политическими убеждениями со мной не делился.

Откровенная беседа у меня с Вороновым состоялась в конце 1942 года на его даче.

Вопрос: В чём она заключалась?

Ответ: За давностью времени я затрудняюсь воспроизвести дословно весь мой разговор с Вороновым в 1942 году, но смысл его, как я хорошо помню, сводился к следующему.

При встрече с Вороновым я, как обычно, начал с высказывания обид на своё якобы незавидное положение как ученого и несправедливое отношение ко мне правительства, после чего стал ругать существующие в стране порядки.

Воронов на этот раз не только согласился со мной, но и выразил своё отношение к политическому положению в стране.

Воронов заявил, что военные недовольны политической обстановкой в стране и, пользуясь тем, что во время войны они обрели определённую силу, имеют намерение оказать давление с целью изменения существующих порядков.

– Сейчас, когда идёт война, этим заниматься не время, – продолжал Воронов, – но вот закончится война, и дела пойдут по-иному.

В заключение разговора Воронов заявил: «Подождите. С окончанием войны наши люди войдут в правительство и изменят политический курс в стране».

В дальнейшем я пытался уточнить, о чём ведёт речь Воронов, но ничего нового добиться от него так и не удалось.

Вместе с тем должен заявить, что я не помню, произнёс ли Воронов в этот раз фразу, которую привела в своих показаниях на очной ставке Водовозова, о том, чтобы у каждого был свой дом, свой стол и своя кружка. Судя, однако, по тому, что на свежую память я передал эти слова Воронова Водовозовой, очевидно, он так и говорил. Это на него похоже и в его стиле.

Вопрос: Кто ещё присутствовал при разговоре с Вороновым?

Ответ: Мы были наедине.

Вопрос: Твёрдо ли вы помните, что всё изложенное выше заявил Воронов? Не оговариваете ли вы его?

Ответ: Воронов − мой друг, и поэтому тем более мне нет никакого смысла его оговаривать. Я показал о Воронове правду.

Вопрос: У вас были ещё аналогичные разговоры с Вороновым?

Ответ: Нет, не было.

Вопрос: А это правда?

Ответ: Абсолютная правда. Сказанное Вороновым отвечало моим сокровенным желаниям, чтобы политический курс в стране был изменён, и я поэтому искал случая продолжить наш разговор, но Воронов стал меня избегать с явным намерением уклониться от ответа на волновавшие меня вопросы.

Хотя Воронов по роду своей болезни настоятельно нуждался в моей медицинской консультации, он заметно уклонялся от личных встреч со мной. Оба мы страстные охотники и любили раньше вдвоём посудачить об охоте, о том о сём, но с момента нашего разговора Воронов, очевидно испугавшись и пожалев об откровенности со мной, под благовидными предлогами начал отлынивать даже от совместных поездок на охоту, как я ни набивался ему в компанию. Он, очевидно, хотел, чтобы наш разговор был навсегда забыт мною.

Вопрос: Состоя на протяжении ряда лет на службе у англичан, вы их проинформировали о ставших вам известными преступных намерениях некоторых военных?

Ответ: С Чолертоном и Керра я был откровенен и допускаю, что передал им о своей беседе с Вороновым как представляющей значительный интерес.

Кроме того, об этом могла поставить в известность англичан и Наталья Водовозова, сожительствовавшая и связанная с Чолертоном много лет. Водовозову я полностью посвятил в содержание своего разговора с Вороновым.

Вопрос: Как видно из всего хода следствия по вашему делу, вы ни на минуту не прекращаете попыток умолчать о совершённых вами преступлениях и скрыть ваши вражеские связи, особенно среди военных. Учтите, однако, что вы будете допрашиваться, пока не выдадите все без остатка ваши преступные связи и замыслы.

Записано с моих слов верно и мною прочитано.

С. ЮДИН

ДОПРОСИЛИ:

Зам. начальника следчасти

по особо важным делам

МГБ СССР полковник КОМАРОВ

Ст. следователь следчасти

по особо важным делам

МГБ СССР подполковник ГАЛКИН

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 42—70. Подлинник. Машинопись.

К НЕНАШИМ

О вы, которые хотите

Преобразить, испортить нас

И онемечить Русь,

Внемлите

Простосердечный мой возглас!

Кто б ни был ты, одноплеменник

И брат мой: жалкий ли старик,

Её торжественный изменник,

Её надменный клеветник;

Иль ты, сладкоречивый книжник,

Оракул юношей-невежд,

Ты, легкомысленный сподвижник

Беспутных мыслей и надежд;

И ты,

Невинный и любезный,

Поклонник тёмных книг и слов,

Восприниматель достослёзный

Чужих суждений и грехов;

Вы, люд заносчивый и дерзкой,

Вы, опрометчивый оплот

Ученья школы богомерзкой,

Вы все – не русский вы народ!

Не любо вам святое дело

И слава нашей старины;

В вас не живёт, в вас помертвело

Родное чувство. Вы полны

Не той высокой и прекрасной

Любовью к родине,

Не тот

Огонь чистейший, пламень ясный

Вас поднимает; в вас живёт

Любовь не к истине и благу!

Народный глас – он Божий глас –

Не он рождает в вас отвагу:

Он чужд, он странен, дик для вас.

Вам наши лучшие преданья

Смешно, бессмысленно звучат;

Могучих прадедов деянья

Вам ничего не говорят;

Их презирает гордость ваша.

Святыня древнего Кремля,

Надежда, сила, крепость наша –

Ничто вам! Русская земля

От вас не примет просвещенья,

Вы страшны ей: вы влюблены

В свои предательские мненья

И святотатственные сны!

Хулой и лестию своею

Не вам её преобразить,

Вы, не умеющие с нею

Ни жить, ни петь, ни говорить!