Год наших падений - Сарина Боуэн

Я покачала головой.

– Я не пойду.

– Не хочешь, чтобы тебя сделали?

Моему лицу стало жарко.

– Господи, вот интересно, в который раз ты говоришь эту шутку?

– У, какая ты суровая для вечера пятницы, – усмехнулся Хартли. – Слушай, там правда прикольно и можно без напряга перезнакомиться с кучей народу. Без обид, Каллахан, но ты совсем никуда не выходишь.

Я чуть не поперхнулась коктейлем.

– Хартли, когда мне захочется, чтобы меня пошпыняли за нелюдимость, я позвоню своей матери.

– Я не шпыняю тебя, я просто не понимаю. Вот почему мне приходится торчать в пятницу вечером на диване и глотать адвил, я знаю. У меня ноет нога, а моя девушка на другом континенте. Я типа как в списке травмированных.

Я сделала очень большой глоток «маргариты», и у меня на языке остался мерцать вкус лимона.

– Какая хорошая аналогия. Думаю, я тоже присутствую в этом списке. Хартли, это же танцы. Что мне там делать?

Он покрутил в стакане коктейль.

– Ну ладно, может, это мероприятие не совсем для тебя.

– Неужели? И только подумай, с кем ты хотел свести меня. Со спортсменом. Он бы решил, что у тебя извращенное чувство юмора.

Хартли облокотился на спинку дивана и повернулся так, чтобы меня было лучше видно.

– Думаешь, спортсменам нравятся только спортсмены? Некоторые мои бывшие девушки считали, что нанесение макияжа сойдет за физическую активность.

Конечно, Хартли был прав, но я все равно ощущала себя непригодной для каких-либо свиданий. Все во мне было не так, как раньше. Волосы были не такой, как надо, длины, ноги начали худеть от постоянного сидения в инвалидной коляске. То, что Хартли не видел, насколько все плохо, не значило, что все хорошо.

После несчастного случая один терапевт из благих побуждений дал мне кое-что почитать о культуре тела после травм позвоночника – брошюру, полную бодрых предложений «научиться любить новую себя». Но ответов на мрачные вопросы, которые теснились у меня в сердце, я на ее глянцевых страницах не обнаружила.

Моя «маргарита», между тем, быстро заканчивалась.

– Прежняя я с радостью согласилась бы на свидание с хоккеистом, – сказала я. – Но я больше не выгляжу, как раньше. И не чувствую себя прежней. – А еще я влюблена в тебя. Но это совершенно другая проблема. – Может, надо просто подождать еще какое-то время.

– Да, ты еще пытаешься встать на ноги. – Взгляд его карих глаз был мягким. – Надеюсь, ты не возражаешь против капельки черного юмора.

– Я его обожаю.

– Вот видишь? Ты прикольная, Каллахан. На самом деле, все не так уж и сложно.

– Все очень сложно, окей? – Текила уже начала действовать. – Абсолютно все. Я даже не знаю, на что я еще способна.

Он нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Неважно. – Я подобрала джойстик, но Хартли забрал его у меня.

– Каллахан, ты о сексе?

Я несчастно пожала плечами.

– Я не могу обсуждать это с тобой.

– Ну а с кем тогда можешь? Просто все это выглядит довольно гигантской проблемой.

– Если можно так выразиться.

– Нет, серьезно. Когда я сказал своим друзьям, что сломал в двух местах ногу, все сказали, ну не член, и то хорошо. Так что жизнь не может быть так уж плоха.

Я пыталась не высосать свою «маргариту» до дна.

– И в том-то и состоит разница в общении у парней и у девушек.

Он обвел кончиком пальца ободок своего стакана.

– Когда ты сказала, что не знаешь, на что способна, то имела в виду…

– Хартли, пожалуйста. Для меня это непростая тема.

– Тогда добавим еще текилы. – Он забрал у меня стакан. – Так. Значит, если парень парализован, то у него больше не может встать, верно? Стася заставила меня посмотреть «Аббатство Даунтон».

У меня вырвался смешок.

– Вроде того. Но все зависит от места и от вида травмы. Бывает, что у парней в инвалидных колясках все работает просто прекрасно. Но некоторые флаг поднять могут, а вот почувствовать его – больше нет.

Его глаза округлились от ужаса.

– Пипец.

– Вот именно.

– Значит, у женщины…

Я покачала головой.

– Следующую тему, пожалуйста.

– Мне кажется, женщины в любом случае могут. Но если она ничего не чувствует, то, может, просто не хочет.

Я уставилась в потолок, надеясь, что продолжать он не станет.

Хартли сделал глоток коктейля.

– Каллахан, если ты не в курсе, то знай: меня смутить невозможно.

– Ну, а меня возможно, – сказала я.

Но он меня не услышал.

– Вот парень, который не знает, насколько там все работает, начал бы наяривать кулаком сразу после возвращения из больницы домой, – сказал Хартли. – Даже раньше. Как только его оставили бы одного в больничной палате. И загадка была бы разрешена.

Он начал бесить меня.

– Серьезно, ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Так просвяти меня, Каллахан. Раз я понятия не имею. – Он в упор уставился на меня, и у нас началась очередная игра в гляделки. Я, конечно, была очень азартной, но выиграть у Хартли не представлялось возможным. По крайней мере, если вы были мной. Потому что его шоколадно-карие глаза всегда выбивали меня из колеи и напоминали, как сильно мне хочется забраться внутрь его взгляда и никогда больше оттуда не выбираться.

Я опустила глаза в свой стакан и попыталась подобрать объяснение.

– Этот твой парализованный парень… Очень долго он будет не в состоянии понять, что работает, а что нет, потому что повреждение позвоночника – это стресс для всего организма. Какое-то время у него вообще не будет чувствительности от грудной клетки и ниже. Потом врачи примутся спорить на тему, что может восстановиться, и до жути пугать его маму с папой.

Когда я опять подняла лицо, то увидела, что Хартли глядит на меня спокойным, прозрачным взглядом.

Вопреки моей воле у меня в горле начало становиться тесно и горячо.

– Ну, а твой образцовый парень? У него к причиндалам приделан катетер, окей? И он не знает – и не будет знать, может, много недель, – сможет ли когда-нибудь по-нормальному ходить в туалет по-большому. – Я залпом осушила стакан. – На то, чтобы все улеглось и опять заработало, требуется немалое время. Да и потом твой парень все равно будет переживать из-за всего. Даже самому озабоченному типу придется сделать перерыв в дрочке. Просто чтобы не спятить.

Выражение лица Хартли смягчилось.

– Хреновый расклад для нашего гипотетического друга.

– Гипотетически – да.

Мы на минуту умолкли, но молчание не было неуютным. Мои плечи снова начали расслабляться. С Даной я никогда не делилась кровавыми подробностями своей травмы – не хотела напрашиваться на жалость. Но Хартли каким-то образом сумел развязать мне язык. Оставалось надеяться, что впоследствии я об этом не пожалею.