Психология симпатий - Леонид Гозман

Как обычно ведет себя человек, обнаружив, что любимый его раздражает, что в нем что-то не нравится?

Чаще всего он следует одному из трех способов.

Первый, заметив, что возникло раздражение, он делает вывод, что любовь прошла. А потом эта мысль возникает все чаще и чаще, находит подтверждение в мелочах, становится привычной. И не исключено, что эта мысль станет убеждением, и через некоторое время любовь действительно уйдет — ведь самовнушение может сделать очень многое, особенно в сфере чувств.

Второй путь, очень распространенный, — отрицательные эмоции как бы подавляются. Так велит нам и общественная мораль — она не допускает вообще наличия отрицательных эмоций у близких, как не допускает размолвок, выяснения отношений, споров. С другой стороны, наше сознание обладает неким защитным механизмом, который не допускает накопления отрицательной информации, акцентируя наше внимание на том, что приятно.

Этот путь достаточно вреден. Дело в том, что как ни старайся закамуфлировать раздражение, оно не исчезнет — это все равно что обнести свалку красивой изгородью, свалка останется все равно. Также и «свалка» в душе — она даст себя знать позже, иногда через годы — сильнейшим взрывом по какому-нибудь ничтожному поводу. Может обернуться и потерей здоровья — известны случаи, когда один из супругов, безропотно проживший с раздражающим его человеком всю жизнь, тяжело заболевал.

И третий путь — человек, как бы оправдывая себя, начинает приписывать любимому недостатки, которых на самом деле нет (но, кажется, быть обязаны, раз что-то вызывает раздражение).

Мы так подробно остановились на отрицательных эмоциях, сопутствующих любовным переживаниям, потому что непонимание этого механизма приводит ко многим ошибкам, губительным для отношений. К сожалению, мы, родители, не всегда осознаем это и не всегда говорим об этом с детьми.

Посмотрим теперь, что происходит, когда наши дети влюблены.

Влюбленных видно издалека. Они, например, смотрят друг на друга в восемь раз чаще, чем обычно, говорят друг с другом вдвое чаще, чем просто знакомые.

Мужчины и женщины не одинаково переживают это состояние. Однако различия не вполне соответствуют нашим привычным представлениям: мужчина в целом оказывается более романтически настроенным, чем женщина. Исследования показали, что желание влюбиться, например, более присуще мужчине, чем женщине, при установлении контакта, при знакомстве.

У женщин, напротив, любовь проходит быстрее, они чаще выступают инициаторами разрыва и на первый взгляд легче разрыв переживают, хотя помнят о неудаче в любви дольше, и труднее для нее после пережитой травмы установить новые отношения. В то же время женщина больше склонна к самопожертвованию, сами переживания ее в момент любви больше соответствуют романтическому канону. Женщина более склонна высоко оценивать партнера. В понимании женщины более глубока разница между симпатией и любовью, дружбой и любовью.

Все эти различия едва ли носят физиологический характер, скорее всего они обусловлены социальными причинами, теми чертами, которые традиционно общественное мнение закрепляло за женщинами или за мужчинами. Соответственно, по мере того как меняются общественные представления на этот счет, меняются и переживания.

Мы уже говорили о том, какую роль в нашей жизни, в жизни наших детей играют стереотипы — устойчиво бытующие представления, такие, как миф о единственности любви, о приоритете юношеских чувств. Еще один из таких стереотипов — стереотип «мужского» и «женского» поведения в любви. Мы сами, родители, немало сделали для его утверждения в душах детей, причем вполне сознательно — мы с самого юного возраста внушали, например, что мальчик должен быть смелым и сильным, а девочка — мягкой, слабой и покладистой. И не стеснялись одернуть — «не будь как мальчишка», «не робей, ты не девчонка». Казалось бы, что тут плохого?

Но вот авторы писем в газеты, молодые люди, часто обращаются в редакцию за помощью и сетуют: почему любимый человек неуверен в себе и не наделен идеальным мужским характером? Почему любимая девушка неуступчива и стремится к лидерству, презрев неписаный закон общежития? И говорят авторы писем о феминизации мужского рода, печалятся об утрате женственности женщинами и девушками.

Действительно, сегодня самостоятельных девушек, наверное, больше, чем сто лет назад. Наверняка больше. И чаще они становятся лидерами в любви, в молодой семье. Но ведь и жизнь, и общество изменились, и условия для такой самостоятельности появились. Странно было бы от современной старшеклассницы, которая знает не меньше и учится не хуже сверстников-мальчиков и сможет получить после школы и института равное с ними общественное положение и зарплату, требовать немого и безоговорочного преклонения перед юношей только оттого, что он — мужского пола. Да она слушать нас не станет!

Гораздо важнее, на наш взгляд, помочь такой девочке научиться понимать и ценить будущего спутника жизни, видеть реально все его достоинства и недостатки, научиться быть нужной — научиться той деятельной любви, о которой писал Лев Толстой. И еще — избавиться от мифа о мужской несгибаемости. Потому что, будучи уверенной в том, что мужчине, настоящему мужчине, чужда всякая слабость, она не будет удовлетворена личными качествами тех молодых людей, которые ее окружают, она будет искать такого человека среди людей другого возраста — и все равно не найдет. Потому, что мужчин без слабостей нет. Нет мужчины, который никогда не сомневается и не впадает в сентиментальность. Мужская несгибаемость, суровость, отсутствие чувствительности — не более чем миф, перекочевавший к нам со страниц плохих романов. Миф, который сильно подчас мешает нам в жизни. Как мы уже говорили, его влияние может помешать девочке найти достойного спутника жизни среди знакомых, увлекая на поиски несуществующего идеала. Но и выйдя замуж за хорошего, достойного человека, она будет разочарована, обнаружив в супруге проявления слабости. Это, кстати, нередкая причина ранних разводов, причина обращения за помощью в психологическую консультацию.

Установка на то, что муж не должен быть «хлюпиком», а жена не имеет права быть волевой и энергичной, никогда не могла способствовать созданию счастливой семьи. Тем более что молодые семьи сегодня все чаще образуют тот тип отношений, которые специалисты называют эгалитарными — основанными на равноправии супругов, на равенстве психологическом. Это определяет и изменение распределения ролей в семье — сегодня супруги нередко на равных ведут хозяйство, воспитывают детей, на равных зарабатывают. И такой уклад нередко оказывается в молодой семье прочнее привычного, традиционного, господствовавшего веками.

Нам хотелось бы видеть семью детей другой. Отношения их более похожими на наши собственные? Давайте не будем спешить. Присмотримся к опыту их любви, не будем упрекать сына в недостатке мужественности и бойцовских качеств, а дочь — в недостатке слабости. Может быть, и друг в друге они хотят видеть не те черты, которые нам кажутся самыми необходимыми?

Однако мы забежали вперед, увлеклись далекими последствиями первого увлечения наших детей. Что же происходит с ними в тот момент, когда они только успели познакомиться и между ними вспыхнула искра чувства?

Существуют две точки зрения на этот счет. Одна из них базируется на так называемой двухкомпонентной теории эмоций. Согласно этой теории, для того чтобы возникла эмоция, необходимы два фактора. Первый — определенное физиологическое возбуждение. Человек, холодный как лягушка, или дремлющий, или находящийся в летаргическом сне, никакой любви, естественно, не почувствует. Это условие необходимое, но недостаточное. Второй фактор — способность интерпретировать свою эмоцию. То есть для того чтобы испытать любовь, надо интерпретировать свои чувства как любовь, объяснить свое состояние как любовь.

Человек — существо исключительно любознательное. Мы ищем объяснения не только законов мироздания, но не хотим мириться даже с непониманием в отношении вполне конкретных вещей. Например, мы хотим точно знать, чем мы больны. Приходя на прием к врачу, мы подробно выспрашиваем его о ходе болезни, а вернувшись домой, листаем терапевтический справочник, как бы готовимся к тому, чтобы построить некую модель своего заболевания. И вовсе не потому, что увлечены медициной: мы хотим понять, что происходит с нами. Именно поэтому какая-нибудь незначительная деталь, причины которой нам неясны, может повергнуть в панику, тогда как серьезная неприятность, вполне объяснимая, не расстроит так сильно. Например, мы можем сравнительно спокойно относиться к зубной боли (в худшем случае зуб вырвут) и очень волноваться от какой-то пустяковой боли в боку — непонятно, откуда она взялась, вдруг — признак какого-то серьезного заболевания.