Генерал-майор - Андрей Анатольевич Посняков

– Позвольте представиться – Станислав Петрович Ураковский, помещик… Нет, нет, не из местных, просто приехал в гости в Москву.

– Давыдов… Денис Васильевич…

– Дальше можете не говорить. – Новый знакомец рассмеялся. – Тот самый? Поэт?

– Тот самый, поэт, – склонил голову Дэн. – Как говорится, прошу любить и жаловать.

– Очень приятно! Нет, право же, не ожидал встретить вас здесь. Безмерно рад! А эта девушка… Девушка и впрямь красотка!

Последние слова Ураковского почему-то пришлись Денису не по душе. Давыдов даже поморщился, и его собеседник, заметив сие, шутливо понял руки:

– Умолкаю, умолкаю… Так вы идете на ужин?

На ужин Денис пошел. Но чуть позже, дождавшись приятелей. Вместе с ними за стол и сел… Новый же знакомец расположился где-то на другом конце длинного, уставленного многочисленными яствами стола и с кем-то, наверное, общался. Давыдов к нему больше не присматривался, лишь спросил у Американца, кто это.

– Ураковский? Нет, не знаю такого. – Граф повел плечом. – Наверное, из приезжих. В Первопрестольную, знаете ли, нынче многие заглядывают.

Не знали Станислава Петровича и Вяземский с Шаликовым. Похоже, сего залетного гуся здесь вообще никто не знал. Разумеется, кроме самого хозяина – Аполлона Александровича Майкова. У него-то и можно было б спросить, да только зачем? Мало ли кто к нему в гости ездит?

Где-то через полчаса дружеского застолья бравый гусар вообще позабыл о новом своем знакомце. То да се, разговоры-тосты, песни начали петь… И, конечно же, попросили Дениса почитать стихи. Желая сделать приятное хозяину, тот не отказывался. Поднялся, откашлялся… Правда, вышло грустно.

Мне с думой горестной, с душой осиротелой

Бродить вокруг обители твоей,

Угадывать окно, где ты томишься в ней…

Стихи были – да! – все о ней же, о Танечке… И, кажется, это кое-кто угадал. Тот же Американец, дождавшись конца аплодисментов, хлопнул Давыдова по плечу:

– Эй, хорош грустить, брат! Хочешь, так пассию твою украдем. Вот прямо с наскока! Ты только скажи, дружище.

Говоря так, эксцентричный граф ничуть не шутил, и Денис прекрасно знал это. Правда, воспользоваться помощью друга не мог, ведь это вполне определенно вызвало бы скандал и могло повредить успешной карьере Танечки.

– Спасибо, друг! Но, полагаю, я и сам справлюсь…

– Как знаешь! Ах, Денис, Денис, похоже, для веселой компании ты нынче потерян.

Единственное, о чем жалел сейчас Денис, так это о том, что так и не спросил у своей пассии про браслетик. Да что там говорить, не столь долго они и общались, от силы минуту, две… Что ж, в следующий раз. Скорей бы!

Впрочем, удалось переговорить с тем противным хлыщом, балетмейстером Адамом Глушковским. Сей любвеобильный пан ухлестывал почти за всеми балетными девушками и, вне всяких сомнений, заслуживал хорошего удара в морду, однако по поводу браслетика пояснил толково:

– Говорите, браслет? Да-да, хорошо помню. Именно у Катеньки Изольдовой… Ах, несчастная девушка… Такой в египетском стиле браслет. Весьма изящный и очень, знаете ли, недешевый. Уж поверьте, я в таких вещах разбираюсь. Ах, как он нравился Катеньке! Откуда взялся? Ну, кончено же, поклонник подарил! Она даже не знала, кто. Просто на улице, у театра ей вручили целую корзину цветов. Он там и был, браслетик. Вместе с запиской: «Мадемуазель Катерине от верного друга» или что-то в этом роде. Катенька рассказывала, да я не вникал. Многим нашим дарят, и поклонников, знаете ли, хватает у каждой.

Последнюю фразу балетмейстер произнес с явной насмешкой. Или это просто показалось Денису? Тем не менее хоть как-то да помог.

Значит – поклонник. Да еще пожелавший остаться инкогнито. Да, так случалось. Вполне. Выходит, и у Ульяны тоже был тот же поклонник? Похоже, что так. Жаль, теперь не спросишь. Хотя… Содержательница публичного дома мадам Греко! Да и все тамошние девушки… Их-то и расспросить! Ведь Денис так и не расспрашивал о браслете! Тогда, во время визита совместно с князем Эрдоновым… Как-то не счел нужным, да и не знал тогда, что похожий браслетик имелся и у Катеньки. Да! Мадам Греко и ее девочки… Ираида Семеновна Грекова… Интересно, прикрыли уже ее заведение или не успели еще?

– Федя, дружище! А скажи-ка мне, брат, одну вещь…

* * *

По екатерининскому «Указу благочиния» от 1782 года занятие проституцией (как и сводничество) каралось заключением в смирительный дом сроком на полгода. Впрочем, это мало кого останавливало. Считалось, что первый бордель в Российской империи основала некая Анна Фелкер из Дрездена, и все проститутки были немками. В ходе бюрократической борьбы за нравственность их всех просто-напросто депортировали. Павел пошел еще дальше, по его приказу всех гулящих дев ссылали в Сибирь и заставляли носить желтое платье. Нынче же, при Александре Благословенном, времена пока что отличались куда большим либерализмом. Особо-то никто никого не заставлял, хотя «Указ благочиния» все еще действовал, но в большей мере – формально.

Тем не менее до полной легализации секс-услуг в Империи еще оставалось чуть менее пары десятков лет, поэтому содержатели веселых домов старались особенно не наглеть – рекламу в газетах не давали и даже не писали на стенах домов номера телефонов жриц любви, как нынче повсеместно принято в Санкт-Петербурге: «Наташа», «Таня», «Хороший отдых», «Релакс» и все такое прочее. Просто телефонов тогда еще не было, не изобрели.

Информация распространялась среди своих, и сие сарафанное радио работало ничуть не хуже Интернета. Адреса нужных заведений знали все, кому надо, включая полицию. Последние, выказывая свое рвение, время от времени прикрывали какой-нибудь бордель, но чаще – крышевали. Совсем как в наши времена!

Заведение мадам Греко на Волхонке, увы, запалилось. Убийство проститутки (да еще прямо в борделе!) скрыть не удалось – вездесущие газетчики слишком уж быстро проведали о столь «сладкой» теме. Полицмейстеру соответствующей полицейской части пришлось принимать действенные меры. Заведение было закрыто… Точнее говоря, просто сменило апартаменты, и очень быстро – благодаря покровительству весьма высокопоставленных лиц.

Теперь веселый дом мадам Греко располагался на углу Плотникова переулка, заняв сразу два этажа солидного доходного дома, принадлежавшего Серафиму Михайловичу Коробейникову, известному московскому меценату, купцу второй гильдии, по своим капиталам уже подбирающемуся к первой.

Сей честный предприниматель хоть и выстроил на свои средства две небольшие церквушки и одну часовенку, особым благонравием не отличался и веселых девчонок навестил уже в первый же день, точнее сказать – вечером. Что уж он там сказал супруге – бог весть, мало ли какие у купца могли быть дела?

Друзья-приятели – Денис Васильевич Давыдов и граф Федор Американец Толстой – приехали на