Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

- Думаю, ошибаешься. - Черный поглядел на атамана: - Хорошо осмотрели дома?

- Еще надо искать, - упрямо сказал Лелека. - Все осмотреть заново. Не могли они уйти в степь пешком. Это было бы глупо. А Шагин умен.

- Ладно, еще разок прочешем село. Люди когда должны вернуться из степи?

- До утра будут там, - сказал атаман.

- Коли так, справимся сами, - решил Черный. - Со мной тридцать сабель, справимся!

Он достал карту, разложил на столе. Отыскал на карте село, заключил его в большой круг.

- Вот тебе район поисков, - сказал атаману. - Вернутся хлопцы из степи, пусть снова туда едут. Никакого отдыха. Пожрут - и тотчас в седла, понял?

- И распределить надо людей так, чтобы охватить весь район, ничего не пропустить, - вставил Лелека. - Каждому дать участок с ориентирами...

- Верно. - Черный обратился к атаману: - Все понятно, разъяснять не надо?

- Чего же яснее... Коней заморим.

Полковник так посмотрел на главаря бандитов, что тот поперхнулся, втянул голову в плечи.

- Все как есть сделаем, - пробормотал он. - Кони что? Свежих найдем, не тревожься... Только сюда не ходим. - Атаман пододвинул карту, положил ладонь на северо-восточную часть очерченного полковником круга: - Не так встречают...

Черный промолчал. Пояснений ему не требовалось. Он и сам не раз натыкался на крепкую самооборону жителей населенных пунктов, нес потери и уводил отряд, ничего не добившись.

- Тебе виднее, - сказал он, - действуй, как лучше. Но пути туда обязательно перекрой. И не теряй времени. А мы здесь поработаем. Константин, бери людей, приступай. Все осмотри, каждую щелку.

Лелека вышел.

Теперь в комнате кроме полковника Черного и атамана были только "хорек" да рыжий писарь.

- Можем идти, батько? - набравшись смелости, проговорил "хорек". - Подсобим солдатам.

Атаман мрачно посмотрел на него.

- Да прогони ты их, - сказал Черный.

- Пошукаем в той хате, - продолжал бандит, поняв, что для него опасность миновала. - Все куточки облазим.

- Во-во! - Черный махнул рукой. - Проваливайте!

Когда "хорек" и писарь вошли в дом, где недавно содержались пленники, хозяйка мыла пол в горнице. Стол, табуреты и другое имущество она выволокла в сени, загромоздив дорогу к двери.

Бандиты перелезли через домашний скарб, принялись за обыск. Хозяйка попыталась протестовать, но "хорек" молча оттолкнул ее в сторону.

Они быстро осмотрели комнату и каморку. Писарь слазил на печь, "хорек" разворошил единственную в доме кровать, даже заглянул под нее.

Обыск был закончен.

- Двинули на волю, в курятнике пошукаем, в хлеву, - предложил писарь.

- Сидят они там на насесте, тебя дожидаются! - зло проговорил "хорек".

Он понимал, что бессмысленно оставаться в доме. Но еще глупее было шарить в курятнике или хлеву, где все открыто, на виду. Да он и с самого начала не надеялся на успех. Важно было найти предлог, чтобы ускользнуть от атамана. Вот и придумал обыск...

Бандит уже прошел сени и толкнул дверь, как вдруг остановился. Он вспомнил о надписи на столе, которую от его имени сделал "учитель". Что было написано? Ага! "Тикаем до Червонной Армии". "Тикаем", - а его, Павла Чванова, связал и бросил в подпол... Почему? Может, и сам с бабой хотел туда же, а надпись сделал для отвода глаз?

Он обернулся к хозяйке:

- Волоки вещи в горницу!

- Какие вещи? - Женщина всплеснула руками. - Да ты что, очумел?

Бандит длинно выругался, вместе с напарником стал расшвыривать наваленный в сенях скарб. Вскоре стала видна крышка люка в погреб.

- Поднимай! - скомандовал "хорек" писарю.

Тот штыком поддел крышку.

Когда она стала торчком, бандиты заглянули в люк. Из квадратной черной дыры несло сырым холодом. "Хорек" вздрогнул, представил, что спускается в погреб, а снизу кто-то хватает его за ноги, тянет...

- Свету дай! - приказал он хозяйке.

Женщина оставила ведро и тряпку, прошла за занавеску, где хранилась посуда и лампа. Долго возилась там - все оттягивала время. Наконец вернулась, неся старенькую трехлинейную лампу с жестяным отражателем.

"Хорек" взял лампу, наклонился над погребом. И снова почудились руки, тянущиеся из холодного мрака... Он поежился, зажмурил глаза. Однажды те руки уже добрались до его горла - до сих пор ноет. Неужто все повторится?..

Писарю сказать, чтобы лез? Не сунется писарь, знает: у них два карабина, наган... По всему выходит, что самому придется!

И вдруг его осенило.

- Баба, - крикнул он, - а ну, давай в погреб!

Угрожая оружием, заставил хозяйку спуститься в люк.

- Ha! - "хорек" передал ей лампу. - Лезь да лучше гляди: нет ли там кого?

Женщина исчезла в подполе. Бандиты легли у люка, заглянули вниз. Там дрожало круглое световое пятно, виднелось запрокинутое к люку лицо хозяйки, ее широко раскрытые глаза.

- Ну? - крикнул бандит.

- Нема туточки никого, - донеслось из погреба. - Спускайся, сам погляди.

- Жди, - сказал "хорек" писарю. - И карабин чтоб в руках был, мало ли что... Понял?

- Может, еще кого позвать? - нерешительно проговорил тот. - Одним несподручно.

"Хорек" не ответил. Перекрестившись, сунул ногу в люк, утвердился на ступеньке.

Все это время его круглые от страха глаза были устремлены на напарника.

- Не уходи, - прошептал он, исчезая в квадратном отверстии, - карабин держи наготове.

Шаг вниз по шаткой стремянке. Снова шаг. И еще ступенька. Ноги стали как каменные - невозможно оторвать их от опоры. Ладони вспотели - револьвер вот-вот выскользнет, грохнется в погреб.

Внезапно бандит дернулся, охнул, - почудилось, кто-то подкрадывается в темноте. Но вместо врага увидел хозяйку. Та возилась с лампой стекло успело закоптиться, пульсирующий огонек был едва различим.

- Будь ты проклят! - сердито сказала женщина. - Разве ж это керосин! Одна грязь да вода. Не горит, хоть плачь... Да спускайся же, окаянный, а то лампа вовсе погаснет!

"Хорек" вытянул ногу и нащупал пол. Спустил вторую. Отдышавшись, толкнул женщину кулаком:

- Лампу давай!

- Осторожно! - шепотом сказала хозяйка.

- А чего? - Глаза бандита настороженно шарили по бочкам с капустой, очертания которых едва проступали во мраке. - Говори, чего молчишь?

Женщина отдала лампу, шагнула к лестнице.

- Куда?

- Крысы, - нервно проговорила хозяйка. - Ох и богато крысюков в подполе! Развелись, проклятые, не уймешь. Вчера одна зверюга набросилась, укусила...

Бандит сглотнул ком, переступил в нерешительности с ноги на ногу.

- Травить их надо, крысюков, - пробормотал он, нащупывая стремянку. - Бурой травить или еще чем. А то вовсе выживут из хаты...

Он не договорил. Хозяйка вдруг прижалась к нему.

- Вон они, гляди, сразу две... Вон же, мимо тебя прошмыгнули!..

Нервы у "хорька" не выдержали. Сунув лампу хозяйке, он стал карабкаться к люку.

Наверху кроме писаря его ждал Константин Лелека. В дверях хаты стояли солдаты.

- Обшарил погреб, - сказал бандит, стараясь говорить ровно, не частить. - Все как есть посмотрел. Крысюков полно, это да. Так и шныряют, проклятые, так и шныряют...

В третьем часу ночи Микола Ящук запряг свою каурую, выехал со двора. Ночь была темная - тяжелые тучи напрочь закрыли луну, сеял мелкий бесшумный дождик.

У церкви подвода была остановлена четырьмя вооруженными всадниками. То был патруль из группы полковника Черного.

Первым делом обыскали возницу, затем сбросили на землю весь груз - четыре больших мешка. В них оказалась пшеница. После того как зерно было прощупано штыками, старику учинили строгий допрос. Он показал, что едет в город на рынок и что пшеница принадлежит местному попу. Один из патрульных побывал у священника. Тот все подтвердил и, кроме того, напомнил, что у Ящука красные отняли хорошего жеребца, а взамен всучили кобылу.

- Диковину такую где раздобыл? - спросил биндюжника один из всадников, когда мешки были вновь завязаны и погружены на подводу.

Речь шла о зеленой австрийской шляпе. Биндюжник снял ее, любовно поправил перо, вновь водрузил шляпу на голову.

- На привозе выменял, - сказал он, берясь за вожжи. - Добрая капелюха.

На околице села оказался второй патруль. Бородача остановили и снова перетрясли весь груз.

А через час, уже далеко в степи, на пути подвода возник мужчина.

Ящук ждал этой встречи, остановил лошадь.

Они обменялись несколькими словами.

Появилась женщина. В руках у нее был тяжелый портфель. Бородач развязал один из мешков. Портфель исчез в зерне. Подвода свернула со шляха и потащилась по целине.

К рассвету добрались до каменистой балки. Где-то в нагромождении утесов Микола Ящук заставил лошадь спуститься по крутому откосу. Здесь козырьком нависала серая ноздреватая скала. Это было надежное убежище - обнаружить телегу и людей мог лишь тот, кто приблизился бы к ним на десяток шагов.

Под скалой провели день, отоспались.

И еще одна ночь в степи. Самая длинная ночь: когда знаешь, что близок конец пути, каждая верста тянется бесконечно.