Кодекс Крови. Книга III (СИ) - М. Борзых

в тупики, но ощущение живого существа усилилось. Оно притягивало к себе, словно указывая мне путь.

Чем дальше я шёл по этому безумному лабиринту, тем больше понимал, что ему явно больше трёхсот лет. Изредка мне встречались такие же тупики, которые приходилось вскрывать с помощью собственной крови. Каждый раз комбинации рун становились всё сложнее, и сейчас мне приходилось вычерчивать уже целые цепочки из дюжины рун по совершеннейшему наитию. Если бы я позволил себе задуматься над совершаемыми действиями, то, наверняка, впал бы в ступор, ибо большинство из вычерченных рун были в лучшем случае мною единожды видены, а то и незнакомы вовсе.

Между тем, ярус за ярусом, переход за переходом, я спускался все глубже в недра земли. Здесь и камни были крупнее и раствор другой, но дар продолжал вести меня вниз, и вскоре я оказался на пороге хода, пробитого в гранитной скале. Почему-то подумалось, что лабиринт находился ниже русла реки, ставшего в наше время болотом.

Неужели предки Михаила построились на этом месте не просто так? Могли ли они обнаружить руины более древнего строения?

Ответ пришёл сразу же дуновением тёплого ветерка, словно кто-то или что-то ласково коснулось моего сознания. Эти ощущения были сравнимы с теми, которые я испытывал, появляясь в собственной библиотеке крови в прошлой жизни. Моё убежище, мой дом, моя крепость. От неё водопадом исходили эманации магии крови, здесь ощущения были схожими.

Перешагнув условный порог, я оказался на грубой винтовой лестнице, выбитой внутри гранитного колодца. Ступени её были сухими и тёплыми от горячего воздуха, поднимающегося из глубины. С каждым шагом вниз тепло усиливалось, превращаясь в жар. Я скинул с себя куртку, а спустя пару витков снял и рубашку, оставшись с голым торсом. Голова кружилась от недостатка воздуха, и, чтобы не потерять сознание, я привалился к стенке колодца, ладонью ощутив вязь символов, знакомых и незнакомых рун, наподобие виденных в алтарном зале рода Виноградовых.

Всё это было вырезано или выбито на поверхности довольно хорошо отшлифованных камней. Если со дна колодца поднимался нестерпимый жар, то от рун наоборот веяло холодом. Так, охлаждаясь чуть ли всем телом о стенку, я спустился на дно колодца. Там обнаружился ещё один проход, вот только его перекрывала каменная плита с вязью таких же рун, как и на стенах колодца. Недолго думая, я привалился к ней спиной, переводя дух и почувствовал, как мою спину проткнуло множество игл, впиваясь в обнаженное тело. Камень жадно пил из меня кровь, не давая даже возможности пошевелиться. В ушах звенело, но сквозь звон я слышал десятки, сотни, а то и тысячи шепотков:

— Плата! Плата! Плата! Плата!

Меньше чем через минуту всё закончилось, иглы исчезли, а каменная плита отошла в сторону, открывая моему взгляду воистину прекраснейшую в своей сложности и симметричности и ужаснейшую по своей сути матрицу ритуала.

С пятачка, на котором я находился, виднелась спираль каменного лабиринта, на стенах которой висели на цепях распятые иссушенные мумии обнажённых мужчин и женщин. Кто-то когда-то совершил жертвоприношение чудовищного масштаба. Это была настоящая братская могила, размеры которой поражали даже моё видавшее виды воображение. Спираль тянулась на многие сотни метров, постепенно сужая витки. Каменный пол имел бурый цвет от запёкшейся сотни, а то и тысячи лет назад крови. Под телами несчастных были свалены мечи, копья, кинжалы, доспехи и даже украшения.

Я шёл по спирали, с каждым шагом всё яснее понимая, для чего это было сделано. Неизвестный маг древности создал невообразимый по своим масштабам и энергетической структуре защитный барьер, чтобы сохранить находящийся здесь алтарь.

В самом центре спирали возвышался огромный обломок ярко-алого цвета, местами оплывший от жара, со сколами и трещинами и горячий, словно свежая человеческая кровь, бьющая фонтаном из пробитого сердца. Высота его была навскидку около десяти-двенадцати метров, а само «сердце» алтаря кровной магии находилось глубоко в камне. Если алтарь рода Виноградовых ещё был способен на общение, подавая признаки жизни, то этот алтарь был настолько древним, что окаменел полностью.

Я благоговейно приложил ладонь к уснувшему вечным сном гиганту, отдавая дань уважения и памяти некогда сильнейшему духу давно погибшего рода. Ладонь провалилась в камень по запястье, словно в желе. Приятное и такое родное тепло магии крови отзывалось в теле светлой радостью с оттенками грусти. Спустя пару секунд я почувствовал едва уловимый толчок под ладонью.

Сердце некогда погибшего рода совершило удар.

Глава 9

Сердце неизвестного рода совершило удар. А вместе с ним в сознание ворвался ураган смысловых образов, словно я прорвал плотину коллективной памяти давным-давно погибшего рода. На огромной скорости воспоминания сливались в бурный поток, грозя утянуть за собой, погребая под тысячелетиями силы и величия. Чего здесь только не было: неизвестные знания и ритуалы, руны и алфавиты, структуры матриц и составы зелий. И воспоминания. Сотни тысяч мелких и крупных эпизодов глазами мужчин, женщин, детей. Рождения и смерти, войны и свадьбы, жертвоприношения и походы в порталы. Я попробовал сфокусировать внимание хоть на каком-то обрывке, зацепиться и рассмотреть детальней. Лучше бы я этого не делал.

В нос ударил смрад разлагающихся тел и дым погребальных костров. Жужжание мух над трупами и карканье воронья красноречиво свидетельствовали о том, что здесь несколькими днями ранее гремела эпичная битва. Я шёл по земле, всё ещё влажной от пролитой крови. Ступни утопали по щиколотку, каждый шаг сопровождался чавканьем кровавой жижи. Тысячи непогребённых изломанных тел, лежали чуть ли не сплошным ковром. Ветер трепал опалённую ткань на штандартах, а где-то совсем рядом раздавались всхлипы, напоминающие сдерживаемый детский плач.

Я непроизвольно обернулся, пытаясь найти источник плача. Кто бы что ни говорил, но детям на поле боя было не место. Увиденное заставило вздрогнуть. Прямо передо мной виднелись развалины некогда монументального сооружения. Хотя развалинами назвать это было сложно, скорее, гигантской воронкой от взрыва, уходящей в землю на глубину не меньше пяти метров. На краю воронки возвышались каменные столбы, к которым были прикручены цепи с кандалами. На кандалах раскачивалось нечто, больше напоминающее кусок окровавленного мяса. Кожа с тела была содрана заживо и развевалась тут же на верёвках между соседних столбов. Руки и ноги несчастного отрубили, а затем огромными металлическими скобами снова сцепили с телом, словно детали деревянной марионетки. Живот женщины, а это была именно женщина, был вспорот, а у её ног лежало разрубленное тело младенца с необрезанной пуповиной.

Я шёл к месту казни, подавляя спазмы желчи. Мне приходилось видеть всякое, когда мужчины крошили друг друга в фарш, когда обращались в прах целые армии, когда скверна пожирала города за считанные часы, уничтожая всех на своём пути, но смерть всегда была смертью, непостижимой и неотвратимой. Пытками и изуверствами всегда занимались лишь люди. Именно поэтому мне всегда импонировали твари из прорывов, они убивали своих жертв, не пытая. Даже самые кровожадные монстры не испытывали удовольствия от пыток, лишь от крови своих врагов. Чем сильней враг, тем слаще победа.

А ещё увиденное напомнило мне, как я шёл по горам трупов снимать с кола Лану. Святоши и инквизиторы захватили её, опоили какой-то дрянью, отрезав способности к магии и обороту, и оставили умирать на моих глазах. Если бы дело было только в сексе, я бы с безразличием просмотрел это шоу и отправился дальше по своим делам. К тому моменту моё помешательство девушкой сошло на нет. Измены, предательство, шантаж и постоянные провокации прекрасно с этим справились. Но было кое-что ещё, о чём в том мире знала только Тильда.

Лана была таким же моим фамильяром, как и осьминога. Спасённая в детстве с помощью частички моей души и крови, взращённая и воспитанная мною под себя, она вырвалась на такую желанную свободу, которая не принесла ей ни счастья, ни власти.

Вы когда-то чувствовали, как медленно умирает частичка вашей души? Нет? И не советую! Пробиваясь к эрге, я устроил примерно тоже самое, что наблюдал здесь, кровавую бойню, но спасти её не успел. В мире Комарина я услышал прекрасную фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Вот и я был в ответе за Лану, несмотря на все наши неудавшиеся