Серая хризантема(Фантастические повести и рассказы) - Шаламов Михаил Львович

— Заблудилась я-а-а!!! — снова во весь голос заревела девчушка.

— Не плачь, Леночка! Я покажу тебе дорогу. Не надо меня бояться, слышишь?

— А ты кто такой? — спросила она настороженно.

— Я леший. Ты слыхала про лешего? Мы добрые.

Девочка уже с интересом глядела на Геню.

— Неправда, леших не бывает! Я знаю! Мне папа говорил, что лешие только в сказках водятся.

— Да, — согласился Геня. — Леших не бывает. А я есть. Я отведу тебя домой. Ты ведь из Кильдыма?

— Из Кильдыма! — кивнула девочка и, больше не всхлипывая, смотрела на него доверчивыми зелеными глазами.

Геня, сам не зная почему, вдруг спросил у этих добрых детских глаз:

— Лена, а дедушка твой воевал?

— Дедушка у меня погиб на войне! — гордо ответила девочка. — Давным-давно. А Вадик — в Афганистане, в прошлом году. Его привезли на вертолете в красивом гробу и долго хоронили. Я даже устала стоять, так это было долго! Но я тогда еще маленькая была.

Геня лихорадочно пытался вспомнить, что приходилось ему в юности слышать про Афганистан. Кажется, он первым признал Советскую Россию. Как же он мог тогда вероломно напасть на нас? Или… Или Советского Союза уже нет? Не верю… Не верю! — Из груди Гени рвался крик.

Дрожащей рукой он открыл планшетку. Там лежал еще один талисман прошедших времен — залитый зукхами в прозрачный пластик, пожелтевший листок партизанской газеты.

— Аленушка, ты знаешь этого дядю?

— Нет, не знаю, — сказала девочка равнодушно.

— Это же… товарищ Сталин… Аленушка, — сказал Геня совсем тихо. — Ты… никогда не видела это лицо?

— Ой, вспомнила, — вдруг засмеялась довольно девочка. — У дяди Гоши на машине такой портрет был на стекло приклеен. Он к нам из города на уборочную приезжал и долго у нас в колхозе жил. На машине нас катал часто!

«Если в России не забыли товарища Сталина, если есть в ней колхозы, значит, победила врагов Советская власть!» Очень аккуратно Геня сложил газету вчетверо и положил ее обратно в планшетку.

Его радость передалась и девочке. Та засмеялась. Геня подвинул ее к костру, раздул тлеющие угли и кинул на них охапку хвороста. С удовольствием смотрел он, как розовеет от тепла мордочка ребенка.

— Дяденька Леший, я кушать хочу! — шепнула девочка.

— Зови меня дядя Геня!

— Нет, лучше уж дяденька Леший! Так интереснее!

Накормить ее Гене было нечем. Сосредоточившись, он внушил девочке, что она сыта, и есть она больше не просила.

С полчаса они сидели в тепле и говорили о разном. Потом Геня встал со ствола.

— Пойдем домой! Там тебя ждут.

— Пойдем!

Он взял девочку на руки и пошел, прикрывая ее ладонью от колючих веток, туда, где была знакомая тропинка.

— Наш дом рядом с околицей, — бормотала девочка в полусне. — У меня есть два старших брата и собака Пистолет. Ты иди побыстрее, а то бабушка уже волнуется. Ты ее не бойся. Она тоже добрая. Ты ей понравишься… понравишься…

В небе тихо, одна за другой зажмуривались звезды. Лес чернел уже далеко позади. По обе стороны проселка шуршала начавшая уже наливаться пшеница. Утро сменило короткую ночь. Оно готовилось взорваться петушиными криками. Под горкой виднелись темные избы Кильдыма.

С горы спускалась странная нечеловеческая фигура. Путник шел, бережно прижимая к груди маленькую спящую девочку. Это Геня Несмертный прошел свою дорогу на Кильдым.

В деревне запели первые петухи. Было уже утро.

ПРИЗНАНИЕ ХЛАМИДОМОНАДЫ

Рассказ

«В счет конца июля работает токарь цеха № 42 Семен Николаевич Лядов. Неоднократный победитель социалистического соревнования, он постоянно перевыполняет свои нормы выработки на 55–60 процентов, чем заслуживает уважение коллектива.

За успехи в труде С. Н. Лядов награжден медалью „За трудовое отличие“. Один из старейших работников участка, он уже много лет занимается наставничеством. Его нынешний ученик Сергей Мазунин по праву может гордиться своим учителем.

На снимке: токарь цеха № 42 С. Н. Лядов.

Фото В. Ившина».

…Вовка еще раз перечитал свою писанину, аккуратно сложил газету ин-кварто и так же аккуратно разорвал ее на подстилку Эдгару. Ворон спал в своей клетке и, недовольно заворочавшись, когда хозяин насыпал ему горсть свежей мебели, брюзгливо на него каркнул.

«Вот тут-то моему опусу самое место», — подумал Вовка, не терпевший себя газетного, и сел за письменный стол.

Для души он всегда писал копеечной ученической ручкой. В чернильницу вечно лезли мухи, но Вовка с ними ладил и прощал им ту беспардонность, с какой они летали в нее купаться. Вот и сейчас, вытащив из хлябей очередную утопленницу, он положил ее сушиться на лист герани. Муха облегченно вздохнула и поползла по его ворсистой поверхности, вычерчивая брюхом сложную траекторию.

Для рассказа у Вовки было припасено довольно милое название «Признание хламидомонады». Сюжет — наполовину фантастический, наполовину детективный. Одним словом, памфлет из не нашей жизни, по задумке, в общем-то, неплохой. А главное — можно свернуть его достаточно компактно и протолкнуть в страничку фантастики молодежной газеты. Перо нависло над чистым листом…

И ПРИШЕЛ СЛАВКА ЗИНЧЕНКО.

— Привет, Зина, — сказал ему Вовка без всякого энтузиазма и пропустил гостя в комнату.

— Привет! — весело ответил Славка.

— Пр-ривет!!! — заорал с жердочки тут же проснувшийся Эдгар, который из принципа разговаривал исключительно с Зинченкой. — Кр-рабов пр-риволок?

Зина развел руками и вывернул карманы. На пол вывалились зажигалка, моток подержанной перфоленты и пластмассовая коробочка с электронной шпаргалкой.

— Пр-рощаю, дур-рынду! — великодушно, но чуть разочарованно констатировал ворон, который был к Зинченке неравнодушен. — Пр-роходи, р-располагайся.

Зина уселся на продавленном диване и засиял. Вовка понял, что друга распирает какое-то известие, но, желая отомстить за отложенную «Хламидомонаду», спросил с натянутой простодушностью:

— Ну, как смена?

— Ишь, вспомнил! Да я три дня на отгулах просидел.

— Вот уж чего, глядя на тебя, не скажешь! Скорее можно подумать, что на тебе воду возили. Ты все три ночи не спал, что ли?

— Да было мне время спать! Творил я, Вовка! — Зина блаженно потянулся, зевнул и встал с дивана.

— И сотворил?

— Еще бы. Вот уже час, как готова! — В голосе Славки сквозило самолюбование. — Шикарная получилась!

— Поэма, что ли? — Вовка продолжал, как теперь говорится, «прикидываться шлангом».

— He-а, не поэму! И даже не серенаду. Машину я, брат, сработал.

— На ней и прикатил?

Зина обиделся:

— Да чего ты на самом деле! Я ж с тобой серьезно, а ты хиханьки разводишь, мух мучаешь.

Вовка покосился на письменный стол. И правда, муха уже упала с герани и успела украсить листок ненаписанного рассказа причудливой виньеткой, за что и была тут же наказана автором.

— Живодер-р-р! — укоризненно заметил на это ворон. В присутствии Славки он становился жутко разговорчивым.

— Вот машина! — Зинченко улыбнулся торжественно и лукаво, распахивая потрепанный свой дипломат. На белый свет появилось то, что совсем еще недавно было транзисторным приемником. Теперь из приемника торчали две лупоглазые линзы, которые придавали ему интеллигентный, но нагловатый вид.

— Шерш! — торжественно представил Зина свое детище.

— Рад безмерно вашему визиту! Владимир Шлыков, эсквайр, к вашим услугам, месье Шерш!

— А может быть, попробуешь угадать, для чего он, родимый, предназначен? — Изобретателя распирало самодовольство.

— Если судить по названию, то, видимо, для шершения прелестных фамочек. Угадал?

Зина заметно огорчился, и Вовка понял, что угодил в яблочко.

— Не забывай, что имеешь дело с фантастом. У меня фантастическая интуиция, а за плечами — «отл.» по лексикологии. А теперь я разинул уши и приготовился слушать тебя, добрый сэр!