Волк по имени Зайка - Галина Гончарова

А теперь на меня все смотрят, как на врага! И Райшен ходит, как в воду опущенный…

О нет, меня не выгонят из деревни, но жить всеобщим посмешищем? Это не для меня.

Я заслуживаю большего! И все это обязательно поймут.

Что же делать, что делать…

Определенно, Зойку вернут домой. Ее папаша и мамаша собираются отправиться за этой… ушастой гадиной! И еще несколько старых оборотней с ними. Но… после полнолуния!

Я прислонилась лбом к стене хижины.

После полнолуния.

А я ведь сильная лиса. Я могу пережить его и одна. Спокойно могу.

А еще я могу…

Все мои проблемы из-за этой дряни. И если она вернется — она отнимет у меня Райшена. Уже навсегда. А этого я не вынесу.

Но если этой тупой крольчихи не станет — проблемы тоже не будет.

Лисы охотятся на зайцев, так ведь?

Далеко эта дурочка уйти не могла, я знаю. Я легко догоню ее. А там…

Райшена я ей не отдам!

Любой ценой.

Зоя.

Полнолуние…

Колин спал, ровно дыша. Если бы зайцы могли говорить — я бы подсказала Шакру, что сидеть рядом с парнем занятие бесполезное. Сам очнется примерно через сутки. Жив-трава средство сильное, оно лечит все, но и тянет силы из организма. А лучше всего это происходит во сне. Во сне летают дети, во сне лечатся раны, во сне…

Я скользнула в темноту.

Во сне я была громадной черной волчицей. Хищной и стремительной, мощной и опасной. В реальности же…

Я срываюсь в стремительный бег по лесу. Быстрый, легкий, беззвучный.

Трава чуть приминается под ногами, запахи дурманят голову, но даже сейчас я осторожна. Я — заяц, а в лесу хватает опасностей для меня. Уши чутко ловят песнь полнолуния. Я прижимаюсь к земле, когда раздается уханье совы, пережидаю — и опять срываюсь в бег-полет.

А потом я замираю под раскидистым дубом и смотрю на луну. Главная минута ночи для меня.

Луна отражается в моих зрачках, лунный свет обтекает тело — и я тянусь к ней.

И поднимаюсь на ноги — уже человеком.

Да, я заяц, но вот это — мое. И я кружусь по лужайке обнаженная, как в день своего рождения. Я купаюсь в лунном свете и растворяюсь в нем. Катаюсь по траве и сладко мурлычу. И четко ловлю момент, когда лунное безумие покидает меня.

Мне хорошо, хорошо, хорошоооооо….

Скоро надо будет возвращаться. Скоро, скоро…

Боги, как же мне хорошо в эту ночь. Я спокойна и довольна собой. Почему так? Дома, в родной деревне мне так еще не было…

Я сладко потягиваюсь под лунным лучом, протягиваю к нему ладошку и наслаждаюсь видом светлого пятнышка на белой коже.

Уютно…

Даже маме я не говорила, что провожу часть полнолуния в человеческом обличье и чувствовала себя так же хорошо, как и в истинной шкурке. Все наши ведь не могут обернуться, пока не зайдет луна.

Ладно.

Меньше чем через два месяца мне исполнится семнадцать — и тогда все должно измениться. Я ведь делала все, как надо, я хранила целомудрие и храню его до совершеннолетия, я…

Райшен…

Неужели тебе именно этого не хватало?

А если бы я была не такой, если бы я и ты… ты бы не позарился на эту рыжую гадину?

По щекам катятся слезинки.

Нет!

Довольно вспоминать! Я не хочу и не буду!

Райшен больше не мой — и пусть идет в болото!

Я решительно вытираю слезинки и опускаюсь на колени. Сосредоточиться. Успокоиться.

Сила втекает в меня, заполняя глаза прозрачными искрами своего сияния, а разум — лунным светом. Тревоги и тоска растворяются в них, и я больше не волнуюсь. Ни о чем.

Мне хорошо…

Белая шерстка разбегается волной по коже, волосы исчезают, ушки выстреливают вверх… обратно на поляну?

К Колину?

Что ж, у меня есть еще несколько минут бега, почти полета…

Полнолуние — это счастье оборотня.

Равашар, вожак оборотней.

Я закидываю голову к луне и посылаю ей свой зов. Стая отвечает мне песней с полян.

Я веду свой народ через Лес — и горе тому, кто попадется на пути.

Бег оборотней сродни стихии, сродни очищению и обновлению.

В эту ночь мы — и есть Лес. Мы всесильны, непобедимы, неуязвимы…

Во всяком случае, именно так кажется молодняку. А потому мне надо быть особенно осторожным и следить за всеми. Лечи их, дурачков, потом…

Сейчас мне некогда. Вот пройдет полнолуние — и мне надо отправляться за моей дочкой. Поганка, нашла время…

Райшена мой сын уже отлупил, я еще дочь выпорю, когда найду! Тоже мне — нашла решение, из дома сбегать!

Пороть! Определенно!

Я взвыл еще раз, и еще один. Волки подхватили песню.

Подумаю обо всем, когда луна уйдет за горизонт.

А пока — мир ждет волчью песню, и мы подарим ее…

Тарс Крашри, некогда капитан стражи Торвальд-холла.

Когда я пришел в себя, было темно. Я постарался припомнить, что случилось, пока не шевелясь и не открывая глаза. Судя по ощущениям — я был связан и давно. Рук-ног просто не чувствовалось. Я определенно среди врагов…

Сильный пинок в бок подтвердил мои предположения.

— Очнулся, сука такая…

Я открыл глаза — и встретился взглядом с Шакром. Старик смотрел нехорошо и пристально. Меня даже слегка замутило… неужели — все? На душе заскреблись кошки, размером с лошадь.

А ведь начиналось так хорошо…

— Ну что, сам расскажешь, почто на лойрио напал? — Шакр достал откуда-то небольшой ножик и подбрасывал его вверх. Лезвие ложилось в его ладонь, как влитое. Я передернулся, но…

— Лой…

Горло пересохло так, что я ничего не мог сказать. Шакр кивнул одному из своих людей и к моим губам поднесли горлышко фляги, дав сделать несколько глотков кисловатого эля.

— Колин, лойрио Торвальд-холла.

— Этот?!

Этот щенок…

Хозяин Торвальд-холла, ага!

Сопляк ушастый! Что он может, что знает, что умеет? Вот Эдвин Ройл — другое дело. Я ему служу уже больше десяти лет — и не жалел об этом. Умный мужик, серьезный, крови не боится, своего добивается…

Вот именно.

Почему бы не попробовать убедить этих людей перейти к лойрио на службу? Им это всяко будет выгоднее, чем хвост щенку носить?

— Он самый, — Шакр улыбался, но от его улыбки по коже бежали крупные мурашки.

— Лойрио Торвальд-холла — Эдвин Ройл.

— Женитьба на матери Колина не делает его владельцем Торвальда, — Шакр покачал головой.

— И что? Если бы не этот щенок — он бы им стал! Мужики, ну зачем вам эта плесень? Вы же воины! Если мы сейчас его придавим, а потом приедем к лойрио Ройлу — замок будет его, а мы…

Я говорил — и понимал, что никого не убедил. Вообще. Слишком ехидные были улыбочки, слишком злые глаза, слишком…

— Ты нам предательство предлагаешь?