Полет сокола - Уилбур Смит

Этот человек, этот зверь воплощал в себе ужасное зло и чудовищную жестокость гнусного промысла.

— Господи, укажи мне мой долг! — молилась Робин, не в силах между тем подавить стыд и чувство вины. Она помнила, как желтые глаза хищника шарили по ее полуобнаженному телу, как грубые руки трогали и ласкали ее, как он унизил ее еще больше, обнажив собственное тело.

Робин поспешно отогнала греховное видение — оно было слишком ясным, слишком неодолимым.

— Господи, дай мне силы, — прошептала она.

Стыд и вина терзали девушку, потому что взгляд и тело капитана вовсе не вызвали у нее отвращения и гнева, а, напротив, наполнили душу греховным восторгом. Этот человек ввел ее в искушение. Впервые за свои двадцать три года Робин столкнулась с настоящим грехом и проявила слабость. Вот почему Мунго Сент‑Джон был достоин ненависти.

— Господи, направь меня! — произнесла Робин, разогнула затекшие колени и тяжело опустилась на койку, сжимая в руках Библию в потертом кожаном переплете. — Боже, подай знак своей верной рабе… — прошептала она, раскрыла книгу наугад и с зажмуренными глазами ткнула пальцем в страницу.

Открыв глаза, она вздрогнула от удивления, ибо никогда еще совет свыше, полученный ею с помощью этого маленького ритуала, не оказывался столь недвусмысленным. Книга Чисел, глава 35, стих 19: «Мститель за кровь сам может умертвить убийцу: лишь только встретит, сам может умертвить его».

Робин не питала никаких иллюзий по поводу тяжести задачи, поставленной перед ней прямым указанием свыше. Если бы роли поменялись, жертвой стала бы она сама. Время работало против нее, а Сент‑Джон был столь же опасен, сколь и порочен. Точные измерения высоты солнца, которые произвел Зуга в полдень, указывали, что до Столовой бухты оставалось не более полутора сотен миль. Ветер дул ровно и сильно, и на рассвете следующего дня из моря покажется огромная гора с плоской вершиной. Времени на тщательное планирование не оставалось, действовать приходилось быстро и решительно.

В докторском саквояже нашлось бы с полдюжины полезных бутылочек, но нет, смерть от отравления — самая ужасная из всех. В больнице Сент‑Мэтью Робин однажды видела человека, умиравшего от отравления стрихнином, и не могла забыть, как изогнулась в судороге его спина, так что тело стояло на макушке и пятках, как натянутый лук.

Нужен другой способ. У Зуги в каюте есть револьвер «кольт» — брат показывал, как им пользоваться, — а еще винтовка «шарпс»… но они принадлежат Зуге. Робин не хотела, чтобы брата вздернули на виселицу на парадном плацу перед фортом в Кейптауне. «Чем проще и бесхитростнее план, тем больше шансов на удачу», — подумала Робин и поняла, что нужно делать.

Вежливый стук в дверь заставил девушку вздрогнуть.

— Кто там?

— Доктор, это я, Джексон, — раздался голос стюарда. — Ужин накрыт в кают‑компании.

Робин и не заметила, что уже так поздно.

— Я не буду ужинать.

— Вам нужно поддерживать силы, мэм, — укоризненно произнес Джексон.

— Вы врач? — раздраженно спросила она, и за дверью послышались шаркающие удаляющиеся шаги.

Робин ничего не ела с самого завтрака, но совсем не чувствовала голода. Полежав в койке еще некоторое время, она собрала всю свою решимость, встала и выбрала старое платье из плотной темной шерсти — его не жалко, да и неброский цвет поможет затеряться в тени.

Девушка вышла из каюты и тихонько поднялась на верхнюю палубу. Там не было никого, кроме вахтенного рулевого на юте, — его обветренное загорелое лицо смутно виднелось в свете штурвального фонаря. Робин крадучись двинулась к световому люку кают‑компании и заглянула внутрь.

Мунго Сент‑Джон сидел во главе стола перед куском горячей солонины, от которой шел пар. Отрезая тонкие ломтики мяса, он смеялся какой‑то шутке Зуги, сидевшего напротив. С одного взгляда было ясно: если не позовет вахтенный, капитан не двинется с места еще долго. Робин спустилась по трапу и прошла на корму мимо своей каюты. Дойдя до капитанских апартаментов, она тронула дверную ручку. Дверь, как и в прошлый раз, оказалась не запертой. Шкатулка палисандрового дерева все так же лежала в ящике письменного стола. Робин открыла крышку и взяла один пистолетов. Великолепное оружие! Инкрустация золотом на крапчатом стволе дамасской стали изображала охотничью сцену с лошадьми, охотниками и собаками.

Присев на край койки, Робин зажала пистолет между коленями дулом вверх, отвинтила крышку серебряной пороховницы и отмерила нужное количество тонкого пороха. Зуга не зря потратил часы на обучение сестры. Она вложила заряд в длинный изящный ствол, заткнула войлочным пыжом, выбрала в специальном отделении идеально круглый свинцовый шарик, обернула его в промасленный лоскут, чтобы подогнать к нарезному стволу, и загнала поверх порохового заряда. Опустив пистолет дулом вниз, к палубе, Робин поставила на место медный капсюль и со щелчком оттянула курок до отказа. Девушка положила заряженный пистолет рядом с собой на койке и занялась другим. Наконец все было готово, и оба пистолета покоились на краю стола, рукоятками к ней. Робин вышла на середину комнаты, задрала юбки и развязала шнурок. Панталоны упали на пол, повеяло холодом, обнаженные ягодицы покрылись гусиной кожей. Отпустив юбки, она подобрала панталоны, с усилием разорвала их до половины и отшвырнула в сторону, затем ухватилась обеими руками за застежки корсажа и раскрыла его почти до талии. Крючки и петли повисли на обрывках хлопчатобумажной ткани.

Робин взглянула в отполированное металлическое зеркало, висевшее на переборке возле двери. Зеленые глаза блестели, разгоряченные щеки пылали. В первый раз в жизни она подумала, что красива — нет, не то чтобы красива, но в ней чувствуется гордость, сила и ярость, как и положено мстительнице. Пускай перед смертью он увидит ее такой! Робин поправила прядь волос, выбившуюся из‑под ленты, и вернулась на койку. Подняв тяжелые пистолеты, она прицелилась сначала из одного, потом из другого в сияющую медную ручку двери, положила оружие на колени и стала ждать.

Часы остались в каюте, и она не знала, сколько прошло времени. Закрытая дверь полностью заглушала голоса из кают‑компании, но каждый раз при скрипе палубы или при громыхании корабельных снастей на ветру, девушка вздрагивала и хваталась за пистолеты.

Внезапно послышались шаги… Их невозможно спутать ни с чьими другими: словно леопард, мечущийся по клетке — быстро, легко и настороженно. Капитан прошел по палубе, прямо над головой, и казалось, что он тут, совсем рядом. Робин прислушалась к шагам от одного борта до другого. Она знала, что происходит, потому что не раз наблюдала за ним по вечерам: сначала Сент‑Джон поговорит с рулевым, проверит курс, обозначенный мелом на грифельной доске, посмотрит на лаг, дрейфующий за кормой, а потом зажжет тонкую черную гаванскую сигару и примется расхаживать взад‑вперед, заложив руки за спину, то и дело останавливаясь, глубоко вдыхая морской воздух и поглядывая на паруса, звезды и облака…