Семейные узы - Даниэла Стил

— Ну приезжай, если сможешь, — уговаривала Уитни. — Мы будем так рады тебя видеть. Счастливого Рождества, Энни! Передай привет детям.

— А ты — Фреду и мальчикам.

Энни зажгла на елке огни, чтобы, когда дети встанут, в доме была праздничная атмосфера. Немного погодя из спальни появилась заспанная Кейт в длинной живописного вида футболке и с всклокоченными волосами. Тут Энни заметила, что на носу Кейт появился новый бриллиантик. Нет, ей никогда не привыкнуть к этому пирсингу и татуировкам.

— Санта написал мне крутое письмо, — зевая, сообщила Кейти и улыбнулась тетке.

— Вот как? И что же он пишет? — Энни шутя изобразила неведение, как делала всегда, а особенно во времена, когда они еще верили в Санта-Клауса. Энни очень долго старалась сохранить их веру в сказку, чтобы мир детства оставался заполненным для них магией и чудесами, чтобы они получили все, чего заслуживают дети.

— Пишет, что ему понравилась моя маленькая фея Тинкербелл, и он сделал себе такую же. И на заднице сделал огромную татуировку олененка Рудольфа. Обещал на следующий год оставить мне ее фотографию, — усмехнулась Кейт.

— Санта написал совсем другое! — возмущенно воскликнула Энни. — Я посмотрела письмо, когда встала.

— Нет, это! — расхохоталась Кейт, выскочила из комнаты и принесла записку, которую написала сама. Там был Санта с портретом олененка Рудольфа на голом заду. Энни тоже расхохоталась, а потом взяла рисунок и приколола его над каминной полкой. Тут в гостиной появилась Лиз. В мужской пижамной куртке, с красивыми длинными ногами она выглядела очень сексуально. Сама Энни облачилась в старую фланелевую рубашку и розовый кашемировый халат. Через несколько минут вышел Тед, одетый в боксерские шорты и футболку. Рождественским утром элегантность всегда уступала место удобству. Несколько минут все обменивались подарками возле сияющей огнями нарядной елки.

Акварельные портреты Кейт произвели настоящий фурор, а для брата и сестры она написала портрет Энни. По фотографиям Кейт сделала и портреты родителей, но повесила их в общежитии, не желая вносить грустную ноту в праздничную атмосферу. Энни пришла от портретов в восторг и сказала, что повесит их в гостиной. Теду и Лиз очень понравился портрет Энни.

Подарки Теда тоже произвели впечатление. Энни тут же надела свою каску. Лиз подарила Энни и Кейт чудесные золотые браслеты, а Теду — элегантные часы от Картье с резиновым ремешком для подводного плавания.

Потом все завтракали на кухне. Лиз, как всегда, обошлась только половиной грейпфрута. Она казалась еще более тоненькой, чем обычно. Кейт съела мюсли, а Тед приготовил яичницу для себя и Энни. По кухне распространился восхитительный запах бекона; индейка в духовке уже зарумянилась. Слушая смех и веселую болтовню, Энни невольно удивлялась, что, не имея опыта, сумела вырастить троих детей и не своих, а племянников. Они выросли замечательными людьми, любят друг друга и наполнили, и обогатили ее жизнь. Складывая посуду в моечную машину, она чувствовала себя счастливой и была благодарна сестре за эти три дара, полученных от нее в наследство.

Все разошлись по своим комнатам. У каждого были друзья, которым следовало позвонить. Разговаривая с Патти, Тед прикрыл дверь. Она все еще дулась, но трубку взяла. Тед пожелал ей счастливого Рождества.

— Ты должен был прийти ко мне и детям, — мрачно отозвалась она и расплакалась.

— Сегодня я должен быть со своей семьей, — в который раз объяснил Тед.

Казалось, Патти не хотела или не могла понять эту простую мысль. В такой день он никуда не мог уйти, об этом нельзя было даже думать. Со стороны Патти несправедливо требовать, чтобы ради нее он в такой день оставил свою семью. Ведь они знакомы всего четыре недели. Тед расстроился из-за того, что она устроила столько шума, но обещал вечером зайти. Он приготовил подарки и хотел их вручить.

— Удачного дня, — обиженным голосом пробормотала Патти, и Тед не стал больше извиняться. Она должна понять, что семья для него на первом месте. — Я люблю тебя, Тед, — добавила Патти таким мрачным голосом, как будто только что потеряла друга.

— Увидимся позже. — Он по-прежнему не был готов сказать, что любит ее, и уж во всяком случае, не стал говорить это в качестве извинения за то, что провел Рождество с сестрами и теткой. Тед огорчился, но не чувствовал себя виноватым. Его беспокоило собственническое отношение Патти.

Выходя из комнаты, он выглядел уже веселее. На этот раз Патти с ним все же поговорила.

— Любовные проблемы? — Лиз вопросительно приподняла бровь.

Тед покачал головой, удивляясь, что сестра догадалась.

— С чего ты взяла?

— Когда ты говоришь по телефону, то закрываешь дверь, только если ссоришься с девушкой. У тебя новая? — с интересом спросила Лиз.

Тед снова покачал головой:

— Нет. Мы встречались всего несколько раз. — Тед представил себе лицо сестры, если бы она услышала, что его девушке тридцать шесть лет и у нее двое детей. — Может быть, навещу ее вечером, — решился заявить он.

Лиз это не удивило. Ей тоже придется заглянуть к себе домой, чтобы собрать вещи для поездки в Париж.

Тем временем Энни зашла к Кейт поблагодарить за чудесные портреты. На столе она заметила книгу о мусульманской культуре и обычаях. Обычно Кейт не читала таких книг. Она вообще не очень любила читать, в основном ее вкусы ограничивались биографиями современных артистов и рок-звезд. И она никогда не интересовалась чужими религиями, впрочем, так же как и своей собственной.

— Интересно… — протянула Энни и взяла книгу в руки. — Ты слушаешь курс по восточным религиям? В наше время это важно. Помогает понять истоки некоторых конфликтов.

— Я взяла ее у друга, — пробормотала Кейт, пряча глаза.

Энни вернулась в гостиную. К ленчу все прилично оделись. Тед надел пиджак и галстук, как обычно на семейных встречах. Когда они были маленькими, Энни всегда заставляла их нарядно одеваться в праздники.

На Лиз было маленькое черное платье из шерсти, которое едва прикрывало бедра. Энни, как всегда на Рождество, надела свое любимое красное платье. А через минуту вошла Кейти в красной кожаной юбке, чулках в стиле Тряпичной Энни, красных армейских ботинках и белом пушистом свитере. В ушах у нее вместо серег висели елочные шарики. Она ни в чем не отступила от своего экстравагантного образа, но еще раз проявила художественную натуру. Кроме того, на Энни произвела впечатление книга, которую она видела у Кейти в комнате, — это говорило о широком круге интересов. Она никогда ничего не принимала на веру, не заражалась чужими идеями, все стремилась проверить на собственном опыте — в общем, была в высшей степени независимой личностью. Энни всю жизнь стремилась открыть перед детьми как можно больше дверей, чтобы им не пришлось жить в узком, ограниченном мире. Ей нравилось, что они такие разные. Тед был самым консервативным из трех, Кейти — самая экстравагантная. Энни считала, что Джейн и Билл могли гордиться каждым из них.