На день погребения моего (ЛП) - Пинчон Томас Рагглз

 Не говоря уже о безграничном терпении ко всем этим маленьким воронкам, которых требует теория.

 — Думаете, ради этого стоит ехать в Кливленд?

 — Месье Ридо, сейчас мы блуждаем в вихревых сумерках, неся фонарь уравнения электрического поля Максвелла и косясь по сторонам, чтобы найти свой путь. Майкельсон осуществил этот эксперимент ранее в Берлине, но не так тщательно. Этот новый эксперимент может оказаться огромной дуговой лампой, которая необходима нам, чтобы осветить путь в грядущее столетие. Я не знаком с человеком лично, но напишу для вас рекомендательное письмо, это не повредит.

Мерль родился и вырос в северо-западном Коннектикуте, краю часовщиков, оружейников и вдохновенных жестянщиков, так что его путешествие в Заповедник Запада позволило ему составить личное впечатление о миграции янки.

 Эта полоса Огайо строго на запад от Коннектикута многие годы, с момента провозглашения независимости Америки, считалась частью пожалованных земель Коннектикута. Так что, несмотря на дни и ночи поездки, Мерля не покидало жуткое чувство, что он не выезжал из Коннектикута — те же самые безыскусные дома с коньком на фасаде, белые шпили церквей конгрегационалистов, даже каменные заборы — это был больше Коннектикут, просто передвинутый на запад.

По прибытии Мерль узнал, что «Лесной город» одержим поисками гениального сорвиголовы Блинки Моргана, находившегося в розыске по подозрению в убийстве детектива полиции при попытке спасти члена своей банды, который попался на краже шубы.

Газетчики раструбили новость, и слухи поползли, словно жуки летом. Детективы расхаживали всюду с важным видом, их черные солидные шляпы сияли, словно шлемы древних воинов. Головорезы шефа Шмитта в синих мундирах задерживали и подвергали длительному и в основном бессмысленному допросу всех, невзирая на сходство с разыскиваемым, из-за чего была задержана значительная часть населения, включая Мерля, которого остановили на Роквилль-Стрит, когда он направлялся в Институт Кейса.

  — Что в фургоне, сынок?

  — Ничего особенного. Безусловно, вы можете проверить.

  — Ну, это бодрит, обычно мы находим шутки Блинки.

Мерль пустился в длинное и сумбурное описание эксперимента Майкельсона-Морли и своего к нему интереса, который не разделял полисмен, сначала отошедший подальше, а потом вспыливший.

 — Еще один кандидат в Ньюберг, похоже.

 — Давай сличим приметы. Косоглазие, высунутый язык, шляпа Наполеона?

Они говорили о психиатрической больнице в Северном Огайо, в нескольких милях на юго-восток от города, в которую недавно заселили некоторых из самых беспокойных научных безумцев, в эти дни заполонивших Кливленд, энтузиастов из всех уголков страны и из-за границы, жаждущих купаться в лучах знаменитого эксперимента перемещения эфира, который проходил в Институте Кейса. Среди них были изобретатели с двигателями небольшого рабочего объема, которые весь день могли крутить педали велосипеда, а ночью вдруг резко останавливались, из-за чего велосипед падал вместе с вами, если вы были недостаточно осторожны. Некоторые заявляли, что у света есть сознание и личность, и с ним даже можно поболтать, он часто открывает свои сокровенные тайны тем, кто найдет к нему правильный подход. Группы этих людей можно было наблюдать на рассвете в Парке Памятников, они сидели на росе в неудобных позах, их губы беззвучно шевелились. Это были люди, помешанные на диете, они называли себя Светарианами, жили только за счет света, даже создавали лаборатории, которые считали кухнями и где они готовили блюда по световым рецептам — жареный свет, свет фрикасе, свет à la mode, рецепты требовали разных видов нити накаливания и цветов стеклянного корпуса, лампа Эдисона в это время была новшеством, но, конечно, не единственным изучаемым проектом. Были световые наркоманы, которые на закате начинали потеть и чесаться, и закрывались в туалетах с портативными электрическими фонариками.

 Некоторые проводили большую часть времени в телеграфных конторах, щурясь над длинными свитками «метеосводок», это были сводки не о погоде в атмосфере, а о состоянии светоносного Эфира.

— Да, всё здесь, — сказал Эд Эддл, один из постоянных посетителей салуна «Нефтяная скважина», — скорость Эфира-ветра, эфирное давление, здесь инструменты для его измерения, даже прибор для измерения аналога температуры, который зависит от ультрамикроскопических вихрей и энергии их взаимодействия.... Мерль вернулся с новой порцией пива:

— Как насчет влажности?

— Противоречиво, — ответил Эд. — Что в Эфире займет место водяного пара в воздухе? Некоторые из нас верят, что это Вакуум. Крохотные капельки совсем ничего, смешанные с преобладающим носителем Эфира. Конечно, пока не будет достигнута точка насыщения. Потом начинается конденсация, бури, в которых не дождь, а выпадающее ничто обрушивается на определенную территорию, циклоны и антициклоны, повсюду не только локально на поверхности планеты, но и за ее пределами, также и в космическом пространстве.

— В США есть бюро, ответственное за составление отчетов об этом? —поинтересовался Розвелл Баунс, прибыльно самозанятый фотограф. — Сеть станций? Летательные аппараты и аэростаты?

Эд сдержанно спросил:

— Это твое обычное занудство, или ты действительно хочешь знать?

— Если бы существовал надежный люксметр, — сказал Розвелл, — он очень помог бы узнать, как передается свет, вот и всё.

Это было небольшое сообщество Эфиристов, наверное, самая катакомбная из церквей, к которой Мерль когда-либо пытался присоединиться. Они зависали в салунах Виски-Хилла, их терпели, но не особо любили постоянные посетители — фрезеровщики, у которых было мало толерантности к экстремальным формам веры, конечно, если это был не Анархизм.

 Мерль к тому времени тратил много времени, не говоря уж о деньгах, на двух сестер по имени Мадж и Миа Калпеппер, работавших на Гамильтон-Стрит в заведении подруги Блинки Моргана Нелли Лоури. Он фактически заметил напоказ элегантного Блинки, который несколько раз заходил и выходил, скорее всего, заметила его и полиция, поскольку заведение было под непосредственным надзором, но приверженность долгу в эти дни стала предметом сделки, что позволяло создать интервалы невидимости для всех, кто мог себе это позволить.

Мерль всё чаще замечал, что играет в «собачку», пытаясь успокоить опасно пылких, найти работу для тех, у кого закончились деньги, посадить людей в фургон, когда у землевладельцев возникали злые умыслы, в то же время он пытался оставаться вдали от схем обогащения, которые, честно говоря, появлялись со скоростью грибов после дождя, слишком часто они были невыполнимо эксцентричными. . . количество света во Вселенной ограничено и уменьшается достаточно быстро, так что возведение дамб, создание объездов, карточная система, не говоря уже о загрязнении, становятся возможностями, как права на воду, только другими, безусловно, начнется международная схватка за владение светом. У нас ноу-хау, самые изобретательные в мире инженеры и механики, всё, что нам нужно —подняться достаточно высоко, чтобы словить преобладающие потоки.......

  — Дирижабли?

 — Лучше. Физическая антигравитация. Эфиристы, одержимые до такой степени, обычно оказывались в Ньюберге, теперь их было необходимо оттуда вытащить, спустя некоторое время Мерлю разрешили их навещать, поскольку он наладил отношения с представителями персонала, которые согласны были иногда закрывать глаза на побеги, тем более, что это уменьшало их рабочую нагрузку.

 — Сбежали!

 — Эд, они тебя услышат, постарайся не кричать так.

 — Свободен! Свободен, как птица!

—  Шш! Ты мог бы просто…, — к ним подошли охранники в форме и схватили их, можно сказать, умеренно.

 В голову Мерля как-то пришла идея, что эксперимент Майкельсона-Морли и облава на Блинки Моргана связаны. Если Блинки когда-нибудь поймают, окажется, что не существует никакого Эфира. Точнее, это были не причина и следствие, а разные воплощения одного принципа.