Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Он дико повел глазами вокруг, потом выхватил из заднего кармана складной нож, открыл его и принялся кромсать плакаты. Не успел Джим и рта открыть, как от «Лихих Эскимосов» остались одни клочья, и теперь Эрик атаковал изображение Кейта Муна.

— К черту все это дерьмо!

Раскаленный шарик рванул, полыхнув белым пламенем. Джим с воплем бросился на отца, схватил его за плечо, развернул лицом к себе и стукнул по носу. Эрик, пошатнувшись, отлетел к стене, не выпуская нож. Тогда Джим врезал ему кулаком в плечо, нож загремел по полу.

— Убью, гаденыш! — проскрежетал Эрик.

Джим тяжело дышал, а сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Вдруг сквозь бешеную пульсацию крови в ушах прорвались странные звуки: словно щелкнул огромный замок, в котором поворачивался гигантский ключ, а затем заскрипела очень тяжелая дверь на ржавых петлях.

Пол вздрогнул, стены, казалось, двинулись навстречу друг другу. С потолка стала падать штукатурка, и белая пыль мгновенно покрыла голову и плечи Эрика, припудрив два кровавых ручейка, струившихся из носа.

В кухне кричала Ева Гримсон.

— Боже ты мой! — завыл Эрик. — Вот он, конец!

Дом снова качнулся.

— Вон отсюда! Вон! — Эрик, развернувшись, выбежал из комнаты.

Джим засмеялся. Сейчас дом провалится под землю, но, возможно; родители успеют... или нет? Но что бы ни произошло, это случится по воле судьбы, по воле Норн. Справедливость и заслуги тут ни при чем. А он останется здесь и уйдет на дно вместе с кораблем. Пусть земля поглотит его.

Что случилось дальше, Джим не помнил. Позже ему рассказали, что его родители смогли выбраться из-под ходивших ходуном стен. Соседи по обе стороны от жилища Гримсонов с воплями покидали свои дома. Весь район оживился: в окнах вспыхивали огни, слышались громкие голоса, детский плач. Вдали завыли сирены — это полиция и пожарные спешили на Корнплантер-стрит.

Ева Гримсон не переставая кричала, что кому-нибудь надо войти в дом и спасти ее сына. Желающих не нашлось. В отчаянии женщина бросилась к распахнувшейся двери, Эрик и еще двое соседей сумели удержать ее.

— Ты — трус! — бросила она в лицо своему мужу. — Будь ты настоящим мужчиной, то пошел бы за Джимом!

Вдруг в дверном проеме появился Джим, держа две свечи, по одной в каждой руке, которые освещали его лицо и обнаженное тело. Видно его было, однако, только до колен — дом настолько накренился, что пол уходил круто вниз от покореженной входной двери. Испуганный, побледневший, он что-то неразборчиво кричал и подпрыгивал, размахивая свечами, которые подобрал в комнате матери.

Увидев сына, Ева забилась, как раненая птица, в руках удерживавших ее людей:

— Свечи! Свечи! Он подожжет дом! Он сгорит, о, Боже мой, сгорит заживо!

Полицейские и пожарники к тому времени разогнали толпу, чтобы подъехать поближе к дому. Лейтенант пожарных и капитан полиции расспрашивали Эрика, но тот в ответ лишь нечленораздельно мычал.

— Свихнулся парень, совсем крыша поехала, — сказал капитан.

Непонятно, к кому относилась эта фраза — к испуганному до смерти Эрику или к обнаженному подростку в разрушающемся на глазах доме.

— Пожар! Пожар! Бога ради, спасите его! — кричала Ева.

Неужели свечи, которые она зажигала в честь Господа и всех святых, послужат причиной гибели Джима и ввергнут его на веки вечные в адское пламя?

Под ногами толпы шевельнулась земля, послышался треск — и дом еще глубже ушел под землю. Джим, пошатнувшись, упал с порога внутрь помещения.

— Вот сукин сын! — выругался лейтенант. — Придется кому-то лезть за парнем! — И огляделся в поисках добровольцев.

Между тем огонь в той части дома, что выходила к воротам гаража, разгорался все сильнее. Туда били струи брандспойтов, но пока без особого успеха. Скоро и соседний дом займется, если пожар потушат. Капитан не видел больше ненормального подростка, но тот явно подавал признаки жизни, выкидывая через порог статуэтки святых.

— ...вконец спятил!

И тут ему вспомнилось, что сегодня он уже слышал о Джиме Гримсоне — одном из накачавшихся наркотиками юнцов, которые опрокинули нужник старика Думского, причем двое из них провалились в дерьмо.

— Парень полностью одурманен, — сказал он, обращаясь к лейтенанту. — Мне известно, что он вытворял сегодня ночью. Ему же на благо пойдет, если он не сумеет оттуда выкарабкаться.

Заметив укоризненный взгляд лейтенанта, он добавил:

— Шучу, конечно. Но, честно говоря, не хочется из-за какого-то придурка терять своих ребят.

Лейтенант распорядился принести веревки и лестницу, нашлись и двое добровольцев. Чернокожий пожарник Джордж Диллард, отец Косяка, давно уже оставил надежду, что его сын станет адвокатом, и чересчур хорошо знал Джима Гримсона. Но, во-первых, Джорж был храбр. А во-вторых, если он спасет парня, то сможет подняться еще на одну ступеньку по лестнице, ведущей к более высокому званию и, соответственно, жалованью. Видит Бог, Диллард-старший в этом нуждался. Таких, как он, не очень продвигали по службе, несмотря на квоты равных возможностей и все такое прочее. Сопровождать его вызвался один буйный ирландец Метью Бойд, который страстно желал поучаствовать в спасении — проверить себя в настоящем деле.

Прежде чем двое спасателей добрались до входа в дом, обстрел фигурками святых и другими вещами (а в ход пошли тарелки, кружки и прочая кухонная утварь) изнутри прекратился. Сквозь треск огня, шум бьющей в дом воды и крики толпы донесся слабый вой Джима Гримсона.

Спасатели остановились, когда земля снова дрогнула под ногами и дом провалился еще на несколько дюймов. Из входной двери и окон с выбитыми стеклами внезапно повалил дым. Времени у Дилларда и Бойда оставалось в обрез.

Джим, скорчившись, лежал в углу гостиной, прижимая к себе руками и коленями портрет деда. Его заклинило между стеной и полом, которые едва ли не поменялись местами. Глаза его были закрыты, но губы беззвучно шевелились. Белая штукатурная пыль у него на лице и теле покрылась копотью. Еще несколько минут — и он задохнулся бы от дыма, если бы раньше его не уничтожил стремительно распространявшийся огонь. Спустя тридцать секунд, как спасатели вытащили его наружу, дом окончательно провалился под землю, взметнув напоследок столб пламени и дыма. Все это выглядело так, словно разверзлись врата ада.

Джима отвезли в больницу «Веллингтон». Он пролежал без сознания два дня, но что послужило причиной — отравление дымом или состояние его психики — так и осталось неизвестным.

Когда Джим очнулся, то из всего пережитого вспомнил только видение, первое за многие годы. Он видел высокого обнаженного юношу, прикованного к дереву. А еще — руку, державшую огромный серебристый серп, похожий на вопросительный знак. Рука не шевелилась, но таила в себе явную угрозу, собираясь опуститься, — и у Джима не возникало никаких сомнений в том, что именно она отрежет.