Пари с морским дьяволом - Елена Михалкова

– Приду, – рассмеялась Кира.

Конечно, она забыла о спектакле. Но полгода спустя что-то кольнуло ее, и она спросила у подруги, как поживает театральная студия.

– Разве я не говорила? – удивилась подруга. – Театр закрыли, уже давно.

Кира растерянно пробормотала, что ни о чем подобном не слышала.

– Здание выкупили под частную клинику. Что ты хочешь – лакомое место!

– А куда… где… как же…

Кира не договорила, но подруга поняла ее.

– Бур-то? Запил. Я слышала, его пристроили в доме творчества, но никакой студии, конечно, уже не доверили.

Кира вытерпела неделю. А в выходные, убеждая себя, что только погуляет по парку вокруг дома творчества, поехала в соседний район.

– Аркадий? – безразлично переспросила вахтерша. – Алкаш, что ли? Вон он, там!

И махнула рукой в сторону лестницы.

Дом творчества был старый, неряшливый и совершенно не оправдывающий свое название. Творчеством здесь и не пахло. Пахло плесенью, казенными кабинетами и хлоркой, как в больнице. И людей здесь не наблюдалось, несмотря на воскресный день.

Кира осторожно прошла, куда показали. Под лестницей обнаружилось что-то вроде подсобки. Дверь была приоткрыта, и она заглянула внутрь.

Аркадий Бур, постаревший, осунувшийся сидел перед верстаком с каким-то чертежом в руках. Он поднял на Киру тусклый взгляд:

– Вы за Олежкой? Он уже ушел.

Кира долго смотрела на него. Ни обаяния, ни света не осталось в этом несчастном изможденном человеке. Он излучал тепло лишь до тех пор, пока подпитывался от своего дела, как батарея от солнца.

– Я не за Олежкой, – тихо сказала она наконец. – Я за вами.

– Сережа, что происходит?

Маша, бледная от качки и переживаний, уселась на кровать.

– А пес его знает, – в сердцах бросил Бабкин. – Ерунда какая-то. Утром Бур, вечером Зеленский…

– Бур? Режиссер?

Пришлось рассказать все как есть.

– Может, это просто глупая шутка, – закончил Бабкин. – Только что-то ни черта не смешно.

Маша потерла лоб.

– Толкнули в спину… А Зеленского топили…

– Не утопили же.

– Так вырвался!

Сергей скептически хмыкнул.

– Маш, ну кто так топит? За ногу – и под воду тянуть. Ихтиандр, что ли? Даст ему утопленник один раз пяткой в челюсть, и всплывет Ихтиандр кверху жабрами.

Маша наклонилась к иллюминатору. За стеклом подпрыгивали волны, словно стараясь дотянуться до нее, голубые тени бегали по потолку каюты.

Она представила, как плывет в безмятежной тишине… И вдруг – рывок! Барахтаешься, ничего не понимая, вода заливает нос и уши, тебя охватывает паника…

Паника! Она быстро обернулась к мужу:

– Надо спросить, нет ли у Зеленского проблем с сердцем!

– Спрашивал уже, – сразу ответил Сергей. – Нет.

Маша от досады щелкнула языком. Ах, какая была версия! Она все объясняла. Нет нужды топить человека по-настоящему, если можно его просто испугать.

– Главное – зачем? – поинтересовался Бабкин.

– Наследство? Может, мальчик сказочно богат.

– Тогда спроси меня, расписаны ли они с подругой официально.

– Ясно: не расписаны, – вздохнула Маша.

– Вот именно. Если мужа убивать из-за наследства, то любовника – зачем?

– А вдруг завещание?

– Про завещание не узнавал, – признался Сергей. – Но уверен, что мальчишка двадцати двух лет о нем и не думал.

Он потянул со стола разлинованную тетрадь и принялся быстро набрасывать схему расположения купающихся.

– У меня было предположение, что Зеленского перепутали с режиссером. Яна с мужем не видели, как нас распределили по бухтам.

– Они остались первыми! – вспомнила Маша.

– Да. Но спутать Бура и мальчишку… Сомнительно!

Оба помолчали.

– С одной стороны, просматривается обычное хулиганство, – задумчиво сказала наконец Маша. – Вполне в духе Яны Руденко.

– Я тоже об этом подумал.

– С другой стороны, чем-то от этих историй отдает… – она поморщилась. – Нехулиганистым. Опасным! Режиссер ведь мог перевалиться за борт, а Стефан – запросто захлебнуться от испуга. И кому это выгодно, многоуважаемый детектив?

Бабкин покачал головой.

– Я бы задавался другим вопросом. Собственно, почему «бы»? Я им и задаюсь.

– Каким?

– «Кто следующий?»

Маша не успела спросить, что он имеет в виду – в дверь постучали.

На пороге стоял Стефан. «Курточка мятая, брюки куцые, а все равно выглядит как переодетый японский принц», – невольно отметила Маша.

Принц был бледен, но тверд духом.

– Я хотел поблагодарить вас, – сказал он. – Мне неловко, что я не сделал этого сразу.

– За что благодарить-то… – пробурчал Бабкин.

– Вы мне очень помогли, – возразил Стефан. – Я… Я ужасно струсил, если уж начистоту.

– Не струсили, а испугались, – поправила Маша.

– Какая разница?

– Из-за трусости человека страдают другие, из-за испуга – только он сам.

Стефан смотрел непонимающе, и Маша расшифровала:

– Если вам нужно было охранять границу, а вы испугались волка и удрали – это трусость. Потому что придет враг, а на заставе никого. А если вы просто встретили волка в лесу и сбежали, роняя тапочки, то это обычный испуг.

Зеленский улыбнулся – в первый раз за все время.

– Вы меня утешаете. И за это тоже спасибо.

Бабкин поднялся, уступая ему свое место:

– Да ты садись. Садись, кому говорят!

С большими церемониями и заверениями в том, что он ни в коем случае не хотел бы навязываться, принц сел на край кровати. Спину он держал прямо, как ученица балетной школы.

Сергей, перебравшийся к Маше, незаметно сложил пополам свой чертеж и спрятал в карман.

– Стефан, послушай… У тебя есть какие-то предположения о том, кто это мог сделать?

– Я уже всю голову сломал, – чистосердечно признался парень. – В конце концов решил, что это Яна или Владимир. У нас с ними не очень хорошая история сегодня вышла…

– Наслышан уже.

– Я, конечно, придурок. Не надо было вестись на подначки. Захотел красиво мечом помахать, вот и домахался.

– А где, кстати, ты научился? – оживился Бабкин. – Есть какие-то курсы для начинающих эльфов? Я тоже туда хочу.

Стефан рассмеялся.

– Да какие курсы! Началось вообще с дурацкого. Мне в детстве не дали роль в постановке «Трех мушкетеров». Сказали, что я фехтовать не умею, а мушкетеры только и делают, что дерутся. Сейчас-то я понимаю, что раскосый Атос никому не сдался! А тогда поверил, конечно. Решил, что назло всем научусь фехтовать, и записался в секцию.

– И выяснилось, что у тебя талант, – ухмыльнулся Бабкин.

– Выяснилось, что я китайский дуболом, – поправил Стефан. – Это меня так тренер называл. Я ему сто раз говорил: не китайский, а японский, и то на четверть! А ему однофигственно.

Маша даже привстала от возмущения.

– Он тебя дразнил?!

– Он всех дразнил, – махнул рукой юноша. – Особенно когда поддатый. Но мне это только на пользу пошло. Я же упрямый – жуть! Делаю все только на топливе из злости.

– Сильно же ты, надо думать, злился на этого засранца, – заметил Бабкин.

На долю секунды лицо Стефана окаменело. Не принц, а ниндзя глянул на Машу из прищуренных черных глаз. Не романтичный воин из фильмов, а жестокий беспощадный самурай, готовый на все ради того, что он считает делом чести.

Но тут юноша улыбнулся, и Маша решила, что ей почудилось.

– Очень! – готовно подтвердил он. – Но злость, как я уже сказал, хорошее топливо. На нем далеко-о-о-о можно уехать! Я был неловким и очень медлительным, а стал лепить из себя стремительного Чингачгука. Чем больше тренер орал, тем сильнее я злился, и тем лучше у меня получалось.

– Ты еще скажи, что до сих пор ему благодарен, – поддел Бабкин.

– Не скажу, – покачал головой Стефан. – Он давно умер.

– Спился?

– Его забили в парке до смерти, когда он возвращался домой.

Маша широко раскрыла глаза.

– Как забили?

– Палками, – невозмутимо сказал Стефан. – Обычными палками.

Он поднялся и снова обратился с благодарностями и извинениями, на этот раз к Маше. Он-де испортил ей такой хороший отдых на море и не может себе этого простить…

Бабкин слушал эти расшаркивания вполуха. Его что-то зацепило в рассказе юноши, и это был не погибший тренер.

«Яна… Стычка… Учился фехтовать…» Сергей быстро проматывал про себя их недолгий разговор. Где же, где оно? Илюшин приучил его всегда обращать внимание на подсказки интуиции и не отпускать ситуацию, пока не станет ясно, что именно пытались подсказать.

Но сейчас Сергей, как ни бился, не мог вспомнить ничего странного в словах юноши.

Стефан приоткрыл дверь, остановился в проеме и сделал шутливый жест – взмахнул несуществующей шляпой с пером:

– Мерси боку! Увидимся за ужином!

И тогда Бабкин понял.

– Стой!

Зеленский недоуменно взглянул на него.

– Подожди… – повторил Сергей, понимая отчетливо, что вот оно, то самое. – Ты сказал, тебе не дали роль…

– Не дали, – вздохнул Стефан.